Вещий сон Большой медведицы

Настало утро. Из прикрытых ставен

Сквозь сумрак темной спальни пробирались

С балкона солнца первые лучи;

В тот час, когда особенно легко

И сладостно смежает веки сон,

Приблизилась и мне в лицо взглянула

Тень той, которая любовь впервые

Внушила мне, в слезах оставив после.

Джакомо Леопарди «Сон».

— Папа, папа, а пошему мы так рано идём? — Пошему мы так спешим? — Папа, папа, — а пошему нас не провожала мама? — Папа, мы же спешим к маме?

Знакомьтесь, моя маленькая почемучка — Франческа, вернее Франшщеска. Одета по новой моде в розовую маленькую косуху и розовое балетное платье. Щербатый ротик никогда не закрывается. Ещё не может говорит чистое "ч", но "очшщень штарается". Да, и забыл сказать, — венчает образ моей маленькой девочки — розовые кошачьи ушки. Так нравилось Ларе, моей жене.

— Франческа, мне нужно спешить на работу, а потом по нашим делам. А тебя я оставлю нашей тете Софии. — Это говорю я, поставленным баритоном, мужчина слегка за сорок, с небольшой сединой, одетый в строгий "пасторский" плащ, костюм тройку и галстук. На плече кожаный портфель, в левой руке зонт-трость. Одним словом — адвокат.

— Папа, папа, а пошему мы не едем к маме? — дочка трясла мою правую руку.

Хотя уже не трясла, секунда — и ее внимание привлекла "Донья Кошка", как она любит называть кошку нашей соседки Клары. Нашей бывшей соседки Клары. Нет, нашей умершей от ковида соседки Клары. Мое ремесло требует точности.

Лучезарно улыбаясь, "Франшщеска" подбежала к Донье Кошке и стала с ней по-детски здороваться и обмениваться любезностями.

Времени мало, но делать нечего: нужно спокойно дождаться окончания утреннего ритуала.

Я стал разглядывать наш дом. Мы живём в обычном многоэтажном доме с двором-колодцем. С утра солнечные лучи проникают поверх старой крыши и начинают отражаться в окнах наших соседей.

Внезапно я почувствовал чей-то взгляд. Такой недоуменный, но такой знакомый. Ах, это Марио из 12 квартиры, вспомнил я. По утрам он всегда нам с дочуркой махал вслед. Я обернулся. Луч утреннего света освещал окна Марио. Марио, как будто бы стыдясь чего-то, медленно махал нам рукой.

Мне стало ясно, в чем дело.

Повернувшись к его окну лицом, я стал махать ему в ответ:

— Марио, Марио, не стесняйся, я вижу тебя. Привет Марио!

На его лице засверкала улыбка, и он стал махать энергичнее. Блик солнца попал в окна другой квартиры — квартиры Клары. Ещё секунда и солнечный луч выхватил лицо нашей добрейшей Клары. Ее полное лицо всегда расплывалось в такой радостной гримасе, что volens nolens, не забывайте, что я адвокат, мне самому хотелось смеяться. Даже после суровых приговоров моим клиентам. Даже когда ты теряешь смысл жизни.

И тут такое смущённое лицо Клары.

— Клара, Клара, не стесняйся, мы видим тебя, помаши нам рукой!

Клара неуверенно начала махать своей полной рукой.

— Клара, Клара! а теперь помаши рукой Марио. Марио, ты видишь Клару? Ну, не стесняйся, помаши ей рукой!!! Клара, помаши Марио!

Они стояли и как дети приветствовали друг друга. Солнце высвечивало все новые и новые лица, то стариковские, то молодые. Сначала по-детски неуверенные, а потом, озарившись непринуждённой улыбкой, и осознанием того, что их видят, по-взрослому счастливые.

Лица были старых знакомых. Но уже не соседей.

Я кружился в центре двора-колодца и выкрикивал имена соседей: Марио, Клара, Изабелла, Лукино! и, конечно, имя моей любимой жены Лары.

— Лара! Лара, выйди на балкон, помаши нам рукой!

— Папа! папа, — дочка наконец оторвалась от любезностей с Доньей кошкой, — я тоже хошу с тобой покрутитьшя!

Она ещё так забавно не выговаривает звуки. И уже так похожа на Лару.

Не знаю, что на меня нашло. Бросив в стороны зонт и портфель, я взял за обе руки Франческу. Мы быстро крутились, ее кошачьи ушки сбились в сторону и из-под них стали развеваться по ветру русые локоны. Внезапно она подняла голову и закричала.

— Папа, папа, смотри наша мама! Мама, мама!!! — а мы с папой пошли гулять. Пошли с нами, мама!!! Ты где так долго была? Папа, папа, а пошему?… Пошему?!… Пошему...!!

Прижав ее к себе, я зарыдал.

Я — адвокат, могу объяснить, как человек может нанести себе семь смертельных ударов, или почему богатый сеньор заслуживает большего снисхождения при уплате налогов, чем мой сосед Марио. Но, cara mia! я не могу объяснить тебе, что такое эпидемия. Почему с нами нет наших соседей. Почему нас не провожает моя любимая жена Лара...

***

Наших соседей нет уже с нами, но их души, ещё не понимая этого, приходят ночевать в свои бывшие квартиры. А утром, с первыми лучами солнца, возвращаются туда, где им надлежит быть

— Папа, папа!!! хватит плакать, — прервал мои всхлипы строгий голос Франчески. — Мужчины не плачут!

Солнце поднялось выше, и его яркие лучи заставили вспорхнуть стайку голубей. Образуя бело-голубой муар на глубоко синем небе, стайка стала похожа на созвездие Большой медведицы.

— Вместе с ними вернулись на небо души наших соседей, — почудилось мне. И душа Лары.

— Папа, пошли скорее, а то опоздаем к тете Софии. — Лицо дочурки стало не по-детски серьезным и озабоченным. — Это жизнь, и она продолжается! — объяснила все за меня Франческа.

— Чао, донья Кошка! Чао, Клара! Чао Марио! Чао, мама! — то ли привет, то ли пока.

Впервые моя дочка произнесла звук "ч" так чисто. И я успокоился — Жизнь продолжается!

В.В.