О птичках

I. Гуси-то живы!

Телега солнца со скрипом поднималась на гору июльского полдня. Проспавшие рассвет шмели то и дело бороздили игрушечными вертолётами густой от жары воздух. Гуси расхаживали по двору, смешно покачиваясь и вытягивая тугие серые шеи. Длинная поилка блестела и переливалась, как озеро, когда гуси опускали в неё свои ярко-оранжевые, будто пластиковые, клювы.

Гриша скучал. Он сидел на пересохшей жерди забора и отчаянно болтал ногами в красных сандаликах, рискуя свалиться на спину.

— Андре-ей! — заныл он.

— Чего тебе? — недовольно ответил брат, не поднимая головы от книги.

— А как называются такие динозавры, ну, с длинными шеями, как у этих? — Гриша махнул рукой в сторону гусей.

— Диплодоки, — помедлив, ответил Андрей.

Гриша серьёзно кивнул, замер в задумчивости и даже перестал болтать ногами. Но скоро снова не выдержал:

— Андрей, ну расскажи что-нибудь!

— О чём тебе рассказать? — страдальчески вздохнул брат, закрывая книгу. У него на носу поступление в гимназию, но как тут будешь готовиться?

Гриша растерялся: не ждал, что брат сдастся так скоро. Беспомощно оглянулся.

— Да вот, про гусей! — объявил он.

Андрей фыркнул, но забормотал:

— Гуси… гуси… гуси погубили Рим!

— Как это? — Гриша перекинул ногу и уселся на жердь верхом.

Он смотрел на брата с таким жадным вниманием, что Андрей почувствовал неловкость: не получалось вспомнить ничего о гусях, которые почему-то погубили Рим. Да и о самом Риме будущий гимназист знал пока не так уж много, он ещё только собирался прочитать толстую книгу с золотистой волчицей на обложке. Жаль, что Гриша не спросил про волков: ту легенду Андрей знал хорошо.

Но отступать было поздно. Андрей придал своему лицу загадочное выражение, выдержал театральную паузу.

— Значит, так… Давным-давно — Рим вообще был давным-давно — на Рим напали варвары. Ну, то есть они постоянно нападали на Рим, — на слове «варвары» Гриша открыл было рот, но Андрей сурово взглянул на него, и вопроса не последовало, — и чтобы знать, когда варвары нападут, римляне держали гусей. Вместо собак. Знаешь, как гуси шипят и хлопают крыльями, если кто-то чужой на двор приходит? Ну вот, на это и рассчитывали. Но гуси не заметили, как отряд варваров пробрался в город…

— В деревянном коне? — не выдержал Гриша.

— Да нет же! — рассердился Андрей. — Это другая история, там было… в общем, другая. А тут варвары просто по стене залезли. По верёвке. И захватили город. А гуси в это время спали и не предупредили. С трудом отбились. А потом император приказал всех гусей убить. И римлянам запретил держать гусей. Всех гусей перерезали, только белый пух летал по улицам. И в каждом доме гусиный суп варили, как наша бабушка вчера, — кровожадно затараторил Андрей, желая уже скорее свернуть рассказ. — Вот так всё было.

Гриша испуганно смотрел на брата. Не верить ему он не мог, но уж слишком дикой казалась эта история. Он перевёл взгляд на гусей, которые невозмутимо щипали траву, и словно в первый раз увидел этих странных больших птиц.

— А потом Рим пал. Римская империя, в смысле. У них была огромная территория и непобедимая армия. Но всё равно они погибли, — Андрей почувствовал угрызения совести и ответственность за просвещение младшего брата, поэтому добавил то, что знал наверняка.

Гриша молчал и смотрел вниз, на утоптанную, всю в трещинах от зноя, землю двора. А потом вдруг перевернулся вниз головой, повис на заборе, держась руками и ногами, и захохотал. Он смеялся так звонко и весело, что Андрей нахмурился. Гуси замерли и вытянули шеи из поилки. На апельсиновых клювах блестели капли воды.

— Ты чего? — недовольно спросил Андрей.

— А гуси-то живы! Гуси живы! — торжественно объявил Гриша, не переставая раскачиваться и заливаться радостным смехом.

II. Голубиная почта

Низкое осеннее небо в озере усадебного двора плескалось от отчаянных взмахов белых крыл и страшных, нептичьих криков орловских турманов. Голубятня, построенная над пересохшим колодцем, была им желанным домом — а нынче в один миг стала эшафотом. Не в силах улететь от родных гнёзд, изысканные лилейные голуби кружились над усадьбой и покорно падали в октябрьскую грязь рудыми комками перьев…

Сын хозяина усадьбы сидел босой на крыльце флигеля и стрелял в метавшихся птиц, неторопливо переламывая охотничий Лепаж. Он казался спокойным, но если бы кто-то рискнул подойти к нему, то услышал бы горячечный шёпот: «Морочила голову… как мальчишке… теперь все знают… потешаются… ну ничего, я вам покажу голубиную почту!»

— Марья Ивановна, барышня, уж давно вас к обеду ожидают, все собрались!

— Спасибо, Марфушка, скажи, спускаюсь я.

