Оранжевые кеды

1

Лиза с Сашей проснулись рано — то ли от голода, то ли от солнечных лучей, которые бессовестно ворвались в комнату через старый узорчатый тюль. Тюль когда-то был белый, но сейчас цвет его изменился, застирался, посерел. В животе у Лизы урчало, есть хотелось точно, потому она растолкала долговязого подростка, который спал наверху двухъярусной кровати. Для этого девочке потребовалось забраться наверх, несколько ловких движений, и она уже сидела на коленях, поджав ноги под себя, и глядела на худого парнишку. Лизе не хотелось будить брата, она бережно провела рукой по черным локонам.

— Сашка, вставай, — голос у девочки был тонкий, еще детский. — Саш, я есть хочу, — тягуче произнесла она.

— Дай поспать еще, — не открывая глаз, протянул мальчишка.

— Пойдем, надо чайник согреть.

— Ладно, ставь, — нехотя отвечал Саша.

В соседней комнате стоял затхлый запах, несвежим выглядело и белье, оставленное с ночи на раскрытом диване. Девочка заткнула нос ладошкой и постаралась миновать комнату как можно быстрее. Интересно, дома ли мама? Лиза окинула взглядом маленькую кухоньку, обставленную старой мебелью, прошла по скрипучему полу, приоткрыла дверь на веранду. Небольшую захламленную веранду солнечные лучи пронизывали насквозь, пробегали по грязному полу, освещали обшарпанные стены. Здесь пол тоже скрипел, пусть Лиза и казалась очень легкой и невесомой. Она перепорхнула через веранду, толкнула тяжелую дверь, ведущую на улицу. Дверь поддалась не сразу — разбухала от дождя, сырости, поэтому с утра поддавалась плохо. Девочка высунула голову на улицу, вытянув длинную шею, но мамы не было и во дворе, тогда она вернулась в дом.

На кухне, умело чиркнув спичкой, Лиза зажгла газ и взгромоздила на горелку тяжелый металлический чайник. Больше готовить завтрак было некому. Когда чайник принялся попыхивать, в дверях наконец появился Саша — высокий, худой, он немного сутулился, будто стесняясь своей нескладной фигуры. Он был старше Лизы года на два, но они выглядели ровесниками. Лицо острое, волосы взъерошены со сна. Лиза бросилась к брату, чтобы пригладить непослушные черные пряди:

— Ой, да отстань! — небрежно, но беззлобно отмахнулся Саша.

— Не отстану, вот еще, будешь непричесанный ходить.

Саша с надеждой заглянул в маленький холодильник, но там было пусто, в шкафчике тоже, только черствый кусок булки. Саша положил его на стол. Лиза плюхнулась на стул несколько неуклюже, подобрала под себя ноги. Вдохнула жаркий дух крепкого чая, который она уже успела заварить. Чашка была в форме цветочного бутона, напротив ручки — трещина, но пока чашкой еще можно было пользоваться. Для Лизы чашка была особенно дорога, ведь ее подарила бабушка. Это был единственный подарок от бабушки за последние несколько лет.

Брат постарался как можно аккуратнее разломать засохшую булку, а она не слушалась и крошилась. Кое-как это наконец получилось. Лиза взяла свой кусок и обмакнула в несладкий чай. Ела с удовольствием, будто это была не булка, а настоящий деликатес.

— Мамка с утра пошла в деревню? — осторожно спросил Саша.

— Угу.

— А чем обедать будем?

— Как-нибудь не помрем, — отмахнулась Лиза.

— Давай на рыбалку, что ли? — осторожно предложил Саша. — Хотя бы ухи сварим.

Девочка кивнула. Предложение пришлось ей по душе.

— Тогда одевайся, бери удочки, а я червей накопаю, хорошо? — Саша вопросительно посмотрел на сестру.

Ребята выскочили на улицу, солнце уже припекало. На грядках, разбитых под самыми окнами, росли морковь, свекла и лук, а чуть подальше — укроп. Влажные с ночи удочки стояли за газовым шкафом в огороде. Сашина удочка была немного длиннее Лизиной. Вдобавок на леске у Лизы было два узелка. Однажды на рыбалке раз за разом Лиза ее порвала, из-за этого Саше пришлось привязывать другую леску. Девочка проверила крючки, поплавки, грузила. Всё было на месте, и она отнесла удочки к невысокому деревянному крыльцу.

