Наша Дашенька

Наша Дашенька

Позвонил жене и сказал, что иду на деловой ужин. Солгал. Не-е-е, нет никакого ужина. Я еду к Марьяне. Ложь далась легко. А вот пол года назад моё первое: "Я задержусь." звучало фальшиво. Во рту тогда пересохло от страха, что Ира догадается. Я вернулся в ту ночь домой, радуясь, что она уже спит и смотреть ей в глаза не придётся. Утром Ира проснулась, как обычно бодрая, будто втайне умудряется выпить литр кофе. Поджарила яичницу, как я люблю: важно, чтоб желток не растёкся. Ничего она не заметила! Я тогда подумал: "Может и не такая она проницательная, как мне всегда казалось?". И успокоился.

Зашёл в цветочный магазин и с порога чихнул от тяжести цветочных ароматов. Тут немного влажно, воздух липкий, но я — как клиент постоянный — уже привык. Цветочная лавка прямо напротив офиса — не повезло ли? И букеты красивые, и флористка мне строит глазки! В рабочие дни покупаю букет для Марьяши, в вечер пятницы — для Иры. Жене угодить сложнее. Марьяне даришь веник роз, и она довольна! А жена — дамочка с претензией на голубую кровь — не иначе! Моя Ира любит расхаживать по всяким там выставкам и считает живописью даже ту непонятную мазню, которую называют современным искусством. У нас в гостиной висит что-то очень модное. Я вижу только красно-серые полоски, а Ира утверждает, что это чуть ли не "новая Герника". Когда мы только познакомились, она планировала бросить Политех и стать великой художницей. Я совсем не разбирался, хорошо ли Ира рисует, но верил, что — отлично! Конечно, никакой художницы, тем более великой, из моей Иры в итоге не вышло. Зато вышла отличная жена!

— Выберите обёрточную бумагу? — улыбается симпатичная флористка. Задница у неё великовата, но личико очень милое, да и аккуратные сисички это синее платьице красиво подчёркивает.

— Нет, я тебе доверяю. — я тоже улыбаюсь и подмигиваю.

Приятно, когда на тебя вот так смотрят. Эти едва заметные искорки в глазах и загадочная полуулыбка… ммм… Я аж приосанился.

— Вашей жене повезло. — её голос тихий и низкий. Я вижу чёрную шлейку от лифчика и бледный узор кружева под платьем. Я люблю чёрное кружевное белье. Ира носит гладкое телесное. Говорит, так его меньше заметно под одеждой. Ну это же красиво, когда заметно!

Ира мне так кокетливо больше не улыбается. Видимо, не считает, что ей повезло. Хотя даже её подруги говорят, я с возрастом стал выглядеть лучше. Ну конечно! Я бросил курить, слежу за питанием, хожу в зал. Симпатичный я или нет, мне как-то фиолетово. Видимо, ничего такой, если даже молоденькие девочки вроде этой флористки со мной флиртуют. Вот в юности я переживал, что ниже друзей и дрался со всеми, с кем мог, лишь бы "слабаком" не считали. После армии начали выпадать волосы, и я сильно комплексовал. Но Иру мои проплешины не смущали. Жена приучила меня выбирать качественные дорогие вещи. Теперь что не оденешь, все сочетается, комфортно в носке и выглядит респектабельно. Ещё Ира часто дарит мне туалетную воду. Не пойму, зачем мужику пахнуть чем-то, кроме чистого тела, но раз ей нечего больше дарить…! Вот в общем-то и все, что я могу сказать о своей внешности. Девушки как-то умеют себя по частям делить. Одна считает, что у неё ноги длинные, а нос — широкий. Другая думает: у меня глаза огромные, зато сиськи — маленькие и так далее… А я что? Нос как нос. Руки — сильные. Я знаю, сколько выжимаю, могу посчитать километры, которые пробегаю на беговой дорожке. Могу оценить и силу и ловкость. Вот боксом недавно увлёкся! Короче, женщинам нравлюсь какой есть — значит, всё — гуд. Я — обычный. И все у меня нормально.

Марьянину новую машину увидел издалека. Так отвратительно никто не паркуется! Белая хонда утром всем будет мешать. Ещё на тест драйве я заметил, что права Марьяне дали за красивые глаза. Но машину всё равно купил. Раз уж обещал!

На всякий случай я оставляю свой номер на лобовом стекле. Вдруг "лада" не сможет выехать? Куртку все же накину! Кончики пальцев покалывает: ночи стали совсем холодными. В выходные передавали дожди. Скоро будем жить под зонтами. У нас в офисе уже закупили пару кило кофе и печенье. Я и сам стал бурчать, что утро похоже на вечер: тёмное и уставшее.

За стеклянным эркером на втором этаже увидел синие блики телевизора в её спальне и улыбнулся. Сейчас увижу свою сладкую девочку! Она такая хрупкая. Как пластилиновая куколка — в моих руках. Ммм…

В соседнем окошке свет совсем бледный, с розоватым отливом. Я помню, как Марьяна купила дочке этот ночник. Он, кажется, с какими-то принцессами. Марьяна знает их всех по именам. Интересно, если бы у меня была дочь, я бы тоже отличал Золушку от Рапунцель? Вдруг окно приоткрылось. Высунулась маленькая тёмная головка с весёлыми крендельками локонов, точь в точь как у Марьяны. Я помахал рукой. Маленькая ручка несмело махнула в ответ и спряталась. Розоватый свет ночника погас. Надо будет предупредить Марьяну, чтоб не разрешала Даше самой открывать окна. Этаж то второй, но это же ребёнок!

