Отрывок22 из романа О чем молчит Каменный пояс

Видя упорное сопротивление красноармейцев, Михаил выдвинул свой дивизион, стоявший в резерве в ближнем лесу. Он решил с налёта, лихой кавалерийской атакой опрокинуть пулемётные расчёты и батарею красных, которые приносили основной урон атакующим частям их дивизии. Михаил вынул саблю из ножен и скомандовал: «Дивизион, шашки наголо! За мною рысью, вперёд!». И эскадроны ринулись на укрепления красноармейцев. Иван Плетнёв, разогнав плёткой своего коня до галопа, что–то кричал в пылу боя, размахивая шашкой над головой. Вскоре он оказался впереди дивизиона.

Михаил кричал ему сзади: «Куда, Иван? Осади коня! Там же пулемёты!», но его крики заглушали звуки выстрелов и разрывающихся снарядов. Впереди и по сторонам падали кони и бойцы его дивизиона, подкошенные не умолкающими пулемётами и осколками от снарядов. А позади офицеры уже поднимали залёгшую под огнём пехоту 44–го Кустанайского полка, сразу устремившуюся в образовавшийся за кавалерией проход.

Иван Плетнёв почти достиг пулемётного гнезда, когда его конь, подкошенный пулемётной очередью, вдруг рухнул замертво, увлекая за собой своего седока. Иван упал с коня на землю, выронив шашку из рук, но тут же вскочил на ноги и бросился вперёд, закрыв своей грудью торчащее на бруствере между мешками с песком дуло пулемёта. Пулемёт умолк, а на окопы уже через мгновения вихрем налетела разгорячённая конница Михаила. Всадники смяли линию обороны красных и шашками изрубили расчёт их навсегда умолкшей батареи. Под угрозой окружения и полного уничтожения, командиры красных полков, оставив свои окопы, стали спешно отводить бойцов за деревню.

Михаил, не обращая внимания на продолжающийся бой, быстро спешился и подбежал к Ивану, неподвижно лежавшему ничком на кожухе вражеского пулемёта и крепко ухватившемуся руками за его стальную раму. Под ним на рыхлой глинистой земле растеклось бурое пятно крови. Шинель на спине тоже была вся в крови, и клочьями вырвана пулемётными пулями, прошившими тело Ивана насквозь. Затем Михаил перевернул Ивана навзничь. Лицо его было бледным и спокойным, а в серо–голубых, широко раскрытых глазах застыло какое–то странное, почти детское удивление.

К ним подскакал Егор Медведев, спешился и подошёл, ведя под уздцы своего коня. «Жаль его, парнишка совсем. Он и пожить–то толком не успел» – произнёс Егор сочувственно, сняв с головы папаху. Михаил закрыл ладонью глаза Ивану и достал торчавший из–под лацкана на его шинели небольшой синий блокнот, залитый кровью. Он аккуратно раскрыл его и увидел на страницах ровно бегущие строчки стихов, кое–где исправленных и зачёркнутых. «Скромным студентом был, стихи писал, а погиб, как герой. Я, Егор, мечтал бы вот так умереть. Настоящий русский боевой офицер был Иван Плетнёв. Надо нам похоронить его, как положено, со всеми почестями» – с горечью сказал Михаил.

Хоронили подпоручика Плетнёва под вечер на поляне, недалеко от места его гибели. Было уже прохладно, но тихо. Лишь высоко в небе ветер лениво подгонял на восток белую густую пену причудливых облаков. Они временами прятали за собой абрикосового цвета диск холодного осеннего солнца. В прозрачно–голубом промежутке облаков медленно плыл по небу тёмными точками ровный клин журавлей в сторону юга. С высоты птичьего полёта до земли доносились их грустные прощальные крики.

