О! Май гад!

Битва за Северный полюс

РАССКАЗ

Бугристые тучи висели так низко, что можно было стать на цыпочки и погрузить руки в их свинцовый холод. Ветерок, сначала не предвещавший ничего плохого, превратился в ветер. Но и этого показалось мало. Ветер перерос в шквал. Всё вокруг выло, как будто какой-то гигант крутил огромную корабельную сирену. Кто хоть однажды слышал ее рев, не забудет его до конца дней своих. Поземка, которая ползла безбрежным потоком, заполнила всё пространство между негостеприимной землей и враждебным небом. Теперь это была пурга, плотная, как торосы, которые стояли на ее пути. Красные линии в термометрах ползли вниз, наводя не меньший ужас, чем пурга.

Первым заглох вездеход Джона. Он шел вторым в колонне. Без всякой видимой причины вдруг резко дернулся вперед, потом отпрыгнул назад и застыл, как будто его смертельно ранили в сердце. Спросил у водителя, что случилось

— Замерз топливный насос, — сказал водитель.

— Как он мог замерзнуть, если это вездеход для северных широт? — удивился Джон. — Ведь эту машину специально делали для Арктики.

— Ага! Собирали где-нибудь во Флориде или Детройте, где минус пять — уже аномальный холод. Что они знают про Арктику.

— Доложу сержанту Фулу.

Фул разразился отборной бранью. Университетов он не кончал, армейская же жизнь его закалила настолько, что его словарный запас к этому моменту состоял в основном из лексикона городских окраин, где живет всякое отребье. Вывод из его темпераментного монолога был таков. Что никакие это не вездеходы, а самые настоящие консервные банки, набитые самым разным дерьмом. Неясно было только одно, относит ли он сам себя к этому дерьму. И еще Джон понял, что идущий за ними вездеход тоже стал на прикол. И головной командирский, в котором находился сержант, фыркает, чихает, нервно дергается и вот-вот застынет монументом славы американским морпехам.

— Кажется, мы в глубокой…

Джон назвал слово, где и должно пребывать дерьмо.

— Гляну на окружающий мир, — сказал Джон и высунул голову в люк. Тут же глаза и рот ему залепило снегом.

— Сержант! А вы сообщили на базу? Они вышлют нам помощь?

Но сначала ему пришлось выслушать изрядную порцию брани, из которой он сделал печальный вывод, что связи с базой нет.

— Геомагнитная буря, — уныло проговорил Калах.

Он успел закончить колледж, а поэтому свою речь пересыпал учеными словечками.

— И чего с того? — спросил Джон.

— Связи не будет, пока это все не угомонится.

— А когда это всё угомонится, связь уже нам не понадобится.

Красный столбик забортного термометра опускался вниз.

— Надо включить печку, — сказал наводящий Смит.

— Блин! Вы дебилы что ли? — воскликнул водитель. — Какая печка, если двигатель заглох!

— Неужели ничего нельзя сделать?

— Можно, — вздохнул водитель. — Взять на буксир это корыто и оттащить его на базу. Только кто сейчас поедет? Да и связи же нет

— Это ты что хочешь сказать, что мы должны сдыхать здесь? Я на это не подписывался.

— Командир! А кто же знал, что здесь такое? Обещали тройное жалованье. Только покойникам и тройное не поможет.

— Ты это… брось панику разводить. Что там у вас, сэр?

Пять минут смачной брани можно было бы пропустить, но в конце стало ясно, что все три вездехода стоят колом. И если сержант чем-то может помочь, то только босяцким матом.

— Мы же замерзнем здесь, сэр, как суслики. Что делать-то?

Сержант послал и его, и вооруженные силы штатов, и Пентагон к матушке, а потом посоветовал снять штаны и бегать.

— Козел, — подвел итог Джон, отключив связь.

— А что он сделает, командир? Он же не Господь Бог. А сейчас только Он и может нам помочь.

— Можно слить солярку и развести костер. На какое-то время теплом себя обеспечим, — сказал водитель.

— Высунь свою башку в иллюминатор и посмотри, что там творится.

— И башку не надо высовывать. Как будто тысяча чертей стучат по железу.

— Я пойду к сержанту!

Джон открыл люк и в него ворвался холод и снег.

— Зачем командир?

Джон снял трубку. Она была холодной. Он подул на мембрану. Может, от тепла связь станет лучше.