У нас с Ирой был ребёнок. Очень давно. Мальчик. Он не прожил и недели. Мы так и не поняли, от чего он умер. Нам толком не объяснили. Просто отдали маленькое тельце. И мы похоронили. Нет, диагноз какой-то сказали. Что-то типа врождённого порока сердца. Но мы не поняли, почему. За что. И кто виноват. И это было самым страшным. Ира в роддоме ждала, когда привезут на кормление. Всем мамочкам принесли деток, кроме неё. Оказалось, наш мальчик в реанимации. Я пару раз потрогал его маленькие пальчики. Даже на руки толком не взял… Ну я об этом не хочу. Мы с Ирой как-то справились. Ей наверное было тяжелее, чем мне. Хотя кажется, куда уже тяжелее? У меня в сердце словно нож торчал долго-долго. У Иры глаза месяцами были мутные, иногда мне казалось, она в каком-то другом мире. Я стал больше работать. Это реально отвлекало. А Ира снова начала рисовать. Сначала мазюкала холст серым и черным. Но как-то я увидел на её картине розовые расплывчатые пятна, похожие на облака из сахарной ваты, и понял, что ей полегчало. С тех пор мы не беременели. Не сговариваясь, с молчаливого согласия друг друга, мы решили, что вместе с нашим мальчиком похоронены и все будущие дети. Однажды я намекнул Ире, не пора ли мол… Но она так глянула! Я узнал этот пустой и полный чёрной горечи взгляд. Я не хотел, чтоб этот взгляд вернулся. Без детей тоже можно быть счастливыми. И мы были!

Недавно Марьяша сказала: "Хочешь я тобі народжу?". Меня прям пот холодный прошиб! Мы лежали голыми, я резко подскочил. "Гей! Ти чого?! — испугалась она. — Я не буду навмисне! Тільки якщо схочешь…". И я ушел в душ. Убежал. Стоял под горячим потоком и хотел, чтобы вода смыла разом и страх и желание. В груди горело! Я очень хотел! И боялся даже об этом думать. Когда ты в долгом браке, измену можно понять. Ее даже можно простить. Но вот такое… Я разбил бы Ире сердце! Я вышел из душа и сказал: "Марьяш, дай мне время. Я пока не готов.". Я не готов выбирать. Но, если Марьяна забеременеет, придётся. Не может же ребёнок жить без отца?! Я сам рос единственным мужчиной в семье. Я стал взрослым уже к десяти. Я должен был заботиться о маме и сестре. Я бы никогда не смог бросить ребёнка.

Рубашка липнет к коже, влажной после душа. Марьяна бережно застёгивает мне пуговицы, напевая незнакомую песенку на украинском. У нее звучный и глубокий голос, удивительный музыкальный слух. Как не странно в Киев она приехала становиться не певицей, а визажистом. Хотя сама почти не красилась! Да ей и не к чему. Я наоборот больше люблю таких вот, натуральных, свежих девочек. А у Марьяны настоящий талант делать так, чтобы рядом с ней я чувствовал себя особенным.

В коридоре раздался топот десятка маленьких слоников. Марьяша вышла из комнаты, и я услышал заливистый детский смех.

— Мамо-о! Годі-і! — весело повизгивала Дашенька. — Потім поцілуеш! Я хочу писяти!

Невольно улыбнулся. Они такие милые, когда резвятся. Моему ребёнку, думаю, Марьяна тоже была бы отличной мамой! Но не сейчас об этом думать. Пока что меня всё устраивает и так.

Глянул на время. Ира в вайбере попросила купить корм для рыбок. И смайл с поцелуем прилепила! Она шутит?! Такой крюк придётся делать! Я еле подавил внезапный приступ раздражения. Ира сама днём не могла купить?! Знаешь что, Ира?! Не подумала, что я целый день пахал?! Я — устал!

Перед уходом я перепарковал машину Марьяны. Подкрутил крайник на кухне. Сказал, без инструментов особо ничем не помогу, дал ей телефон мастера и оставил денег. Сделал адски длинный крюк, чтобы купить корм рыбкам, которых искренне ненавижу. Домой мне почему-то не хотелось. Можно было бы солгать, что я ночую в офисе или у друга. Но делать это часто — напряжно. Да и вообще жить на два дома — сложно! Особенно сложно проворачивать это незаметно.

Мы с Марьяной познакомились весной. Циклон накрыл город невыжатым полотенцем, ручьи по обочинам дорог казались мутными горными реками. Холмистый Киев изнывал как какая-нибудь Венеция. Я в тот день припарковался на Хмельницкого. Вышел из авто и заметил красное пятно шифоновой юбки. Вниз по улице с громким заливистым смехом мчалась девушка. Кудряшки прилипли к щекам, ей пришлось задрать юбку, чтобы бежать быстрее. Ноги казались белыми-белыми, очень рельефными. Она бежала и хохотала.

— Девушка, вас подвезти? Промокните!

Глянула на меня вскользь, улыбнулась.

— Черевик дожени!

