Глава третья

Уже больше десяти лет Степан живет в коттеджном поселке около реки, но ни разу не заезжал в сам микрорайон, где три огромных магазина облеплены со всех сторон хрущевскими пятиэтажками.

Есть объездная дорога, ведущая в центр, вот и не было надобности лицезреть, как живёт простой люд.

— По-всякому живёт, — констатировал он, увидев машины разного класса на специально оборудованных площадках.

Но дом, который требовался ему, казался самым ветхим. Кое-как примостив своего Крузера у нужного подъезда, он развернулся к Мишане. Тот мирно похрапывал на заднем сиденье, будто и не боднул его утром джип.

«А у него, по ходу, несколько ребер сломано»

Искренне посочувствовал он Тронину, вспомнив, как он стонал, хватаясь за бочину на его летней кухне, но вовремя поданный стакан водки подействовал лучше всякой анестезии, вогнав бедолагу в оздоровительный сон.

Омерзение на лице с виду преуспевающего гражданина никто не увидел, в подъезде царил давно привычный сумрак подземелья. Первый этаж, квартира под номером «один», легкое нажатие плечом, и дверь охотно распахнулась.

Застарелый дух нечистой плоти гостеприимно встретил Степана.

В прихожей света не было, и, похоже, давно.

— Неужели так можно жить?

Одинокая лампочка на голом проводе в комнате тоже не работала.

Разглядывать убожество «бичевской обители» он не собирался. Запихал поглубже свою брезгвительность, уложил Мишаню на засаленный диван, открыл окно и принялся за дело.

«Хорошо, что послушал бабку и не взял с собой работника. Человек бы не понял хозяйской прихоти, подарить дорогущую вещь какому-то бичу.

«Чтобы собственноручно пришпандорил люстру к потолку!» — наставляла бабка полчаса назад.

Он так и сделал. Напоследок вкрутил в люстру двадцать девять лампочек-свечек нового поколения и, не дожидаясь, когда Тронин проснётся, покинул квартиру.

«Может, правду люди говорят, и этот спившийся хирург приносит удачу тем, кто ему подаёт?» — думал Степан, покидая сумрачный подъезд.

Не успел сесть в джип, как зазвонил телефон.

— Опаньки, Стёпа, радуйся! Я подписал твои бумаги! Быть тебе единоличным владельцем ангаров! Может, обмоем, а?

Степан посмотрел на мутные окна первого этажа и крикнул.

— Просыпайся, хирург Тронин! Дай бог тебе здоровья!

«А тебе, бабуля, громаднейшее спасибо! Прости меня, непутевого внука!» — с такими мыслями он подъезжал к ближайшему цветочному ларьку.

***

Мишаня во сне неудачно перевернулся, ушибленный бок тут же дал о себе знать. Он взвыл раненым зверем и проснулся.

«Я, что, в операционной?» — пришла первая мысль.

Глаза разглядывали на потолке, подернутом грибковыми разводами, настоящее чудо.

Хрусталь, золото, ласковый свет.

Необычайно шикарно и до жути абсурдно смотрелось это великолепие в его замызганной комнатёнке. Почему-то стало так больно в душе, что левый бок с мелкими гематомами сразу отошёл на второй план.

Как оскорбительна бывает красота!

«Зачем она здесь? Чтобы высветить всю грязь, что во мне? Чтобы лучше разглядеть убожество, в котором я оказался? Боже, стыдно-то как!»

Взгляд скользнул по стенам с разодранными обоями, потом уперся в пол, пыльный и захламленный до предела. В углу сиротливо стоял валенок, а в нем напиханы бутылки от разных сортов водки, причем дорогой. Видать, как гордость хранил. Кто их приносил, вспомнить не удалось.

Следующим в поле зрения попался комод с оторванными ручками. Мишаня встал и потрогал залитую чем-то красным поверхность комода. Вино, что ли? На ощупь уже не липко, значит, давно дело было. Открыл первую створку и обомлел. Ящик до отказа заполнен упаковками носков. Память с трудом припоминала малознакомые лица тёток с рынка, которые совали ему всякое барахло, даром, что новое.

Ах, да, он еще помнит, как они переглядывались и шептались между собой: нельзя, мол, ему отказывать.

Голова разболелась. Но не похмельный синдром терзал её.

"Может, это не тело, а совесть проснулась", — подумал Мишаня.

Он еще раз обвел комнату оценивающим взглядом. «Срочно сделать уборку! И не только в квартире, но и во всем организме! Пять лет пьяного забвения!» — стучались доминантой новые мысли в черепке.

К трюмо в прихожей уже подошел не Мишаня, а Михаил Владимирович. Он очистил ладонью полоску на зеркале и увидел свое отражение.

— В этом году тебе пятьдесят стукнет. Пришло время собирать камни. Ты должен справиться, МВТ!