— Сыр! У меня есть идея.

— Ну?

Голос сержанта на этот раз не был раздраженным и задиристым. Напротив, какой-то вялый.

— Я приду к вам.

— Иди, если не боишься, что тебя убьет метель. Хотя одним идиотом будет меньше.

Джон открыл люк и тут же получил сотню ледяных пощечин.

— Командир, я не советовал бы делать это, — сказал водитель. — Это безрассудство выбираться наружу.

— Я у тебя спрашивал совета? Надо что-то делать, а не сидеть и не ждать, пока мы окочуримся. Если мы и переживем ночь, то на следующий день точно превратимся в ледышки. Посмотри на столбик термометра. Он все ниже и ниже. И не видно, что он собирается останавливаться и ползти вверх. Еще надо какие-то доводы? Когда столбик опустится еще на десять делений, из нас получатся хорошие сосульки. Или вы дебилы и на понимает этого, что нам скоро всем будет крантец?

Он выбрался из вездехода и тут же снежный шквал повалил его на колени. Смирись, гордый человек! Ты собрался побороться со стихией. Смотреть на это кому-то будет очень весело. Джон схватился за железо и, ругаясь, поднялся. Привязал конец бечевки за передний крюк и, проваливаясь по пояс и пробивая телом тоннель в снегу, по-черепашьи двинулся вперед. Все силы природы были против этого. Ведущего вездехода не было видно. Но Джон знал, что он недалеко. Водители по договорённости держали короткую дистанцию, чтобы не терять друг друга из видимости. Каждый шаг давался большим трудом. Мало того, что приходилось раздвигать нанос своим телом, еще и ветер и снег, который мгновенно залеплял лицо. Поэтому приходилось то и дело снимать перчатки и очищать глаза.

Наконец он был на месте. Нащупал задний крюк и привязал к нему бечевку. Добрался до люка и стал тарабанить в него. Люк медленно приоткрылся.

— Давай быстрей! — раздался сердитый голос сержанта. — Надо беречь тепло!

«Да, толстяк в теплой куртке вряд ли заберется сюда», — подумал Джон. Хорошо, что в их отряде не было толстых.

— Сэр! Экипаж волнуется, — сказал Джон.

— Ты полз сюда, чтобы сказать это?

— Вы командир. Все ждут вашего слова.

— Я командир, но не Господь Бог. А сейчас мы в хорошей заднице.

— Но на базе должны нас хватиться. Так долго нас нет. И опять же связь пропала.

Сержант зачем-то плюнул на ладони и начал их энергично растирать.

— Джон! Ты не первый раз замужем, а рассуждаешь, как пацан-малолетка. Кого они пошлют в такую метель? А она может продлиться несколько дней или недель. Мы все здесь сдохнем за это время, загнемся как цуцики. А они отчитаются в штаб, что мы успешно выполнили приказ и ликвидировали базу русских. Нас за это посмертно наградят медальками, а там кому-то бросят лишнюю звездочку на погоны.

— Но ведь мы русских даже в глаза не видели!

Сержант нервно зевнул.

— До чего ты наивный, Джон! Главное для генералов правильно отчитаться. Так что мы давным-давно уже разгромили базу русских. Но и сами героически погибли. Это тоже хорошо. Значит, бой был очень тяжелый и упорный, русские сопротивлялись отчаянно. Но янки, пусть и ценой своих жизней, все-таки побеждают… А ты чего пришел-то?

— А! Я вот подумал. Как говорят в метро в часы пик «В тесноте, да не в обиде». Нам нужно всем собраться в одном вездеходе.

— Зачем? Тогда не вздохнуть, не пернуть.

— Ну, мы будем греть своими телами друг друга. И опять же надышим больше тепла.

— А что? Пожалуй, ты прав. Только пусть это будет моя идея. Все-таки я здесь командир, а значит самый умный.

— Пожалуйста, сэр! Я не возражаю. Да, я и бечевку натянул от нашего вездехода к этому. Будут держаться.

Сержант тут же передал, чтобы из вездеходов перебирались в командирский. Не сразу, но стали появляться бойцы, заснеженные и злые. Уже скоро почувствовали, что в кабине потеплело. По крышке люка застучало. Переглянулись. Все бойцы были здесь.

— Странно! Может, это помощь уже за нами пришла.