Оставшись одна, Маша открыла тяжёлую шкатулку, положила в неё длинное тонкое письмо, принесённое на рассвете белым турманом, и закрыла шкатулку на ключ.

Утром она ходила на окраину леса у деревеньки Колосово — ближайшей к барскому дому. На могилу Лизаветы.

Она умерла прошлой весной. Повесилась на берёзе в чаще. Только на третий день нашли.

В ту пору сын соседа-графа часто заезжал в Колосово. Говорил, охота здесь знатная. Местные помещики, родители Марии Ивановны, не возражали: сами-то они не охотники. Да и со старым графом не с руки было ссориться. Только с прошлой весны молодой сосед больше не заглядывал в эти края. Говорили, разлюбил охоту, увлёкся разведением голубей…

— Молодой барин… соседей-то наших сын… застрелился! — Марфа, плача, вбежала на двор, заламывая руки. Хозяйские собаки, взбудораженные криками, залились заполошным лаем.

— Тихо ты, родителей разбудишь! — нахмурилась Маша.

Отправив перепуганную Марфу домой, она медленно допила вечерний чай, поданный на веранду. «Какая всё-таки тёплая в этом году осень», — подумала Маша и улыбнулась.

Поднявшись к себе, она зажгла свечу, открыла шкатулку и стала неторопливо жечь исписанные мелкими буквами скрученные полоски писем.

Закончив, Маша выглянула в окно, осмотрела стремительно темнеющее небо, по привычке выискивая ярко-белую точку, хорошо различимую даже в сумерках. В небе было пусто.

III. Сов падение

— А знаете ли вы, коллега, отчего здесь совы считаются вестниками удачи?

Пиво было холодным, вечер — тёплым, паб, в который они зашли по пути из библиотеки — на редкость приятным даже для этого уютного городка. Кристофер сидел, откинувшись на спинку стула, и был настроен весьма благодушно.

— Особенности мифологии местной субэтнической группы? — охотно предположил он.

Сэмюэл покачал головой с лёгкой улыбкой: мол, мы ведь оба знаем, что я не оскорбил бы наше приятельство таким простым вопросом. И пояснил:

— Эта примета сложилась два века назад: поздновато для мифологии.

Кристофер кивнул. Посмотрел в окно, на узкую улочку, заросшую шиповником. Её древнюю мостовую тревожили только редкие велосипедисты.

— Хорошо, вот вам подсказка: это почитание связано с совиной почтой.

Тут Кристофер не сдержал улыбку:

— А с волшебными палочками не связано?

Тем не менее мяч был на его поле. Надо было придумать правдоподобную версию.

— Сова принесла письмо, которое спасло кому-то жизнь? — предположил он.

Ответ неверный.

Ранний вечер затерялся в третьем бокале светлого. Фотография окна стала матовой.

— Я сдаюсь, — заявил Кристофер.

— Ну постойте, вот вам ещё подсказка, — в Сэмюэле азарта хватило бы на двоих. — Когда я рылся в городском архиве — изучал по молодости, знаете, военную историю, — пересмотрел все документы времён осады. И нашёл любопытный приказ бургомистра. У меня даже копия дома хранится. Хотя я помню почти наизусть. В общем, доблестный бургомистр приказал уничтожить всех сов в городе и окрестностях. И это не ошибка и не шутка: вместе с приказом лежали многочисленные рапорты об отстреле несчастных птиц.

Кристофер взмахнул рукой в удивлении.

— Вот и я подумал: чем ему не угодили совы? Откуда такая ненависть? В приказе об этом ни слова. Но, вы знаете, если мне загадать загадку, то я становлюсь сам не свой…

«О да!» — снисходительно кивнул Кристофер.

— Так вот, я узнал, чем провинились совы: во время осады в городе нашёлся предатель, который передал план городских укреплений в лагерь неприятеля. В письме на лапе совы.

Кристофер понимающе покачал головой.

— Ну теперь-то информации достаточно. Что скажете? — Сэмюэл склонил голову набок и замолчал в ожидании.

— Не понимаю, как это вообще связано, это нелогично. Просто совпадение, — пробормотал Кристофер, отодвинув недопитый бокал. Настроение почему-то испортилось.

Его собеседник, напротив, разве что не потирал руки.

— Не найдя информации в архивах, я ходил по домам, выпрашивал письма послевоенного времени, изучал заметки путешественников и дневники. И установил с достоверностью: как только люди узнали об этом приказе, они стали прятать сов на чердаках своих домов. Ну, и злосчастный бургомистр в том же году покинул свой пост по непонятным причинам. Совпадение, как вы говорите. Но с тех пор каждый уважающий себя горожанин готов приютить сову. И не готов терпеть глупого бургомистра, да. Мало кто помнит эту историю, но все знают, что прилетевшая в гости сова — к счастью.

— Нелогично, — повторил Кристофер, не поднимая глаз.

Он успел пожалеть, что согласился на предложение профессора прогуляться после работы. Ни к чему вести эти странные разговоры.

Кристофер поднялся, выложил на стол деньги и, кивнув на прощание, вышел. Тревожный перезвон колокольчиков на двери растворился в мягком вечернем шуме.

— Если подумать, — улыбнулся Сэмюэл, — то совершенно логично.