Только тогда я заметил, что бежит она по асфальту совсем босая, а в руке держит белую туфельку.

— Оно вона! Оно! — вскрикнула девушка. Дождевой ручей около тротуара уносил ее туфельку вниз, в сторону Крещатика.

Я тут же бросился следом. Прыгнул прямо в водный поток. Носки сразу промокли. Белая туфелька ускользала, как бумажный кораблик, я встал на бордюр и побежал следом. Подхватил с асфальта веточку и пытаться подцепить туфельку, чтоб вытащить из ручья. Наконец-то кончик палочки зацепился за белый бантик, я дёрнул и выловил, как золотую рыбку. Я встал на одно колено и одел на ногу Марьяне мокрую туфельку. Ее рука задержалась на моем плече, наши взгляды встретились. Я понял, что без номера телефона её не отпущу!

До Марьяны я изменил Ире лишь раз. Да и то был пьян и девочка не особо мне нравилась, так что — не считается. Но вот как-то заметил год назад, что стал хуже спать. Да и вообще хандра одолела. Наверное многим в моём возрасте знакомо это чувство глубокой тоски, когда ты смотришь на жизнь уставшими глазами, и взгляд не может зацепиться не за одну яркую краску. Жизнь будто выцвела. Да и тебя самого окунули в отбеливатель! И самое обидное, когда жаловаться-то особо не на что. Не-е-е, не так… жаловаться совсем не на что. И ты не знаешь, к чему привязать свою тоску. Ты носишься с ней, как с больным ребёнком, разрываясь между тяжестью привязанности и желанием обрести свободу.

Марьяна наверное спасла мой брак! Я встретил её, и на мою жизнь будто вылили несколько банок краски. Эта яркость ослепила, я схватился за Марьяну, как слепой за трость. Но сейчас она в моей жизни похожа любимую музыку в машине. Ты ставишь один и тот же альбом раз за разом… И он не надоедает. И теперь мне гораздо проще переносить холодность жены и не задевают её невысказанные упрёки. Я теперь сплю отлично! И чувствую себя помолодевшим!

А любовь… Н-е-е, ну давайте откровенно? Я верил в священное единство, когда женился. Но мне почти 38мь, я в браке 17 лет. Я достаточно пережил, чтобы признать: любви нет. Есть два чувства: страсть и благодарность. Причём чаще всего испытываешь их к разным людям. Любовь — иллюзорное ощущение на пике проявления страсти либо благодарности.

Дома меня ждал накрытый стеклянной крышкой ужин. Куриные крылышки с золотистой корочкой выглядели так аппетитно, что я не смог удержаться и подхватил один двумя пальцами. Но вкус потерялся в ватном болоте ощущения, что я этого всего не заслужил. Положил обратно, накрыл крышкой и спрятал в почти пустой холодильник. Ира почти что ничего больше не готовит! Говорит, зачем, если я всё равно не бываю дома.

Я открыл ящик под аквариумом, чтобы поставить корм и удивлённо замер. На белой полке уже стояла точно такая же, как в моих руках, банка!

Послышались торопливые шаги. Ира куталась в плюшевый халатик и щурилась от света.

— Привет… — сонно пробурчала, убирая с лица светлые пряди.

— Это шутка?!

Ира удивлённо моргнула, взгляд будто проснулся: стал сосредоточенным.

— Ты о чем?

Я запустил банкой корма о стену, та с грохотом шмякнулась о паркет и откатилась в угол, оставив на гобеленовых обоях заметную вмятину.

— Псих.

— Псих?! — завопил я. — Знаешь, куда я в час ночи за кормом ездил?!

— И зачем?

— Ну ты же попросила!

— Потому что зоомагазин напротив твоего офиса. Я же днём смс отправила.

— Не догадалась, что я сильно занят?!

— Догадалась. — Ира говорила со мной словно психиатр с буйным клиентом. — Поэтому съездила сама. Ладно, мне холодно. — Ира для наглядности передёрнула плечами. — Включи полы. И… — она махнула в сторону консервной банки на полу. — Не надо так. Не порть ремонт.

Я чуть не завопил ей в спину: " Мой ремонт! Хочу — и порчу!". Но я сдержался. Лучше б именно она наорала. Лучше бы чашкой в меня запустила (Марьяна разок запустила — я еле увернулся). Но не-е-е! Ира лишь бледно улыбнулась. Выставила меня идиотом и ушла… Как обычно.

В тёмной спальне прохладно: почувствовал, когда скинул халат. А-а! Это Ира открыла окно и не задёрнула шторы: по потолку бегают взбесившиеся тени. Ира отвернулась спиной и накрылась одеялом. Вся закуталась — как спряталась! Только ушко торчит! Раньше я нырял к ней в постель, распутывал её, нащупывал голое тело, но сейчас это одеяло — как настоящая ледяная стена между нами.

Вдруг Ира повернулась ко мне с открытыми глазами. Я аж вздрогнул!

— Тупо получилось с кормом.

— Ира, прости, что...

— Что-то стряслось? На работе?

— Да… Ты же знаешь, я все решу.

— Знаю. Но если хочешь…

— Я не хочу об этом говорить!

— Ладно. Не будем. Я понимаю. Больше не буду грузить всякой ерундой. Жалко только, что я тебя совсем уже дома не вижу.