Обрадовались. Конечно же, помощь.

Ближе всех к люку сидел рядовой Смит. Он открыл люк. На него глядели угольки черных глаз. Мокрый черный нос жадно втянул воздух. От визга Сита задрожал вездеход. Морда тут же исчезла.

— Ме… ме… медведь! Белый медведь! — пробормотал Смит.

— А если их здесь целая стая бродит, — произнес кто-то.

— Хоть белый, хоть черный, но медведи железо не едят. Так что здесь мы в безопасности, — успокоил сержант.

А ведь и в правду стало теплей.

— Сэр, вы же там ближе к начальству, скажите, какого черта мы здесь делаем? — спросил рядовой Фокс.

— Хороший вопрос. Вот там подо льдом, толстым-толстым льдом. Северный Ледовитый океан. И на дне океана целый Клондайк углеводородов, золота и прочих полезных ископаемых. Но всё это принадлежит России. Дедушка Джо решил, что это неправильно. Всеми богатствами Арктики, да и других частей света должна обладать самая богатая и самая демократическая страна мира, то есть мы.

— А русские что?

— Ну, русские, конечно, с этим не согласны.

— Но воевать с русскими — это не самая хорошая идея.

— Это самая дерьмовая идея, которая могла прийти деду в голову. В конце концов, можно было захватить пару африканских стран, там этих полезных ископаемых хоть задницей ешь.

— Да, сейчас бы в Африку! — вздохнул Джон. — Там так жарко!

— А какие там бабы, амиго! — воскликнул Сэм.

— А ты там был?

— И не раз. И даже забавная история случилась. Был у нас сержант Шникшняг. Ну, вот слушает он, как мы трем про этих африканских баб, какие они темпераментные, не то, что наши бледнолицые поганки. Ну, и загорелось ему. Через несколько дней смотрим ходит Шникшняг и сияет весь. На рядовых не орет, не гоняет их как оглашенный. Что такое? Ну, подкатили к нему, стали раскалывать, что да как. ««Да я», — говорит, себе такую африканку надыбал, вам и во сне такая не приснится. Здесь во! Здесь во! А темпераментная — спасу нет! Ненасытная ужас! За ночь как лимон выжмет. Сколько прожил на свете, а такого секса у меня не было. Вот только одно… волосатая». — «Как так волосатая?» — спрашиваем. — «А вот так, — говорит, — с головы до ног волосатая. Такие черные кучерявые волоса везде». Ну, интересно нам стало, что это за баба волосатая. Послали мы на разведку рядового Зода. А рядом была деревушка, куда сержант ходил. А на краю шалаш, где он и драл свою африканку. Возвращается Зод. Ну, что да как к нему. А он хохочет, слова сказать не может. Даже побить хотели. Отсмеялся он и говорит: «А знаете, что у него за африканка? Здоровая такая за два метра и вся в черной волосне. Только никакая не баба это, а горилла». — «Как горилла?» — «А вот так самая настоящая горилла». Конечно, сержанту мы ничего не сказали. Он и побить мог под горячую руку. А к своей горилле целых два месяца ходил, пока нас не перевели в другой район.

Тут сержант повел носом и завопил:

— Кто? Кто, блин, сознавайтесь?

Тут все почувствовали знакомый запах.

— Что совсем охренели? — разорялся сержант. — Да мы же тут задохнемся, если каждый начнет пускать газы.

— А что делать, сэр, если припрет?

— — На улицу иди!

— Но ведь там медведи.

— Да мне хоть крокодилы! По фиг! А здесь сральню не позволю устраивать! В конце концов есть нижний люк. Можно через него вылезти и опорожниться между гусеницами. Туда медведь уж точно не полезет.

— Здесь темно, как в заднице у негра.

— Надо говорить у афроамериканца. В штатах так скажешь, могут и срок впаять. Хорошо, что среди нас нет черных.

Теснота не спасала. Ночью мороз начал крепчать. Особенно мерзли те, кто сидел у железных стен.

Сержант достал пакет с галетами, сунул каждому по штуке. Дружно захрустели. Хоть какое-то занятие. Представлялось, что они погребены в железном гробу.

— Горяченького чего-нибудь, — пропищал кто-то.

— Ага! И на мягкую перину под теплое одеяло.

Сержант умел испортить любую мечту.

— Мы же не доживем до утра. Замёрзнем к черту!

