Ревность с первого взгляда

Ревность с первого взгляда

РАССКАЗ

Самое страшное, что могло бы произойти, это если бы Женя узнал, что она обшаривает его карманы и не только карманы, но и осматривает его одежду: куртку, обувь, брюки и даже нижнее белье, и это никакой-то поверхностный осмотр, а тщательное обследование. Перед тем, как бросить в мойку его трусы, она их исследовала сантиметр за сантиметром, нет ли подозрительных пятен, не пахнут ли они чужим телом. Подозрительных пятен не обнаруживалось, чужим телом не пахло.

Но она хотела добраться до его телефона. Там, она уверена была в этом, скрывается измена. Это было невозможно. Он никогда не забывал телефон дома и, когда ложился, клал его возле себя на тумбочку. Весь день он держал его при себе, что бы он ни делал. Конечно, она могла посмотреть ночью его контакты. Но вдруг он проснется и увидит ее с его телефоном. Телефон — это было то, что он никогда не давал ей. Это был бы скандал, он стал бы ее презирать. А этого она боялась. Презрение хуже ненависти.

«Может, я ненормальная? — думала она. — Разве это правильно думать об одном и том же, представлять себе одно и то же, как он изменяет ей, подозревать его и днем, и ночью в неверности? Я его ревную к каждому столбу, к каждой юбке, к сослуживицам, к знакомым, к соседкам, к однокурсницам, к случайным прохожим. Разве это нормально? Что-то со мной неправильно. Так не должно быть. Я определенно больна».

Записалась на прием к психотерапевту. Сначала она держалась скованно, отвечала односложно, тщательно подбирала слова. Но постепенно разговарилась. И с удивлением обнаружила для себя, что уже не может остановить словесный поток, что она говорит о таких подробностях, которые еще несколько минут назад считала бы постыдным выкладывать перед посторонним человеком. Но теперь для нее он уже не был посторонним человеком. Сейчас ей хотелось высказаться, излить из себя всё, даже самое постыдное и потаенное. Перед ней сидел не чужой человек, который получает деньги за свою работу, а самый близкий, от которого ничего не надо скрывать. Потому что он именно тот, кто вытащит ее из этой ямы подозрений и отчаяния, который принесет ее душе свет.

Она видела в психологечке самого родного человека, который живет ее жизнью, который понимает ее душу и способен излечить ее, вытащить из этой пасти ревности, что пожирает ее.

Он, психотерапевт, был немолод и некрасив. Грязного цвета волосы торчали в разные стороны, а на самой макушке возвышался ирокез, который невозможно было причесать.

Ей казалось, что еще никто в жизни не слушал так внимательно, как этот некрасивый мужчина. Он жил с ней одной жизнью, они были единое целое. Даже самой лучшей подруге она не сказала бы того, что сказала ему. Еще у него были такие добрые лучистые глаза. Казалось, поднеси к ним ладошку и почувствуешь тепло, которое они излучают. Она говорила и говорила, а он ласково улыбался и кивал. А когда она замолчала, он взял ее ладошки в свои сухие ладони и проговорил:

— Это психоз. Это болезнь. Вы понимаете это?

— Наверно, — проговорила она неуверенно. — Ведь вы же доктор, вам видней. Если вы так говорите, значит, так и есть.

— Болезнь лечат консервативным методом, то есть применяют таблетки, или революционным, делают операцию и вырезают больной орган или часть его. Я вам предлагаю операцию, потому что ваша болезнь слишком далеко зашла, и таблетки уже вряд ли смогут помочь.

— Я боюсь, — сказала она.

— Не надо ничего бояться. Вам ничего не будут вырезать. Я называю это операцией лишь потому, что она сразу и радикально решает проблему. Всего — навсего, что вам придется сделать, — это совершить некий обряд. Обряд этот очень древний и доказавший свою эффективность.

— Не понимаю.

— Вам это покажется странным, может быть, даже диким суеверием. Многое из того, что люди не понимают, они считают суеверием. Уверяю вас, что это помогает. Я практикую много лет и помог уже многим людям избавиться от этой болезни. Это уже несколько десятков, а, может, и сотен человек.

— Но, если это так, тогда я, пожалуй, соглашусь.

— Ну, слушайте!

Он наклонился над столом. И теперь дышал ей в лицо. От него пахло хорошим импортным одеколоном.

То, что психотерапевт, предложил ей сделать, действительно, выглядело дико и нелепо. И первым ее впечатлением было, что он разыгрывает ее, решил подшутить. Как можно было поверить в эту белиберду? И она уже хотела отказаться. Но он убеждал ее так горячо, что она заколебалась и согласилась. А вдруг это действительно работает? В конце концов, если ничего и не получится, то и она ничего не потеряет. Ведь это же не пластическую операцию делать, не вырезать какой-то жизненно важный орган.

… Едва начало светать, как она проснулась. На тумбочке лежали приготовленные с вечера ножнички и салфетка. Она знала, что перед рассветом у него самый глубокий сон. Она приоткрыла одеяло и медленно стала спускать с него трусы, не отрывая взгляда от его лица. Ничего, не шевельнется, не дрогнет, дыхание ровное и спокойное. Боялась только одного, что он проснется. Как ей тогда объяснить то, что она делает. Он сочтет ее сумасшедшим. И будет прав. Только сумасшедшая будет делать подобное. Разумного объяснения у нее не было. Но и правду она сказать не могла. Это значит признаться в своей безумной ревности, которую всякий нормальный человек сочтет за психическое отклонение. Он не проснулся. Сон его был крепок. Она состригла клочок волос с его лобка и положила их на салфетку. Самое главное и самое опасное сделано. Ушла на кухню, плотно прикрыв за собой дверь. Несколько минут стояла, не шевелясь, прислушивалась. Нет ли какого движения в спальне. Закатала лобковые волоса в парафин, получился шарик, опоясанный хаотично волосками. Вот и всё почти! Когда шарик выгорел, оставив после себя кучку пепла, он отнесла блюдце к раковине и сполоснула. Посмотрим, стоит ли ей верить этому психотерапевту.

