Ученый

Ученый

РАССКАЗ

Сидят мужики на перекуре. Май. Посевная. В РТМ заходить не охота. А на улице солнышко, ветерок.

— Ученые приехали, — сказал Иван Иванович.

— Какого им надо?

— Да ходят по полю с приборами, пробы берут, потом их на анализ, потом нам дадут рекомендации, как, что и когда лучше сеять.

— Ага! — усмехается инструментальщик Валера. — А то бы мы без них и не знали, как сеять. А деньги вот точно выгребут за это дело немалые. Раскошеливайтесь, мужики!

— Ученых этих развелось! — сказал Витя-электрик. — Одни каких-букашек изучают, другие еще какую-нибудь фигню. И ведь сколько их по стране, целая армия!

— Их бы в кузницу кувалдой помахать, — сказал Валера.

— А я не люблю этих ученых, — сказал Толя.

— Чо так?

— Да так! Ну, их!

Хотел рассказать, но передумал. Иногда это с ним случается. И нелюбовь эта возникла у него после того, как он две недели пробыл в реабилитационном центре после операции.

Утром вселился в номер. Двухместный. Выбрал себе кровать возле окна. И тут тренькнул электронный звонок двери. Двери открывались не обычными ключами, а пластиковыми карточками. Вошел мужчина лет за шестьдесят. Седые волосы бобриком стоят. Худой. В джинсах и джинсовой куртке. На одном плече такая же вещевая сумка, как у Толяна, на другом небольшая черная сумочка в виде такого чемоданчика. Большую сумку он затолкал в шкаф, а маленькую поставил на прикроватную тумбочку. Толя присел на кровати и представился, как и положено по нормам этикета.

Тот буркнул «Михаил», руку протягивать не стал. Ну, и Толян не подал руку. Кто их знает. Народ-то разный. Тот стал разбирать сумку. Толян спросил:

— Издалека?

— Из Нижней Ельцовки.

— А! Это рядом. А я из Карасукского района. Работаете? На пенсии?

— Нет. Работаю.

— И где?

— В университете лекции читаю. Ну, и в институте теплофизики.

— А! Ученый! И звание есть?

— Да. Кандидат наук.

— И каких?

— Физико-математических.

Толя хотел рассказать о себе. Но передумал. Ему показалось, что соседу совершено неинтересно, кто он и что он. Сказал только, что он слесарь.

Толя, как только вселился в номер, включил большой плоский телевизор, что висел на стене.

Дома телевизор у них выключался только на ночь или когда они уходили из дома.

Михаил взял пульт и выключил телевизор. «Это что еще за новости?» — удивился Толя. Михаил снял брюки, натянул шорты. Достал из маленькой сумочки нетбук, положил на тумбочку телефон. Сел, включил нетбук.

«Это что ж теперь телевизор не смотреть? — недоумевал Толя. — Или спросить, как быть с телевизором?» Но не спросил. Сосед сидел за нетбуком и клацал по клавиатуре.

«А что же мне делать?» — подумал Толя. Книжки у него не было. За последние два года он только один детектив прочитал. А сидеть за телефоном он не любил. И спать не хотелось.

Сосед был явно не настроен на разговор. Толя полежал, рассматривая потолок, стены, потом робко спросил у соседа:

— Сейчас новости. Посмотреть бы, что там в мире?

От соседа никакой реакции. Толя поколебался, взял пульт и включил новости. Сосед из-за стола перебрался на кровать и клацал теперь на телефоне. Вскоре новости, как и положено, сменились рекламой. Сосед поднялся и выключил телевизор. Лег на кровать, заклацал телефоном, а потом выдал:

— Ненавижу рекламу.

«А кто ее навидит?» — подумал Толя. Интересно, а можно будет снова включить телевизор?

А вдруг этот Михаил какой-нибудь гневный? Закатит истерику. Всё-таки Толя был не скандальный человек.