— Тем более, что никакого утра не будет. Здесь же полярная ночь.

— Какого черта! Зачем нас потащили в эту Арктику? Пусть ее забирают русские. Они привычные к морозам.

— Сэр! Неужели ничего нельзя сделать?

— Я же не Господь Бог.

— Но мы же замерзаем. Здесь ничего нет, ни связи, ни дорог, только лед, снег и медведи.

— А еще мы и русские.

— Стойте! — закричал Джон. — Я знаю, что надо делать.

— Знаешь? Ну-ну!

— Знаю! И кажется, это единственный выход. Надо сдаться русским. Ведь даже устав говорит о том, что если безвыходная ситуация, то надо сдаваться в плен. А сейчас как раз такая ситуация.

— А ты голова, Джон! — похвалил сержант. — Только где мы возьмем этих русских?

— По моим прикидкам, сэр, от нас и до базы русских где-то мили три.

— А ты видел, что творится за бортом? Мы не пройдем и трехсот метров. Если, конечно, до этого нас не съедят медведи.

— Сэр! У нас три ракетницы. Если мы бабахнем из трех стволов, русские обязательно увидят.

— Отлично, Джон! Давайте мне свои ракетницы.

— Сэр! А если там медведь?

— Значит, я бабахну прямо ему в морду. Мне кажется, что это ему не понравится.

Открыл люк, вытянул руку и бабахнул, потом из второй и третьей ракетниц.

— Надо бы белый флаг поднять, — предложил кто-то.

— Дебил! Какой белый флаг, когда вокруг белым-бело.

— А я слышал, что русские не подписали конвенцию об обращении с военнопленными.

— И что с того?

— Они могут нас запросто расстрелять.

— Типун тебе на язык. Если русские не приедут до утра, никакая помощь нам уже не понадобится.

Замолчали. Холод уже пронимал до костей. Кто-то громко клацал зубами.

— А если русские в такой ураган не захотят ехать?

— Это для нас ураган, а для них ветерок. Ты знаешь, что у них бывает до пятидесяти градусов мороза, а они ходят на работу, детишки идут в школу.

— А я видел по телеку, как они в мороз купались в проруби.

— Только не вздумайте называть их дикарями. При них. Это им может не понравиться.

Снаружи кто-то злой и свирепый выл, как тысяча корабельных сирен.

— Если мы отморозим руки или ноги, нам их ампутируют.

— Я тебе сейчас язык твой поганый ампутирую! — рявкнул сержант. — Солдат, который потерял надежду, уже не солдат.

— Из ствола бы бабахнуть, тогда бы точно увидели.

— Ага! Они тебе бабахнут, что от нас одна пыль останется. Да и бабахнуть не из чего, всё заклинило. Козлы! Они что не знали, куда нас отправляют.

— Надо напрягать и расслаблять мышцы. Тогда не так будешь мерзнуть, — посоветовал кто-то. — Это я в какой-то книжке прочитал.

— У Джека Лондона, — сказал Джон.

— Что это за хмырь?

— Не хмырь, а великий американский писатель. У него есть рассказы про север. Там тоже парень идет по снежной пустыне.

— Замерз?

— Нет! Дошел до фактории.

— Повезло мужику!

— Тихо! — прошептал сержант. — Слышите? Какой-то гул.

— Это русские.

— Понятно, что не наши. Они сейчас и нос за двери не высунут.

Снаружи раздался стук. Стучали чем-то железным. Может быть, гаечным ключом.

Говорили с акцентом, но на вполне сносном английском.

— Чего калитку не открываете? Ух, сколько вас тут! Как селедки в бочку набились. Ну, давайте, ребятки, к нам!

— А медведей там нет?

— Да какой-то ходил. Но как увидел наш вездеход, дал драпу.

К вездеходу был прицеплен трейлер, куда и переместились американцы.

— Капитан Соколов! — отрапортовал бодрый русский. — Располагайтесь. Партнеры! А ваши консервные банки завтра притянем, если они по дороге не развалятся.

В трейлере было тепло. Из динамика лилась приглушенная музыка. Пели битлы. Через пару минут американцы стали расстегивать свои комбинезоны, в которых они были похожи на пухлых неуклюжих медвежат. Еще не хотелось верить, что они спасены.

— Все в сборе? Никого не оставили? — спросил Соколов.