Как иголку загнала под ноготь этими своими словами!

— Может съездим куда-то? Только вдвоём? Например, на новогодние праздники?

Она улыбнулась очень знакомо. От ее улыбки мне раньше всегда становилось теплее. Ира смотрела мне прямо в глаза, из-под одеяла показалось её хрупкое плечико. Мне захотелось его погладить и я протянул руку. Ира дёрнулась и скривилась. Тут же взяла себя в руки и снова заулыбалась, но теперь улыбка казалась фальшивой. Она ведь сделала это инстинктивно — сбросила мою руку! Отреагировала, как будто чужой мужик в ее постели! Ком обиды застрял в горле. Я сделал вид, что ничего не заметил, пожелал спокойный ночи и отвернулся к окну. Она не просто больше меня не хочет, я ей противен!

Само ее присутствие рядом уже раздражало. За окном шумели машины и свет от фар на пололке мешал! Я подошёл к окну.

— Не закрывай. Душно. — сонно пробормотала Ира.

— Хорошо. — Я задёрнул шторы и на зло ей закрыл окно.

Лёг в кабинете. Такое чувство, что моя собственная жена по тихоньку выживает меня из нашей спальни. На той кровати я любил ее столько раз… А теперь уже забываю, как выглядят ее сиськи! Я столько трудился, чтоб у нас всё было! Я купил квартиру, в которой мне теперь неуютно, я снимаю жильё для Марьяны, но там я только гость! Я везде лишний! Интересно, каково быть красивой женщиной? Каково быть Ирой или Марьяной? Ведь вся их задача — быть просто женой и просто любовницей! Все! Почему ни смотря на доход, который обеспечил Ире безбедную жизнь, на мой пресс, на цветы по выходным, она так холодна?! Черт знает, кем я должен быть и что еще я должен сделать, чтобы собственную жену не передёргивало от моего прикосновения!

Утром Ира разбудила меня стуком в дверь. Спросила: "Завтракать будешь?". Я сделал вид, что не заметил, что она чем-то жёлтым помазала под глазами. Наверное, ей кажется, так незаметны ее морщинки. Конечно, Ира очень старается выглядеть хорошо. Ее "молодость" обходиться в целое состояние. Я замечаю, что до сих пор многие мужчины обращают на нее внимание. Да-да, я все это уважаю, ценю, но но я не могу не видеть, как время ее меняет! Кожа на ее руках истончается, плывёт когда-то безупречный овал лица, и сколько бы массажей от целлюлита она не делала, он все равно есть! Не-е-е, возраст есть возраст! Другое дело, что меня ее морщинки не напрягают. Кажеться я замечаю их именно потому, что она старательно их от меня прячет! А мне вовсе не нужно, чтобы моя жена выглядела на двадцать. Для этого у меня есть любовница!

Убил бы того, кто придумал моногамию! И поставил всех мужиков планеты в унизительное положения вечного лгуна и предателя. Нерушимое правило, что семья должна быть одна, а любить одну и ту же женщину всю жизнь — норма, превратило людей в конченых невротиков. Ира ведь тоже со мной не счастлива! Но, блин, если уйду, козлом в глазах общества все равно буду только — я!

Вот даже не завтракает со мной! Извинилась, вышла с телефоном и кофе на крытую террасу. Якобы ей в фэйсбуке что-то очень срочное сообщают. Что ей могут писать? Маникюр переносят?

На журнальном столике — её открытый блокнот. В еженедельнике напротив сегодняшней даты набросан список дел:

10.00 — бассеин

11. 15. — йога

18. 30 — кофе с Людой

Я невольно улыбнулся такому загруженному расписанию.

— Тебе нужно что-то записать? — спросила таким тоном, будто я проверяю ее телефон.

— Просто глянул. — я отложил блокнот. — Сто лет не был в бассеине.

— Так сходи. У нас одинаковый абонемент.

— Я и в зал еле вырываюсь. У меня же не такой… ммм… насыщенный день.

Ее лоб весь пошел морщинами, в этот миг она показалась мне совсем какой-то… старой.

— Я, кстати, не все дела записываю! У меня еще много всего…

— Порисовать? Почитать? За новой сумкой съездить?

— Что ты ко всему придираешься?!

— Я?! Просто сказал.

— Просто молчи!

— Ладно. Пока. — Заеду в Мак за кофе. Всё лучше, чем ссориться с самого утра. Ира всё равно так вывернет, что я останусь виноватым. — Я поехал.

— Тебе же на двенадцать?

— Ну-у… Ты не все дела записываешь, я не обо всех говорю.

В день знакомства Ира вошла в аудиторию грациозной походкой. На ней была лёгкая чёрная блуза с карманами на груди. Даже в скромной юбке до колен я обратил внимание, какие стройные у неё ножки. Двигалась она, словно балерина, скользящая по сцене на пуантах. Она села прямо передо мной, выложила новый, с белоснежными листами, конспект. Заправила за ухо светлую прядь, и лучики, попадая на камушек маленькой серёжки, брызгами солнечных зайчиков рассыпались по медовым волосам и длинной шее. До этого я видел Иру лишь мельком. Она училась на другой кафедре, но всегда посещала общие лекции. Помимо аудитории мы пересекались в кафе и в сквере Политеха, но Ира всегда ходила с подругами, а я — со своей тогдашней девочкой. Знакомится с Ирой я не планировал. Она казалась мне слишком не похожей на тех девчонок, с которыми я водился. Меня всегда привлекали женщины праздничные — как брызги шампанского. Ира же казалась строгой воспитанницей женского пансиона. Но была в ней какая-то некричащая сексуальность, которая заставляла мой взгляд выискивать в толпе её стройную фигурку.