Дело оставалось за малым: одеться, чтобы и жарко не было, и комары бы не покусали. Лиза приоткрыла шкаф, на минуту задумалась, а потом вспомнила про топ, который ей привезла тетка Марина из города. О, это была ее драгоценность, такой топ был не у всех. Белый, короткий, а на нем нарисованы герои из популярного фильма «Титаник». Но, увы, не на рыбалку же его надевать. Еще порвет ненароком. У тети Марины дочка была постарше Лизы на год, потому девочка и донашивала за ней одежду, хотя далеко не все нравилось, к тому же Лиза была слишком худенькой, и платья двоюродной сестры болтались на ее хрупком тельце вот именно как на вешалке.

И все равно, когда приезжала тетка Марина, у детей случался настоящий праздник, ведь та привозила им и одежду, раньше, когда Лизка была маленькой, какие-нибудь игрушки и сладости. В последний раз тетя Марина привезла Лизе яркие оранжевые кеды. Наверное, дочка тетя Марины фыркнула, когда увидела их, вот они и достались Лизе. Удобные, конечно, кеды, но уж слишком яркие для деревни. Девчонки дразнили Лизу, мол, где такие взяла, в них только в цирке выступать. А что поделать? Другой обуви у Лизы попросту нет, не босиком же ходить. Поэтому Лиза, вздохнув, натянула свои оранжевые кеды и туго затянула длинные белые шнурки.

2

Дорогой было даже немного весело. Нет, в самом деле, девочка не думала ни о маме, ни о том, что у нее до сих пор урчит в животе, ни о том, что нечего надеть, ни о девчонках, которые ее постоянно задирали, потому что она, по их мнению, слишком плохо одевалась. Солнце слепило глаза, не спасала даже кепка. Легкую тень на дорогу бросали деревья, провожающие подростков до заветного рыбацкого места. Назойливое солнце пробивалось сквозь пыльные листья, девочке оно казалось невыносимым. Посмотрев на Сашу, она поняла, что брат тоже хочет пить.

— Скоро придем, Лизочка, — он ласково приобнял сестру.

Подростки свернули с основной дороги направо и стали спускаться с горки. Лиза внимательно оглядела ветхий, заброшенный дом, который стоял по правую сторону, и тяжело вздохнула, набрав в грудь побольше теплого воздуха. Они с Сашей переглянулись и вдруг захохотали. Смех разносился по всей округе, звонкий, тонкий девичий смех наполнял все пространство. Он расходился по окружавшим их полям, по пыльной траве, терялся в кустарнике за полем и замолкал где-то между деревьев. Главное, что Лиза с Сашей были вместе…

За пару часов им удалось выловить только двух окушков. Рыбачили они с берега, который находился в тенечке из-за густо растущих ив, поэтому солнце не так допекало. Лиза, опустившись на колени, наклонилась к воде, набрала ее двумя ладонями, сложенными лодочкой.

— Айда купаться! — Саша стянул одежду и плюхнулся в озеро. С утра вода была довольно прохладной, поэтому он моментально вынырнул. По его долговязому еще не сформировавшемуся телу побежали крупные мурашки.

— Ну, а ты идешь?

— Я лучше вечером… — неуверенно произнесла Лиза, поежившись.

— Не-не-не, давай сейчас, — Саша прищурил глаза и хитро улыбнулся.

— Саша, не надо, — закричала девочка, но брызги уже окатили ее. Визг и смех наполнили этот небольшой уютный залив. — Да отстань! — визжала Лиза.

Ей пришлось стянуть сырую одежду, развесить ее на ветках и тоже окунуться в освежающую воду…

Потом они еще некоторое время сидели на берегу, сохли и вслух размышляли, что все равно же очень хорошо жить на свете.

И ни о чем другом разговаривать больше не хотелось, поэтому по дороге домой Сашка с Лизой молчали, лишь изредка мальчик тыкал в сестру веткой, которую подобрал около залива, а она только ойкала и лениво отмахивалась. Волосы уже успели высохнуть, одежда обвеялась на ветру. Лизу щурилась при каждом дуновении, морща веснушчатый нос. Дорога пылила, поэтому влажные после купания ноги сразу запачкались, пыль даже пробралась в модные оранжевые кеды. Ощущение было не из приятных, и Лизе хотелось сбросить ненавистные кеды.

В пакете, который Сашка волочил почти по земле, томились два окушка, один из них средних размеров, а другой совсем маленький. Нужно было зайти к бабке Ане, чтобы та дала хотя бы несколько картофелин на уху.