Все были на месте.

— Гони, Вася! — не то скомандовал, не то попросил Соколов, который сразу понравился американцам, потому что совершенно не был похож на тех русских, каковые им представлялись: в шапке-ушанке с одним полу оторванным ухом, небритый, пахнущий чесноком и водкой.

С лица же Соколова не сходила улыбка и был он тщательно выбрит, и пахнул он не чесноком, а дорогим парфюмом. К тому же еще сносно говорил на английском, пусть и с акцентом.

Вася, наверно, был летчиком. Гости не успели даже расслабиться и насладиться спасением и теплом, как уже они оказались на базе. Самое удивительное, что несмотря на ураган и мороз, десятки русских возились на открытом воздухе. Кто-то что-то подкручивал, кто-то чистил дорожки, которые тут же следом заметало, прохаживались в тулупах дозорные, кормили собак и оленей. Американцев это удивило. Их сейчас бы и под угрозой расстрела не выгнали из помещения. Но еще больше они удивились, когда зашли в просторный ангар и на них пыхнуло теплом и вкусными запахами.

— Первым делом в баньку. У нас с дорожки так принято, — сказал Соколов.

В бане был не просто экватор. Первое впечатление, что они попали в ад, где их хотят зажарить заживо. Но солдатик в длинных трусах был уверен, что ада недостаточно. Он то подкладывал длинные поленья в топку, то плескал на раскаленные камни, назыая это «поддать парку».

— Мне кажется, что русские нас хотят убить таким изощрённым способом, — простонал рядовой Сэм. — Могли бы и просто расстрелять. Меньше мороки.

— Идиот! — выругался сержант. — Это русская баня. Мне рассказывали о ней. И кажется, что это только начало.

Как всегда, сержант оказался прав. Их пригласили в парилку, где потребовали, чтобы они легли животами на полки. Раскрасневшиеся потные парнишки стали хлестать их вениками. Парная огласилась криками ужаса. Просили, чтобы их избавили от пытки.

Но парнишки нахлестывали их вениками, приговаривая «Терпи, казак, атаманом будешь». Никто не понимал, зачем им нужно быть атаманами, но стоически выдержали пытку. Теперь их занимал вопрос, какая очередная пытка их ожидает.

А на очереди было застолье, что пришлось весьма кстати, если бы то и дело им не наливали стопки и не предлагали выпить за урегулирование российско-американских отношений и за то, чтобы не было войны. Когда кто-то отказывался от очередной стопки, ссылаясь на то, что дома у него осталась любящая жена и детки, сержант грозно рыкал: «Ты что хочешь разозлить гостеприимных хозяев?»

По кроватям они добирались при помощи русских солдат.

Утром, хотя попробуй пойми в этой дурацкой Арктике, утро это или уже вечер. Джон проснулся с сухостью в глотке и головной болью. Он приподнялся. Кругом храпели, сопели и мычали его бравые подчиненные. Джон поднялся. Нестерпимая жажда. Дополз до крана и минут пять не отрывался от него, хватая живительную влагу полным ртом. Отпустило. Правда, в желудке теперь булькало целое озеро. Он отправился на кровать и присел, раздумывая, что ему делать дальше. Найти русское командование и выяснить, что с ними собираются делать? Или подождать, пока за ними явятся? Но вот, кажется, и явились. Дверь распахнулась. И на пороге он лицезрел самого генерала Адамса, того самого, который отправил их на захват русской базы. Джон подскочил, его повело, но он успел удержаться за стену. Отдал честь.

— Сэр! Вы захватили всё-таки русскую базу?

— Можно это и так назвать. Но для этого нам пришлось вызвать русских пушечным выстрелом. После чего они доставили нас сюда. Иначе нам пришел бы полный крантец.

— Как же так? — пробормотал Джон. — А как же командование, Пентагон? Мне кажется, они не одобрят этого.

Генерал сморщился и отчеканил:

— Да вертел я этот Пентагон на…

И генерал припечатал непечатное слово.

Джон приставил огромное мужское достоинство, на котором, как хула-хуп, крутится здание Пентагона, с его сотнями комнат, конференц-залами, буфетами, столовыми, подсобными помещениями, комнатами для релаксации, библиотеками, архивами, тысячами сотрудников и сотрудниц, обслуживающим персоналом, охраной, представил себе это и громко захохотал.