На той лекции я любовался изгибом её шеи и идеальным профилем. Её длинные тонкие пальцы будто ласкали ручку, она постоянно закладывала светлую прядь за вытянутое, как у эльфийки, ушко.

Вдруг она достала из сумки толстую книгу, подложила под конспект и принялась читать! Это было так странно! После лекции она ринулись к выходу, а я подлетел вовремя, чтобы сказать:

— А что читала?

— Что?

Я приблизился, едва сдерживая волнение.

— Какую книгу? — спросил шёпотом. Попытался изобразить интерес именно к книге, а не к карманам на груди шифоновой блузы (на них силой воли пытался не пялиться). Она улыбнулась, открыла сумку. Показался бардовый корешок с именем автора — Т. Манн, — а потом и название прописным шрифтом — "Смерть в Венеции". — Ого! Всегда хотел почитать… Мана! — Я никогда до этого не слышал о Мане. И книга выглядела довольно толстой для того, чтоб я когда либо по собственной воле решился её прочесть.

— В нашей библиотеке она одна, но мне совсем чуть — чуть осталось. Если хотите, возьмёте сразу после меня. Я читаю быстро.

— Договорились!

Это была самая скучная и самая важная книга в моей жизни. У нас с Ирой на удивление быстро всё закрутилось. Я никогда не считал себя романтиком, но с первого свидания, а ещё больше — поцелуя, я уже знал, что хочу быть только с ней. Думаю, это называется — судьба.

Её папа при знакомстве обвинил меня в том, что я ищу невесту с "приданным". Ведь кем я был? Амбициозным пареньком из маленького Каменец-Подольска? Я — из простой семьи. У меня не было отца, мама работала в магазине и воспитывала сестру. Но я никогда этого не стеснялся. Я всегда знал, что всего добьюсь. А когда у меня появилась моя утончённая принцесса, утроил усилия.

"Они меня не примут!" — сказал я Ире тогда.

"А мне насрать!"

Я впервые услышал, чтоб она так выражалась. Тогда я понял, что женюсь только на ней, и мы вместе встретим старость. Почему же теперь все, чего я хочу — не встречаться с ней взглядом?!

Карамельно-банановый латте из Маккафе для вкусовых рецепторов — сахарный взрыв, но на языке остался только горьковатый привкус прокисшего молока. И дело тут вовсе не в напитке. У меня такая особенность — воспринимать вкус в зависимости от настроения. Иногда сложно понять свои чувства. Вроде всё как обычно — ровно, а приходишь в отличный ресторан, и телятина на вкус — будто неделю пролежала на солнце. Значит, хреново все у меня на душе! Или — наоборот, случалось нам с Ирой заезжать в сомнительные придорожные кафешки, я съедал по несколько порций обычной варёной картошки будто это фуа-гра как минимум!

В последнее время я почти не ем дома. Ира знает: раз я потерял интерес к её пасте или мясному хлебу, значит дела у нас совсем плохи. И что моя жена делает? Правильно! Перестаёт готовить. Ей просто на меня насрать!

Напишу-ка я Марьяше! Она может и не готовит, но у неё для меня припасены удовольствия куда более сладкие, чем любые конфеты.

Марьяна на моё "Доброе утро, кошечка)" не ответила. Какие же женщины неблагодарные! Ты делаешь для них все, а в ответ хочешь лишь немного нежности и понимания. А что получаешь?! Либо: "Просто молчи!", либо: "Доставлено".

Марьяна не отвечала весь день, на работе тоже случались накладка за накладкой. Я психовал и срывался на всех подряд. Мне передали, что новенькая девочка офис-менеджер даже плакала после моего эмоционального выпада в её сторону. Хотелось поехать в зал и сойтись с кем-то в спаринге. Но я не засну, если не выскажу Марьяне, все что думаю о ее поведении!

Телефон весь день отключён! Снова на зарядку не поставила? Иногда мне хочется ей няньку нанять! Вся ее задача — быть на связи! Все! Больше я ничего от нее не прошу!

Еле досидев до конца рабочего дня, я поехал к Марьяне. На этот раз — без цветов, и с ворохом претензий!

Во всех окнах ее квартиры горел свет. Что странно, потому что на улице еще только начинало смеркаться. У нее что, вечеринка? Звонил в дверь минут пять, но никто не открывал. Это уже ни в какие ворота! Со злости лупанул по дверям кулаком и расшиб о косяк костяшки. Сбегал в машину за своим ключом. Воображение уже рисовало ее в объятиях молодого качка. А что если она не открывает, потому что с ним? Дрожащей от гнева рукой открыл дверь.

— Марьяша! — закричал с порога. Прошёл по коридору не разуваясь и резко распахнул дверь спальни. Кровать была расстелена, но пуста. — Марьяна!