Вдалеке Сашка завидел Лизиных одноклассниц, которые шли им навстречу.

— Вон, смотри, твои подружки, — подмигнул он.

— Какие они мне подружки? — обиженно произнесла Лиза.

Три девчонки ворковали и над чем-то смеялись. Шли они, растянувшись по всей дороге, то и дело меняясь местами. Лизе хотелось провалиться сквозь землю, только бы не видеть так называемых «подруг». Приблизившись, самая наглая из девочек закричала что есть мочи, так, чтоб было слышно на всю деревню: «Танцы-обниманцы, вокруг танцуют испанцы, а мы танцуем лезгинку в оранжевых ботинках». Девчонки тут же подхватили дразнилку.

Лиза вспыхнула, загорелась алым румянцем, ей вдруг стало недоставать воздуха, глаза наполнились слезами. А девчонкам было весело, задиристая Светка откровенно пялилась Лизе прямо в глаза. Она явно хотела, чтобы девочка расплакалась и убежала, но Лиза твердо решила не поддаваться. «Танцы-обниманцы…» — все ближе подходили девчонки. Достигнув своей цели, они сцепились за руки, будто случайно оттолкнули оторопевшего Сашку с пакетом и веткой в руках, и закружились в бешеном хороводе вокруг раскрасневшейся Лизы.

— Танцы-обниманцы, вокруг танцуют испанцы, а мы танцуем лезгинку, в оранжевых ботинках, — веселились девчонки.

Саша стоял и не понимал, что происходит, да и не воспринимал он всерьез девчачьи игры, ему казалось, что Лизе все ни по чем, что она сама справится с девчонками. Но Лиза девчонки были не по силам. Лиза склонила голову, ее длинные волосы свисали безжизненными прядями.

— Ха-ха-ха, ха-ха-ха, лохудра в оранжевых ботинках, — девчонки все кружились и заливались смехом. Они запрокидывали головы и хохотали над Лизой.

Но это было последней каплей, девочка набрала в грудь побольше воздуху и, растолкав оцепивших ее девчонок, вырвалась вон из круга.

— Проклятые, проклятые ведьмы! — закричала Лиза, и тут слезы брызнули из ее глаз, потекли ручьями по пылающим щекам.

Она кинулась прочь от этих несносных девчонок. Бежала что есть мочи, не смея поднять голову от стыда и душевной боли. В ушах шумело, и все же расслышала, как девчонки-задиры хотели было броситься за ней, но вступился Саша. Лиза не думала останавливаться — бежала, бежала, до самого дома…

Ворвавшись в квартиру, она упала без сил на колени и разрыдалась. Всё, что скопилось внутри, вырывалось наружу, — и обида на мать, которая пропадала в деревне с алкашами, и злоба на девчонок, которые постоянно задирали ее, считая гадким утенком, и яркое ощущение беспомощности. Лиза плакала громко в голос, пока не иссякли слезы. Всхлипнув в последний раз, она глубоко, с надрывом, вздохнула. Затем закрыла лицо ладонями и сидела так, пока не услышала шорох на веранде.

— Где ты шлялся? Я вас ищу по всей дерёвне, — орала мать. — Можно подумать, у меня других дел нет!

В квартиру ввалилась женщина средних лет, а за ней и Сашка. Черноволосая, высокая, в грязной мятой одежде, она ежилась и кривила лицо, Лиза поняла, что мать еще не успела похмелиться.

— Мы были на озере, есть хотелось, вот и поймали рыбешек, — весело сказал Саша, которому и дело не было до состояния матери. Он потряс перед ее лицом пакетом с двумя пойманными рыбинами, обеспокоенно поглядывая на Лизу.

— Какая гадость, да от них воняет! — поморщилась мать еще сильнее.

— Мама, мама, мамочка, — запричитала Лиза, вцепившись в спортивки матери, — купи мне новую обувь, пожалуйста!

— Что? Совсем сдурела? Вы где-то шатаетесь, а я вам обувь еще покупай?

— Мама, я больше не могу так, надо мной девочки смеются, издеваются, — Лиза умоляюще смотрела на мать. Но та и в голову не брала.

— Я тебе что говорила, нет у меня денег, нет!

— Мама, ну с зарплаты, пожалуйста, — красные заплаканные глаза Лизы вновь наполнились слезами.

— Нет, я сказала, жрать ты что будешь? Ходи в чем есть, — отрезала мать.

Лиза посмотрела на стол: есть же все равно нечего.

