Сеня

Сеня сидел на берегу реки Кургузки, удобно устроившись на песке. Воды реки спокойно катились мимо, неся в себе всё, что не пригодилось человечеству. Или сначала пригодилось, а потом было выкинуто за ненадобностью. А человечество это, проживало в трёх километрах выше по течению, в деревне Умнычи Посредственского района. К этому человечеству Сеня и принадлежал.

Вообще-то он пришёл на рыбалку. Но так как рыбалка не являлась сильной стороной в Сенином жизнепровождении, сапоги, плащ и шляпу надеть он забыл, а также забыл взять сачок, удочки и садок.

Сеня огляделся, и не увидев всего того, что было перечислено выше, улыбнулся. Улыбка могла означать только одно — удовольствие от того, что ничего не придётся делать, то есть работать.

В деревне Умнычи работу, как физическое насилие над личностью, не признавали вовсе. Нет, жители деревни не были лентяями. Просто они считали себя гуманитариями, да и как иначе? В деревне было аж три клуба. Неважно, что в одном была конюшня, а в другом амбар, и лишь третий раз в год использовался по назначению. Жители собирались в клубе, чтобы подтвердить, что они не разочаровались в действующем председателе. Подтвердив, что они не разочарованы, электорат расходился по домам. А пролонгированный председатель вешал на дверь амбарный замок, и забывал о нём на год, до следующей сходки довольных им жителей деревни.

Сеня был ярчайшим представителем данного сообщества. Он, как и другие, понятия не имел откуда появились три этих здания, но как и другие, считал что это рука судьбы. Люди верят в то, что построенное предками является нужным, важным и продуманным. А так как никто не знал авторов этих рассадников культуры, то так и порешили — деревня Умнычи имеет гуманитарные корни. Да и название не оставляло сомнений.

Теперь было понятно, насколько не расстроила Сеню его неподготовленность к рыбалке. Тем более солнце было уже в зените, и никакая рыба, не будь дурой, не осчастливила бы недорыбака своим появлением. Но заняться и так было чем. Проплывавшие мимо коряги не оставляли сомнений, что должны быть тщательным образом пересчитаны. А так как на берегу кроме Сени никого не было, то он и взял на себя эту ответственнейшую миссию.

Сеня так увлёкся, что не сразу заметил мужчину, стоявшего у него за спиной.

— День добрый. Не помешаю?

— Да нет, отчего ж, — добродушно ответил Сеня.

— Смотрю, вы здесь один, дай думаю подойду.

— Так я рыбак, а рыбаку тишина нужна.

— Рыбак? — Мужчина удивлённо осмотрел территорию вокруг сидящего, — Что-то не похоже...

— А вы рыбак?

— Нет.

— Ну вот видите. Понятно, что вы не можете отличить рыбака от не рыбака.

— Не поймите меня неправильно, но я думал, что для рыбалки нужны снасти.

Сеня встал:

— Теперь я понимаю, как вы далеки от этой темы. Я же не траулер, чтобы снасти за собой таскать.

— Я имел ввиду удочки.

— А, это… Знаете, мой жизненный опыт подсказывает, что отсутствие данного атрибута не делает из рыбака не рыбака, и даже наоборот.

— Что наоборот?

Сеня хитро взглянул на невесть откуда взявшегося рыболовного профана. Поняв, что заимел свободные уши, многозначительно похлопал того по плечу, и с долей иронии в голосе произнёс:

— Если честно, это профессиональная тайна. Но вам, так и быть, расскажу. Нравитесь вы мне.

Докладчик выдержал паузу, как будто собираясь с мыслями.

— Понимаете, рыба ведь не идиотка. Ну представьте, припёрлись вы на берег в полной амуниции, да ещё и незнакомый для местного рыбьего народа. Рыба насторожилась. А вы ей сразу крючки в рот засовывать. Да, если бы она вас ещё знала, может быть и прикинулась, что ей это приятно. А так, это даже неприлично как-то. Вот вы когда с женщиной знакомитесь, вы же её на сеновал сразу не тащите? Подход нужен. Рыбе прикорм, женщину угостить чем-нибудь. А уж потом можно и подсекать. Должна же она к вам привыкнуть. Вообще они пугливые и осторожные. Некоторые нахрапом пытаются, а они этого не любят. Вот те, которые нахрапом, и остаются ни с чем. Дело в том, что сначала надо присмотреться, подойдёт она вам или нет.

— Кто?

— Что кто?

— Кто подойдёт? Мы сейчас про рыбалку?

Прерванный на полуслове Сеня был похож на сбитого лётчика, откровенно не понимающего, откуда прилетело.

— А на чём мы остановились? — густо покраснев, спросил сбитый лётчик.

— Вы говорили надо понять подойдёт она или нет.

— Ага, — пришёл в себя Сеня. И видимо не до конца вспомнив тему доклада, продолжил. — Так вот, если она подойдёт, наступает второй этап. А куда я сказал подойдёт?

— Ну не знаю, к берегу наверное.

Тут Сеня понял, что совершенно не помнит с чего начал. Но положение обязывало закончить доклад. И он сконфуженно выпалил;

— И тогда когда она подойдёт к берегу, вы подойдёте к ней более умело и подготовлено.

Сеня не знал куда деть глаза и руки, и начал с остервенением заправлять в штаны заправленную рубашку.

Мужчина, выслушав беспредельно полезную информацию, глубоко вздохнул. Затем, глядя на суетящегося перед ним непризнанного гения рыбьей психологии приглушённым голосом произнёс:

— Имбецил.

— Наконец-то, — встрепенулся Сеня, — а то стоим тут и не знаем друг друга! Сеня. — он протянул собеседнику руку.

— Витя, — в свою очередь ответил тот.