Ее не было ни на кухне, ни в ванной, ни в гостиной. Сердце забилось быстрее. Она ушла?! Сбежала с другим?! Яростно отодвинул стеклянную створку гардероба. Не-е-е! Ее пёстрые платья неаккуратно весели на вешалках, а многочисленные пары туфель валялись на полу. Не могла же она уйти без вещей? Ой, точно, она спит в детской!

Розовое покрывало на кровати слетело на пол. Окно было открыто настежь и в комнате был откровенный дубарь. Марьяны и тут не было!

Я услышал слабый всхлип. Кое-кто свернулся комочком под детским столиком с принцессами, обхватив маленькими ручками коленки. Глаза девочки казались бездонными, пугающе красными.

— Дашенька… — я на миг потерял дар речи. — Иди сюда! — опустился на колени и поманил ее жестом. Нехотя, малышка вылезла из своего укрытия. На ней все еще одета пижама с надписью Princess.

— Где мамочка?

Мой вопрос заставил Дашу закрыть руками лицо, будто спрятаться. Она закрутила лохматой головой.

— Я ищу маму, Дашенька. Она ушла куда-то?

Даша закивала, не убирая рук от лица.

— Давно?

Даша закивала.

— Куда?

— До аптеки. — почти прошептала Дашенька. — Вночі в мене заболів животик. Мама сказала, вона на трошки.

Внутри все похолодело.

— И не вернулась?

Даша закрутила головой и жалобно застонала.

Марьяна уехала на машине и не вернулась. Не вернулась. Не вернулась!

— Мы найдём маму. — сказал я Даше уверенно. Это недоразумение. Что-то случилось с машиной, Марьяна осталась без денег, телефон разрядился… Сколько всего глупого в жизни случается! — Замёрзла? — Даша вся посинела, видимо от плача и холода. Я закрыл окно, накинул на плечи девочки покрывало, за ручку вывел в зал и включил мультики. На стеклянном журнальном столике валялись пустые коробочки от йогуртов, а от конфет на полу был рисунок из пустых фантиков. Тогда я понял, что целый день Даша ела только, до чего смогла дотянуться.

— Даша, за тобой иногда женщина присматривала. Как ее найти? — Даша покрутила головой. Блин! У меня же тоже никаких контактов няни! Этим только Марьяна занималась. Может в агентство позвонить? Его ещё найти! Предложить любые деньги? Пусть с малой посидят, пока я ищу Марьяну! Или к соседям? Блин! Куда же Дашу деть?!

Я опустился на уровень ее огромных глаз и очень серьёзно сказал:

— Даша, я поехал искать маму. И буду звонить, звать кого-то чтоб присмотрел за тобой. Ты сможешь побыть ещё сама? Не будешь бояться?

Ее личико сморщилось, глаза тут же наполнились слезами, но она втянула нижнюю губку и кивнула.

— Не буду. — обречённо вздохнула. И мне стало так ее жалко! Я, когда был ребёнком, знал, что за папой плакать нельзя! Мама плакала, сестра плакала, а я старался быть мужчиной! Когда никто не видел, я залезал на подоконник и пытался разглядеть его в каждом прохожем. Но когда меня спрашивали: "Ты скучаешь за папой?", я твёрдо говорил: "Нет!", а сам глотал ком из невыплаканных слез. Я глянул в красные глаза этой маленькой девочки, которая отчаянно пыталась быть храброй. И понял, что не могу ее бросить одну!

— Ладно, Даша, сейчас что-то придумаем.

Погуглил сайты агентств, быстро оставил заявку в двух. Онлайн ассистент попросил уточнить запрос и задавал кучу дурацких вопросов насчёт того, насколько я хочу оставить ребёнка, есть ли у меня справки, прививки, особые требования к знанию английского и прочую дребедень. Я попытался решить вопрос по телефону, но оператор по три раза переправлял меня с линии на линию, а Даша испуганно косилась в мою сторону, словно я собирался продать её на органы. Параллельно вижу, как идёт вызов от Иры. В телефоне — уже 5 пропущенных от неё. Я написал: я на работе! Надеюсь, жена угомонится. Мне только сейчас её не хватало!

Я набрал друга, у которого есть дочь, и когда-то он что-то упоминал про нянечку.

— Костя! Привет! У меня вопрос! — торопливо начал я. Костя мужик был необычайно проницательный. Он сразу просёк по тону, что дело у меня важное и, не смотря на весёлый женский смех где-то на фоне, серьёзно сказал.

— Слушаю.

— У вашей Алексы была няня. Можешь дать её номер?

Костя задумался.

— Э-э… Надо у жены узнать. Если вдруг сохранился.

— Костя, это срочно!

— Понял. — Костя никогда не задавал лишних вопросов! Поэтому мы и дружили. — Родная, у тебя есть номер нашей няни? — обратился он к жене. — Да, Татьяны Васильевны. Ивановны, прости! Ну поищи! Человеку очень надо! Не знаю, зачем. Главное — срочно! Сейчас перезвоню. — и повесил трубку.

Набрал меня через минуту.

— Записывай… Ой! Родная, — вновь обратился к жене, — а в Донецке код тот же?

— В Донецке?! — переспросил я. — Так няня в Донецке?!

— Ну да. Алекса то уже совершеннолетняя. У неё няня была лет восемь назад. Мы ещё там жили!

— Блин! — я совсем забыл, что они не киевские. — Блин! Нет, мне донецкая няня не нужна. Мне срочно!