Михаил построил свой дивизион перед свежевырытой могилой с возвышающимся над ней, наскоро сколоченным берёзовым крестом. Под ним положили офицерскую фуражку подпоручика Плетнёва. Михаил громко подал команду «Смирно!» и коротко сказал, обращаясь к замершему в скорбном молчании дивизиону: «Бойцы, сегодня мы провожаем в последний путь подпоручика Ивана Плетнёва. Он многого не успел сделать в своей короткой, но светлой жизни, которую так неожиданно оборвала вражеская пуля, но сделал главное – стал героем своего отечества. Подпоручик Плетнёв геройски погиб в бою, спасая ценой собственной жизни своих боевых товарищей, и мы, его однополчане, никогда этого не забудем». Почётный караул троекратным винтовочным залпом салютовал, отдавая честь погибшему офицеру.

Поздним вечером Михаил пришёл в деревенский дом, где он остановился на ночлег и где разместился временный штаб его дивизиона. Он разделся, сел за стол и, склонившись над ним, перелистывал запачканные кровью страницы синего блокнота со стихами Ивана Плетнёва. В двери тихо постучали. «Да, кто там? Заходи, открыто!» – крикнул Михаил, не отрываясь от блокнота. В дом вошли Егор Медведев и Сергей Краснов. «Командир, надо бы помянуть раба божьего Ивана, земля ему пухом» – предложил Егор, выставив на стол бутылку мутного самогона и доставая из–за пазухи краюху хлеба и шмат сала, завёрнутые в холщовую тряпку.

«Раздевайтесь, садитесь за стол, помянем по русскому обычаю Ивана» – согласился Михаил. Егор с Сергеем сняли шинели и уселись за стол. Хозяйка дома, пожилая крестьянка, поставила на стол тарелку с огурцами прямого посола и чугун с варёной картошкой в мундирах. «А знаете, какие последние стихи записал Иван в своём блокноте? Вот, послушайте» – сказал Михаил, открыл блокнот на нужной странице и начал читать:

«Может быть, когда меня не будет,

Кто–то вспомнит мой простой рассказ.

Расскажу я вам, что звёзды – люди,

Навсегда покинувшие нас.

Они смотрят с неба звёздной ночью,

Знают всё, что будет наперёд.

И кому–то долгий век пророчат,

А кому–то – всё наоборот.

Мы живем и верим в наши грёзы,

Верим в алый парус вдалеке.

А на небо выплывают звёзды,

Разрушая замки на песке.

Можно биться и сопротивляться

Поворотам жизненной судьбы,

Но нельзя на звёзды обижаться

Потому что звёзды – это мы.

И расставшись с вечною тревогой,

Не оставив писем на столе,

Все уйдём мы звёздною дорогой,

Чтоб светить всем тем, кто на земле».

Михаил помолчал и печально продолжил: «Как просто и красиво сказано, а тоска на душе такая, что до самого нутра достаёт». «А это Иван про нас написал. Отправят большевики скоро наше святое воинство прямиком на небо по этой самой звёздной дороге. Всё к тому идёт. Красные нынче силой стали, за ними русский мужик пошёл. А с нами кто? Только чужаки малахольные, жидковаты они будут против русского мужика. С ними заодно хорошо воровать ходить в базарной день. Если чего слямзить, то тут им равных нет, только и зыркают по сторонам, а на дело не способны» – заметил Егор, улыбаясь грустной улыбкой. «А мы сами что, не мужики? Не рановато ли ты, Егор, от большевиков на небо собрался сбежать? Мы ещё на этой грешной земле с ними немного помучимся, а там, как бог даст» – улыбаясь, заметил Сергей.

«Вы знаете, это я виноват в смерти Ивана. Оставить бы тогда его в штабе дивизии, он бы, глядишь, и жив остался, а я его в самое пекло. Не прощу себе этого» – виновато произнёс Михаил. «Да брось, командир, себя винить, все мы под богом ходим. Вон, намедни, казак в Кустанайском полку от радости, что чудом не погиб в бою, напился в дрова, упал с лошади и шею себе свернул. Говорят, с 1914 года на фронте, и ни одной царапины, а тут вдруг такое дело. Тоже похоронили со всеми почестями, а в станицу написали, что геройски погиб. Скажи, кто тут виноват? На войне, как карта ляжет» – рассудительно заключил Егор, разливая самогон в стаканы. «Нет, Егор, не скажи. Мы по этому лезвию уже годами ходим, привыкли ко всему, а он соскользнул, не удержался» – печально заметил Михаил.