Сначала ей не верилось. Разве можно так просто решить ее проблему, которая лишала ее покоя?

Но скоро она почувствовала перемену. Ее душа была спокойна, не не мучили подозрения, она не рассматривала его одежду, ложилась с н им и быстро, и крепко засыпала. И не то, чтобы он стал ей равнодушен. Он по-прежнему был дорого и любим. И она, как и раньше, считала его лучшим мужчиной. Если он не хотел близости с ней, это ее не расстраивало. Если он на улице засматривался на очередную аппетитную фигурку, то это ничего, кроме иронической усмешки у нее не вызывало. А разве может быть иначе? «Мужик он и есть мужик. Было бы напротив странно, если бы он не заглядывался на чью-то попку», — думала она.

Оказалось, что для счастья нужно совсем немного. Это душевное спокойствие. И добиться его не так-то сложно. Ведь совсем недавно в ней жил дракон, который терзал ее душу и плоть. Несколько взмахов ножничками, несколько простых манипуляций, и вот на твоей душе покой и умиротворение, и никаких тебе душевных терзаний, и мучений. И вот она гармония и доверие. И как можно не доверять человеку, который тебя любит?

Она была благодарна психотерапевту. И никакой он не шарлатан, а волшебник, способный творить чудеса. И даже послала ему эсэмэску с благодарностью.

Было раннее утро. Только начинало светать. Она по привычке провела возле себя, где было его место. Она делала так всегда, когда просыпалась. И ощутив его тело, радовалась. На этот раз мозг обожгло. Его рядом не было. Она открыла глаза. Его половина простыни была измята. Его не было. Но одежда его висела на спинке стула. Может быть, он поднялся в туалет? Надо подождать немного. Что же ее так взволновало?

Тут она почувствовала легкий запах. Не может быть! Этот запах был ей хорошо знаком. Она села на край кровати. Прислушалась. Слышно было, как тикают настенные часы. И тишина. На цыпочках подошла к дверям, остановилась и прислушалась. Опять тишина. Приоткрыла дверь. Чуть слышный шорох из кухни. На кухне был включен свет. Подкралась к кухне. Заглянул за дверной косяк. Он стоял в трусах спиной к ней возле кухонного стола и чем-то был занят. Что он там мог делать? Готовил себе что-нибудь перекусить? Но здесь на кухне уже явственно чувствовался запах горящего парафина, который, к тому же, и потрескивал в пламени. Она прошла на цыпочках и остановилась сбоку от него. Он вздрогнул и повернул к ней испуганное лицо. Такое лицо бывает у человека, когда его внезапно застают за каким-то постыдным делом. Обеими руками прикрыл блюдце.

— Что ты делаешь? — спросила она. — Что ты от меня хочешь спрятать, дорогой? Ты не покажешь мне?

— Ничего.

— Я знаю, что это за ничего. И знаю, что обозначает этот странный обряд. И знаю, кто подсказал тебе эго.

Она назвала фамилию психотерапевта. Он повернул к ней лицо, часто заморгал.

— Понимаешь, в последнее время ты так изменилась, ты стала какой-то холодной, даже равнодушной. Что я должен был думать о такой резкой перемене в тебе? В твоем взгляде я не видел прежней страсти, лишь холод и равнодушие. Я возвращался поздно домой, ты принимала это спокойно. Ты даже не спрашивала, почему я задержался. Меня это стало мучить. Как это объяснить7 у меня было только одно объяснение. И я всё больше и больше уверял в себя, что это именно так и есть, что ничего другого и быть не может. У тебя появился кто-то другой. Я стал рыться в твоей сумочке, смотрел в твоем телефоне, кому ты звонила или писала. Осматривал твою одежду и обувь. Даже, мне стыдно признаться в этом, осматривал твое нижнее белье, которое ты бросала в контейнер в ванне. А я закрывался в ванной комнате и исследовал твое нижнее белье. Это была ревность. Она измучивала меня, вытягивала все силы. И наступил момент, когда я понял, что если это будет продолжаться, то я сделаю что-то непоправимое, ужасное. Я не мог думать ни о чем другом, кроме того, что ты изменяешь мне. Я пошел к психотерапевту, который дал мне этот странный совет. Да, я сначала подумал, что он разыгрывает меня, решил пошутить. Но он так горячо убеждал меня. Я подумал: а почему бы не попробовать? А вдруг поможет? И не поможет, так я ничего не теряю, кроме доверия к этому психотерапевту. Утопающий хватается за соломинку. А в тот момент я готов был ухватиться за что угодно. Пусть это будет магия!

Она рассмеялась, обняла его и поцеловала в щеку. Он в этот момент был кроток, как ягненок.

— Больше тебя не будет мучить ревность. Уверяю тебя! Тем более, что и поводов для нее никаких нет. Потому что я люблю тебя и только тебя. Идем в спальню. Еще до звонка будильника не скоро. А чтобы было хорошоее настроение, нужно высыпаться.

— Да! — кивнул он и вышел из кухни.

Она схватила блюдце с еще дымящимся черным клубком и пошла с ним к раковине. Она не любила, когда на кухне оставалась грязная посуда. Утром, когда они поднимаются, вокруг должно быть чисть.