— Позвони в любое агенство…

— Да-да! Звоню! Спасибо, Костя.

— Э-э, а ты это, когда уже будешь? Ира говорит, ты трубку не берёшь.

— Что? — растерялся я.

И тут я услышал голос своей жены.

— Что он сказал, когда будет?! И зачем ему няня?!

И тут я размашисто стукнул себя по лбу. Как я мог забыть! Чёрт! Сегодня же мы ужинаем с Костей и его супружницей! Глянул на время — ну да, все уже в ресторане. Я сегодня лажаю по всем фронтам!

— Привет. — Ира взяла у Кости телефон. — Что там у тебя? Скоро освобождаешься?

— Я?! Я… Ира, не знаю. Скорее всего не выйдет у меня.

— Серьёзно?! Мы же…

— Стоп! Ирочка, не злись. Но тут тако-ое!

Ирин голос теперь звучал холодно и очень строго:

— Что случилось? Не ври! Зачем тебе няня?!

И я понял, что выкрутится выйдет вряд ли. И зачем я только позвонил?! Блин! Блин! Блин! Стукнул кулаком по столу. Блин!

— Ир, Настя вернулась. — выдал я первое, что пришло в голову.

— И?

— Утром я с ней виделся. Она оставила мне ребёнка, попросила посидеть. И пропала! Я не могу её вызвонить!

— У тебя есть племянник?!

— Племянница. Ну да. Выходит… Есть.

— Она с тобой?!

— Да. — я обернулся на Дашу, доедающую сухие хлопья из пачки. — Я не знаю, куда её деть.

— Вези срочно домой! Я буду через минут пятнадцать.

— Как домой? К нам?!

— В чём проблема?

— Нет, ну я не могу! К нам! Вдруг Настя найдётся?

— И что? Настя же знает, где мы живём.

— Ты сказала, чтоб ноги её в нашем доме не было?!

— Я сказала, чтоб не приходила в том состоянии, в котором она тогда была ещё и с хахалем! Или ты собираешься девочку на улице бросить? Она ведь твоя племянница! Жду дома.

Я солгал. И, кстати, умело! Приплести сюда мою Сестру — лучшее, что я мог! Только как поступить дальше? Выиграть время! Найти Марьяну! И сказать Ире, что Настя пришла и забрала дочь назад. Вот мой план! Офигенный план! Надёжный как швейцарские часы, блин! Ахах — нервно засмеялся, вспомнив старый мем.

— Даша, — позвал её, — поехали. Собери игрушки.

В детский чемоданчик покидал какие-то детские вещи. Даша подбежала ко мне с розовым платьем в руках.

— Дашенька, мы на ночь всего!

— Я ж принцесса!

Я вздохнул и впихнул в чемодан ещё и пышную юбку с воланами. Игрушки она тащила в сумке с феями и даже не разрешила мне помочь нести, вцепилась в свою сумочку мёртвой хваткой.

Припарковавшись, я повернулся к Даше и сказал:

— Дашенька, мы с мамой тебе не говорили, но ты — моя племянница! — Даша нахмурилась, видимо, не поняла значения слова. — Я — брат твоей мамы. Твой дядя! Мы едем к моей жене, Тёте! — Даша смотрела на меня внимательно. Казалось идиотизмом то, что я пытаюсь заставить ребёнка лгать, но взгляд у Даши был взрослый, казалось она все понимает. — Ничего не говори ей о маме. Пока что. Не называй имени, не рассказывай о том, откуда вы приехали в Киев и о том, как тут жили. И о том, что я часто к вам приезжал. Для мамы важно, чтоб ты эту тайну сохранила.

— Тьотя зла?

— Не-е-е! Она очень добрая. Но твоя мама… Она скрывается от злодеев. Тётя добрая, но злые люди могут ее обмануть, и она проболтается о твоей маме. Этого допустить нельзя! Ты согласна?

Даша кивнула. Каждое слово давалось мне сложно, но что-то же надо было делать?!

— Пообещай мне!

— Клянуся! — торжественно выкрикнула Даша.

Когда мы поднимались на лифте Даша смотрелась в зеркало. Но на самом деле она смотрела на меня, таким пронзительным, недетским взглядом. Вцепилась в руку своими маленькими пальчиками. Я бубнил: "Все хорошо, Дашенька. Мы найдём мамочку, Дашенька…". Мне казалось, мне снова десять, и я держу за руку пятилетнюю сестру и шепчу ей: "Все хорошо! Папа вернётся!". И сам себе верю.

Ира только глянула на меня и остановилась как вкопанная.

— У нас гости, Ира. — сказал я глухо. Откашлялся и повторил громче: — Ира, у нас гости. — Дашенька схватилась за мою руку, как за спасательный трос. — Даша — моя племянница. Она поживёт у нас пару дней, ты не против? Даша, это — тётя Ира, моя жена.

Ира растерянно захлопала глазами, но преодолев изумление заулыбалась, приветливо, как умела.

— Привет, Дашенька! Разувайся, милая. Ты голодная?

Даша закивала.

— Будешь супчик с курочкой?

У Даши сразу глаза загорелись.

— А если хорошо покушаешь — мороженное.

На меня Ира посмотрела очень странно. Я испугался, она все поняла! Или хотя бы заподозрила.