Он не любил ругань. Дома, когда его ругала жена, он втягивал голову в плечи, отмалчивался или соглашался. Один раз даже чуть не заплакал, но сдержался. А вдруг жена, вместо того, чтобы пожалеть его, начнет презирать: какой же ты мужик, нюни распускаешь.

Но если не везет в одном месте, то повезет в другом. Эту истину хорошо знают водители. И Толяну повезло. Он встретил земляка. Ну, не совсем, чтобы был земляком, он был из соседнего района. Но сразу начал называть его Толяном и земляком. Новый знакомый оказался разговорчивым. И теперь Толя не спешил в номер с молчаливым соседом, который был занят или нетбуком, или телефоном.

Юра, так звали нового знакомого, заметил особенности Толиного соседа.

— Что это твой сосед постоянно ходит с сумочкой? Наверно, и в туалет с ней идет?

Это было так. Выходя из номера, на процедуру ли, в столовую ли сосед непременно надевал через плечо сумочку, в которой был нетбук. Может быть, он был настолько для него ценен, что он боялся потерять его. Может быть, у него на нетбуке, как у Хантера Байдена, хранилась секретная информация или компромат, который никак не должен был попасть в чужие руки?

Поздним вечером соседу позвонили с поста и сказали, чтобы завтра полседьмого он пришел сдавать кровь.

— А что так рано? — спросил он.

И через некоторое время добавил:

— Хорошо, что я жаворонок. Дома встаю в пять часов.

— И чего делать в такую рань? — спросил Толя.

— Мы с женой живем в трехкомнатной квартире. У меня рабочий кабинет. Там компьютер. Работаю.

— Пишите что-нибудь?

— Нет. Я же программист.

Правда, Толя видел у него мимоходом на нетбуке и телефоне видики вместо непонятных английских слов и закорючек, которыми пишут разные программы.

На следующий день Толя насмелился и включил телевизор. Но когда была реклама, он выключал звук. Сосед больше не хватал пульт. Но стоило Толе выйти из номера, как он тут же выключал телевизор.

По пути в столовую, если идти через корпус, стояло несколько шкафов с книгами. Толя остановился, прочитал названия на корешках и затосковал. Это были издания шестидесятых — семидесятых годов прошлого века, романы членов Союза советских писателей, Дюма, Агата Кристи и Конан Дойл. То, что в советские времена зачитывали до дыр, теперь уже несколько десятилетий не брали в руки. И какой-нибудь ученый муж из Академгородка, освобождая шкафы по требованию жены, передал всё это богатство в реабилитационный центр. Библиотеки это добро не брали, потому что не знали, как избавиться от собственного. А так вроде благородный жест, благотворительность… Так что со чтением у Толи не вытанцовывалось.

Может быть, он презирает его, Толю, считает ниже своего достоинства общение с ним? Как же человек низшего круга. Он-то ученый, а Толя простой сельский слесарь. Вспомнился рассказ из сталинских времен. В лагере вместе с зэками сидели ученые из Ленинграда и вот они организовали нечто вроде вечерней школы. Каждый вечер перед отбоем кто-нибудь из них рассказывал что-нибудь из своей науки: историк из истории России и зарубежных стран, физик о законах мироздания, биолог о живых организмах, их разнообразии, генетике и про разные диковинные растения и животные. Даже математику нашлось дело: задает и решает занимательные задачи, показывает различные математические фокусы, учит высчитывать проценты. Зэки, а среди них отпетые уголовники, блатари, с интересом слушают, удивляются, задают вопросы. Оказывается, что любую научную тему можно рассказать просто и занимательно, что будет интересно и понятно даже людям с начальной школой. Вот тебе ученые, которые считали своим долгом нести свет знаний в массы, даже в условиях, которые никак не подходили для этого, где главное было физически выжить.

Прошла неделя. Наступили выходные — суббота и воскресенье. Процедур не было. Многие, что из ближних мест, отправлялись домой или их забирали родственники, чтобы привезти рано в понедельник назад. А чего лежать два дня в номере?