— Я… я.… Порву их, разрежу ножницами, — воскликнула девочка, вскочила на ноги и в одно движение стянула ненавистные оранжевые кеды. Она моментально выдвинула ящик кухонного стола и достала заржавевшие ножницы.

— Посмей только! Будешь босиком ходить, тварь! — бросила женщина злобно и, что-то прихватив из серванта, преспокойно вышла.

Лиза замерла. Руки опустились сами собой. Сашка подошел сзади к сестре и обнял ее своими длинными худыми руками:

— Сейчас я сварю уху. Там ее мужики на улице ждут, она уйдет сейчас, — Саша аккуратно забрал у сестры ножницы.

— За что она так с нами? — посмотрела на брата Лиза.

— Иди полежи, я тебе чай заварю, — Саша набирал воду в чайник. — Бабка хлеба дала, полбуханки, правда, старая скряга.

— Неужели наконец поедим? — слегка улыбнулась Лиза.

— Только матери про хлеб не говори, вдруг не ушла, — кивнул Сашка в сторону дверей, — а то унесет еще к собутыльникам…

3

На горушке стояла женщина в хлопковом платье до земли. Темно-зеленое в мелкий цветочек платье казалось невзрачным и старым. Голова была обмотана платком, который не позволял жестким темным волосам спускаться на лицо. Женщина стояла, опустив голову, переминалась с ноги на ногу и теребила в руках пакет, свернутый вчетверо. Руки ее были худыми, под кожей проступали синие жилы, хотя сама женщина была болезненно опухшей и смотрела себе под ноги, будто боясь поднять глаза. Ветер гонял клубы пыли по дороге, иногда подбирался к женщине и развевал подол ее платья-халата.

Наконец со стороны школы показались девочки. Женщина всплеснула руками, попыталась что-то сказать, но слова словно застряли, она так и осталась стоять, смиренно ожидая, когда девочки поднимутся в гору. Среди девочек была Лиза.

Лиза теперь жила у бабушки, которая относилась к девочке холодно, но терпимо, в доме с матерью оставаться не могла, прибегала домой, чтобы повидаться с братом. В выпускном классе Лиза наконец поняла, к чему стремится, чего хочет от жизни. Лиза много занималась, училась старательно, пряталась в учебниках, чтобы не видеть грязи вокруг себя. Она скоро поступит на медицинский, у нее получится! Еще немного — и она уедет, оставит все, что здесь у нее есть, сбежит от этой нищеты и убожества. Исчезнет все, от чего ей приходилось страдать: не будет ни голода, ни издевательств, ни этого жуткого запаха перегара, часто царящего в доме. Скоро новая жизнь!

Когда компания почти поравнялась с женщиной, та воскликнула:

— Лиза, Лизочка, ну как? Сдала?

— Мам, да. Я сдала на четверку, — спокойно и равнодушно проговорила девушка, сомкнув пухлые губы, словно больше не хотела ничего рассказывать.

— Я… я так рада, моя девочка, — на глаза женщины навернулись слезы, одна слезинка не удержалась и спустилась по морщинистой щеке. — Поздравляю, милая!

— Спасибо, — сдержанно и несколько холодно ответила Лиза.

— Прости меня, — мать виновато обняла Лизу, притянув ее за стройную талию к себе и неуклюже положила голову на грудь к девушке. Лиза была смущена, на щеках появился легкий румянец. Но Лиза отстранилась. Смущение матери, нависшее раскаяние не трогали ее, ей хотелось быть как можно дальше от женщины, которая окрасила жизнь теперь уже большой взрослой Лизы холодными красками безразличия.

— Мам, я пойду.

— Это тебе, — женщина неловко протянула сверток. — Там шоколад.

— Спасибо, мама, — с трудом сдерживая наворачивающиеся слезы, вымолвила девушка. Она не ожидала подарков от матери, но и остаться с ней не могла.

Лиза еще хотела добавить, что прощает маму, что хочет все исправить, что будет рядом, но не смогла. Слишком много обиды, горечи и детских слез скопилось внутри.

Лиза вспомнила, как приходилось оставаться у бабушки, только чтобы не видеть маму с заплывшими от алкоголя глазами. А как часто приходилось отправляться по деревне на поиски мамы! Неподаренные куклы, нерассказанные сказки, незаплетенные косы и эти оранжевые ботинки… Лиза молча отправилась дальше. Мать только успела провести сухой ладонью по ее руке. И осталась стоять на горушке и смотреть, как удаляются девочк