— Ух ты. Вы что, француз?

— Почему?

— Ну у них же имена двойные, типа Мария-Тереза.

Разговор приобретал интересный оборот, и мужчина решил пошутив, разрядить обстановку:

— Да, я француз. Скажу вам больше, вы угадали весь комплект моих имён. Разрешите представиться Имбецил ВиктОр Мария Тереза.

— Обалдеть! — Сеня открыл рот. — Никогда не встречал такого именитого человека.

Он долго тряс руку мужчины, а потом с явным интересом спросил:

— А вы здесь один?

— Ну отчего ж, за мной обоз.

Сеня недоверчиво посмотрел за спину говорившего:

— А где?

Мужчина улыбнулся:

— Да поотстали чуток. Сами понимаете — провиант, дети. Мы ведь всем поместьем обычно путешествуем.

— А провианта наверное много надо?

— Да в общем, нет. Мы же в основном лягушек едим. А они много места не занимают.

— Лягушек?!

— Ну да, вы рыбу, а мы лягушек.

— И как же вы их ловите?

— Сначала так же как и вы. Знакомимся, угощаем. И когда они начинают есть с рук...

— С рук?!

— Конечно. Так вот, после этого зовём за собой и они идут.

— Прям так и идут?

— Идут. Нам ведь проще. У рыб то ног нет, а у лягушек есть.

— Да, рыба она такая, безногая, — задумчиво проговорил Сеня.

— Точно имбецил, — вслед ему проговорил любитель лягушек.

— Да вы не сомневайтесь, я ваше имя запомнил, — также задумчиво откликнулся Сеня. — а сейчас вы значит место для стоянки разведываете? Ну, чтоб с лягушками?

— Что-то типа того.

— Так вам собака нужна. Разведчик без собаки как без рук.

— Собака есть. Она где-то вон в тех кустах охотится.

— Собака-то хорошая? — участливо поинтересовался Сеня.

— Породистая, — ответил мужчина и посмотрел на пробегающую вдалеке лошадь.

Сеня проследив за его взглядом усмехнулся:

— Вот вы французы странные. Я ему про собак, а он про лошадь. Тем более, это конь. Зовут Йорик, наш колхозный.

— Вы меня неправильно поняли. Я имел ввиду — собака породистая.

— А разве такие бывают? — искренно удивился Сеня.

— Да, у меня, например, такса.

— А, я понял! Это те, которых в аренду за деньги.

Мужчина удивлённо поднял брови. Что не ускользнуло от внимания крайне заинтересованного представителя деревни Умнычи.

— Вы же сами сказали — такса. А у слова такса одно значение — цена. Я ведь прав?

— Да… — обреченно вздохнув, ответил владелец арендованного животного. — Интересно, а вы как собак различаете?

— Очень просто. Есть хорошие собаки, а есть плохие.

«Вот уж действительно, простота хуже воровства». — Подумал Имбецил ВиктОр Мария Тереза, а вслух продолжил:

— Я всегда считал, что породистые и хорошие собаки — это слова синонимы.

Сеня, благополучно пропустив мимо ушей незнакомое слово, ответил:

— Тут проще простого. Те собаки которые по дворам сидят — хорошие, а остальные, соответственно, в эту категорию не входят.

Он всегда хотел сказать эту фразу, и вот случилось. Глаза горели, а тон был академическим и назидательным.

Мужчина уже давно понял, что от этой «высокоинтеллектуальной» беседы с человеком с явными признаками умничающего дебила, надо избавляться. И он с осторожностью сапёра, который потерял схему минного поля, начал искать пути отхода.

— Скажите, а часы у вас есть?

— Нет, — ответил ничего не подозревающий Сеня, — у жены есть.

— В смысле?

— Да она учительница в школе, вот у неё там часы, то бишь уроки.

— И какой же предмет она даёт? — попытался продолжить беседу мужчина.

— Да бог с вами! Никаких предметов она не даёт. Она рисование у первоклашек ведёт.

— Да, и правда… Что это я… — Виновато опустил глаза собеседник, всем своим видом показывая, что не имел права терзать светлый Сенин мозг глупыми и некорректными вопросами.

И тут он услышал спасительное:

— Что-то мы с вами заболтались. Мне пора, да и вам наверное ваших надо встречать.

Они пожали друг другу руки и мужчина, пытаясь не сорваться на бег, метнулся к ближайшим зарослям.

Достигнув первых кустов он всё же остановился. Обернувшись, и увидев, что молодой человек ещё не ушёл, крикнул:

— Вы бы один не ходили, а то не ровен час...

— Да, спасибо, я тоже думаю, что сейчас половина или без пятнадцати.

Услышав ответ, мужчина, уже не сдерживаясь и не оглядываясь, ломанулся через кусты, словно раненный медведь через спасительный бурелом.

Когда недавний собеседник стремглав скрылся с глаз, Сеню осенила мысль: «Задержал же человека, а обоз ведь мог и в сторону уйти. Найдёт ли теперь?».

Но как человек не обременённый переживаниями, быстро успокоился. Подняв с песка плоский голыш, он резко запустил его по поверхности реки. Голыш подпрыгнув три раза, именно столько, сколько и загадывал Сеня, булькнул и ушёл на дно.

Глубоко вздохнув и потянувшись, Сеня поспешил в деревню к жене, чтобы излить на ее голову добытую информацию о том, что французы извели всех собак. И теперь берут оных в аренду за деньги, дабы поохотиться или в крайнем случае прогуляться. Что едят они только лягушек, которые ходят за ними прикормленными косяками. И кстати посетовать, что имена жителей деревни не соответствуют статусу их населённого пункта. Что это за Сеня, Федя, Ваня и т. д.? То ли дело — Имбецил ВиктОр Мария Тереза!