О роли женщины

Чем выше Егор поднимался в горы, тем счастливее чувствовал себя.

И вот он стоит на вершине. Под ногами его лед. Ветер со свистом обдувает его почерневшее лицо. «К черту я снимаю свой костюм английский», — вспомнил он. Это стихотворение дочка учила к уроку, и красивые слова остались в его памяти. Он быстро разделся, расшвыривая одежду.

— О! О! О! — взревел он.

Это было счастье. Он спустился с вершины. Когда он поднимался, то заметил вход в пещеру. И еще тогда решил, что поселится в ней.

Ночь пролетела, как одно мгновение.

Егор проснулся с восходом солнца свежим и обновленным. Слегка била утренняя дрожь. Он вышел из пещеры и долго смотрел на восход солнца. Потом его ноздри быстро задвигались. Он опустил взгляд и вскоре увидел следы, которые цепочкой уходили за скалу. Встав на корточки, он долго обнюхивал след. Это были следы горного козла, самки, которая прошла здесь совсем недавно. Это была крупная особь. Егор пошел по следам. И вот ветерок донес до него запах козы. Она была совсем рядом, хотя он еще не видел ее. Он стал тихонько подкрадываться. Коза лежала под большим черным камнем. Переход утомил ее, и она тяжело дышала. Что же заставило ее подняться так высоко? Егор подкрался еще ближе, и когда оставалось не более шести-семи ветров, резко рванулся вперед. Коза успела вскочить на ноги. В глазах ее успел мелькнуть смертельный страх. Видно ей и раньше приходилось встречаться с человеком, и она знала: где человек, там смерть. Путь к бегству ей преграждал камень, под которым она так неосторожно отдыхала. Его схватил ее за кольцом извивавшиеся рога. Повалился на нее, коза упала на бок, и тогда он резким движением свернул ей голову. Животное дернулось и затихло. Егор огляделся. Кажется, вот этот подойдет. Край камня был достаточно острым. Он распорол камнем шкуру по животу, а дальше уже разделывал тушу руками, вымаравшись в крови до самого подбородка. Внутренности, голову и обломанные конечности он отбросил в сторону. Услышав запах крови, уже кружились над головой два стервятника, нетерпеливо дожидаясь, пока это двуногое существо удалится. Разделав тушу, Егор взвалил ее на плечи и отнес в пещеру. Тут же летучие хищники с громким криком набросились на остатки. Что бы там ни утверждали, а нет ничего лучше теплого сырого мяса, пропитанного живой кровью. Он насытился до икоты. Даже не стал подниматься. По телу разлилась приятная теплота. Однако на всякий случай — мало ли что! — закрыл вход в пещеру большим камнем. Теперь крупный хищник сюда уже не проберется. Расстелил шкуру и мгновенно заснул.

О том, сколько прошло времени, он не думал. Он чувствовал себя счастливым. И иной жизни для себя не представлял. Большую часть дня теперь он охотился, карабкался по снежным склонам, а с наступлением темноты крепко засыпал. Он стал частью гор. А больше ему ничего не было нужно.

— Вот ты куда забрался, молодчина! На этот раз ты перещеголял самого себя.

Егор открыл глаза. Может быть, это сон? Перед ним стояла Нина, уперев кулаки в бока. Потом она протянула руку к его лицу, ухватили за нос и помотала его голову из стороны в сторону. Очень остроумно! Выходит, это всё-таки не сон. Он протяжно завыл. И в этом вое было столько звериной тоски!

— Ну, хватит! — строго сказала она. — Я обыскалась тебя! Что ты такую даль забрался? Я уж думала вернуться назад.

Она раскрыла объемный рюкзак.

— На! вот! Одевайся! Господи! А какая вонища! Как здесь можно жить? Только эти шкуры мы оставим здесь! Да-да! И не смей мне перечить! Да ты уже всех знакомых обеспечил ими.

Через сутки они спустились вниз. Ночевали в маленьком отеле. Ночь была восхитительной. Впрочем, иначе и не могло быть. Нина гладила его мохнатую грудь и нежно ворковала:

— Помнишь, как ты спустился в город, схватил меня и поволок в горы. Не знаю, как я тогда не умерла от разрыва сердца!

— Ну да! Проснулся инстинкт. До этого я жил совершенно один. И даже не понимал, что мне нужно. Но потерял всякий сон и аппетит. И как только я увидел тебя, меня как будто ошпарило кипятком. Я не отдавал себе отчета, что я делал. Всё делал, как в бреду.

— Потом я тебя уговорила спуститься и пойти в загс. Хотя уговорила — это слишком смело. Ведь ты тогда мог только рычать и выть.

— Да! А у меня же не было никаких документов. Ни имени! Ничего!

— Ой! Кого мне только тогда не пришлось задействовать! А так много я ни врала никогда в жизни. В одной конторе я говорила, что ты плыл на корабле по морю, и корабль потерпел кораблекрушение, и спасся только ты один. Другим я врала, что тебя обокрала в поезде. Третьим…

— Ну да! И заставила меня бриться по три раза в день.

— И питаться не только сырым мясом! А каких трудов мне стоило научить тебя пользоваться столовыми приборами!

— Ох! много я тебе нервов вымотал!

Уснули они под самое утро. Совершенно счастливыми. В маленьком отеле, который стоял у подножья горы. Той самой горы, куда ежегодно на несколько дней убегал Егор, и откуда его неизменно возвращала вниз Нина. Находила, куда бы он ни забрался, и возвращала.

— У нас снова те самые сумасшедшие, — сказала жена хозяину отеля за ужином. Ужинали же они обычно очень поздно, когда посетители расходились по своим номерам.

— Да какая разница! — сказал он. — Если они оставляют такие чаевые! И ведут они себя очень спокойно.

И он положил в свою тарелку еще один кусок еще теплого, с кровью, сырого и совершенно несоленого мяса. Кажется, это было мясо горного козла.