Ученый хоть и жил поблизости, домой не поехал, а приехали к нему. И часа два его не было в номере. Вернулся он с пухлым пакетом, из которого долго что-то выкладывал в тумбочку. Хотя понятно что — продукта, которые ему привезли свои, магазинские и домашние. Тут раскрылась еще одна, говоря ученым языком, ипостась ученого мужа. Время от времени он садился на кровать спиной к Толе, лицом к стене, трещал пакетами, хрустел и чавкал. «Хомячит», — подумал Толя. Вспомнил о том, как в пионерском лагере не любили тех, кто не делился родительскими передачками, а поедал их под одеялом, чтобы не делиться с другими.

Такие были редкостью даже среди обжор. Обычно все выкладывали всё, что привозили родители, и устраивалось общее пиршество. А ведь были такие, к кому не приезжали родители.

И в больнице, а Толя уже успел полежать в трех больицах — в йонной и двух областных — если кому-т приносили передачу, то он выкладывал всё на стол и приглашал всех и обижался, если кто-то не пробовал домашние котлеты или соленые помидоры. «Ну, чего вы, мужики! Берите! Мне же это не съесть одному. А выбрасывать жалко!».

«Эх, тебе надо бы на зону. — думал Толя. — Тебя бы там научили, как жить в коллективе!»

Еще сосед боялся сквозняков, поэтому закрывал дверь на балкон, хотя дни стояли жаркие. Спал он на боку, повернувшись лицом к его кровати, и Толе казалось, что он сопит ему прямо в ухо.

Вот так Толя и пробыл две недели на реабилитации, которые были омрачены для него молчаливым соседом.

К концу второй недели он даже возненавидел его лицо с бобриком волос и резкими чертами. Они молчали. Если Толя хоть изредка что-то бормотал себе под нос, то сосед и этого не делал.

Как же он преподает? Ведь студенты хотят не только получать знания, но и чтобы общались с ними, интересовались их делами, вникали в их переживания, делились с ними сокровенным. Разговаривали с ними на равных. И сидчт они скучают на лекциях этого сухаря, от которого не услышишь ни одного живого слова, который не улыбнется, не расскажет какую-нибудь историю из своей жизни и вообще что-нибудь о себе.

На экзамены они идут к нему со страхом, потому что они, живые люди, нисколько не интересны ему, он равнодушен к ним, они для него лишь одушевленные объекты. Они контейнеры, которые он наполняет знаниями. А в контейнерах его интересует лишь их емкость. Они должны ему показывать эти знания. И всё! И более ничего! Всякие разговоры на отвлеченные темы он не приемлет на дух.

Вспомнил Толя своего преподавателя из ремеслухи. Ему было лет под семьдесят. Он буквально светился, когда встречался с ними. С каждым разговаривал, каждого знал по имени, а к ребятам с последнего курса обращался по имени-отчеству. Его интересовали не только знания, которые он вложил в них, а всё: как их кормят в столовой, как они живут в общежитии, помогают ли им родители, есть ли у них любимые девушки, чем они хотят заняться, когда закончат ПТУ. Он жил с ними, он был частью их. Тимофеевич не стал бы выключать телевизор, когда ты его смотришь, не стал бы хомячить, повернувшись к тебе спиной, а поделился бы всем. Сережке Прокофьеву из бедной семьи он дал деньги, чтобы тот купил себе на зиму новые ботинки.

Будь ты хоть ученый, переученный, хоть нобелевский лауреат, но прежде всего будь человеком. А если нет в тебе этого человеческого, то грош цена всем твоим лекциям в студенческой аудитории, статьям в научных журналах и выступлениям на научных конференциях. Растереть и плюнуть.

Вот о чем думал Толя, но тогда не стал говорить мужикам. Может, когда-нибудь и выплеснет. Ведь это негоже всё хранить в душе. Пусть и другие узнают твои мысли, твои переживания. От этого каждый из нас только богаче становится, еще более человеком.