Пока Даша кушала перед телевизором, мы с Ирой стояли на балконе и шептались.

— Ну ты же знаешь мою сестру! Она позвонила рано утром, сказала, что ей срочно надо увидеться. Я приехал на встречу, а она с Дашей. Сказала, ей надо на пару часов. Попросила присмотреть. И пропала!

— Как обычно! Господи, когда уже ты поймешь — твоя сестра человек конченный! Но ребёнок — это перебор уже! Даша точно родная? Она такая милашка. Не то что твоя сестра.

— Ты просто не видела Настю в детстве. До… До этих её глупостей.

— А почему ты даже не знал, что у тебя есть племяшка?!

— Я не общался с Настей семь лет!

— Она же приходила в прошлом году! Ты ещё её парня избил!

— Не избил! В рожу дал, он даже на ногах не стяол, убожество!

— Это был отец Даши?

— Не знаю! Ты всё сама видела! Она просила денег! Как обычно! Про Дашу не заикалась!

— И мама не знает?

— Никто не знает! Настя в Каменце давно не живёт. За деньгами к маме иногда заезжает и всё! В последний раз звонила из Москвы. Перед этим — из Днепра.

— Бред какой-то… — Ира задумчиво переминалась с ноги на ногу. — Бред! Никто из семьи не знает, что есть девочка! Столько лет! Это бред!

— Ну это Настя! — воскликнул я. И не лгал. Моя сестра была семейным "уродом". В пятнадцать она уже лечилась от зависимости. А в двадцать уехала из Каменца Подольска и давала о себе знать только, когда ей что-то было нужно. Что-то — это деньги.

— Не-е-е, ну мы же позаботимся о Даше немножко? — спросил я с надеждой.

— Конечно! Что за глупый вопрос?!

Ира возилась с Дашей до вечера. Устроила ей купания в ванной с пеной, читала сказку с телефона. Даша была тревожной и не могла заснуть. Позвала меня. Я сел у кровати и взял ее маленькую хрупкую руку в свою.

— Обіцяй, що знайдешь маму! — прошептала Даша. — И не дай злим людям її образить.

— Обещаю. А ты храни наш секрет.

Даша улыбнулась и кивнула.

— Клянусь. — Она закрыла глазки и уснула через минуту.

Ира разбирала те детские вещи, которые я принёс, и подозрительно хмурилась.

— Твоя сестра совсем нездорова, да? — спросила Ира. — Под чем она была, когда собирала ребёнка? И самое странное… — Ира протянула мне платьице из натурального шелка. — Все вещи новые, очень дорогие. Но… То носок один. Трусов не положила… Ни маек, ни колгот. Как будто во время пожара собиралась! А джинсы… с дырками.

— Не-е-е! Джинсы то модные.

— Модные! И холодные! Октябрь месяц! А у нас не Канары! Наверное, твоя сестра уже совсем ку-ку!

Всего было так много, что голова раскалывалась. Я размышлял над тем, как искать Марьяну. Несколько раз выходил в подъезд, чтобы её набрать, но телефон оставался вне зоны. Что в таких случаях делают? Обзванивают больницы? Знакомых? Я же никого из её друзей и родственников не знаю! Господи, лишь бы всё обошлось! Лишь бы всё было в порядке! Марьяна найдётся, я верну ей Дашу, и мы заживём, как и прежде! Марьяна, найдись! И я куплю тебе всё, что ты захочешь! И Даше куплю! И пожертвую что-то детскому дому! Господи! Проси что хочешь, только помоги из этой хрени выпутаться!

Даша проснулась, жалобно заплакала и позвала маму. Ира переложила её в нашу постель и улеглась рядом, чтоб прочесть ещё одну сказку.

Я сказал Ире, что мне нужно подышать воздухом, а сам пошёл к ларьку и купил сигарет. Не курил я лет десять. Но сегодня чувствовал, что не могу упорядочить мысли, не могу понять, что происходит и главное — как со всем этим разобраться. Я из тех, кто редко теряет самообладания. Я умею решать вопросы! Но сегодня… Мне как будто снова десять, и на меня наваливается забота о семье, а я всего лишь хочу играть в мяч и не делать уроки! Не хочу ничего решать, ни о чем не заботиться, а у меня мама в депрессии и сестра без присмотра! Мир снова огромный, а я в нём — маленький. Небо падает на меня, и оно такое тяжёлое!

Я жадно докуривал третью сигарету, потихоньку стал успокаиваться, и нащупывать варианты решения… Начал искать в гугле номера больниц, и тут вспомнил, что забыл фамилию Марьяны! При чём ведь столько раз за эти месяцы она мелькала — и когда счета её оплачивал, и когда машину оформлял, но вот именно сегодня — напрочь вылетела из головы. Зато я помню номер машины! Да! Я узнаю через ДАИ! Сразу стало как-то легче… Всё я решу!

Заиграл айфон. Звонили с неизвестного городского номера.

Мужской голос извинился за поздний звонок. Сказал, что в телефонном аппарате были поломки, которые специалисты устранили… Так и сказал: устранили. Спросили, знакома ли мне Марьяна… назвали фамилию. Тю! Точно! Как я мог забыть! Спасибо, парень! На автомате я сказал:

— Не знаю. То есть да. Знаю, конечно!

— Кем вы ей приходитесь?

— Ммм… другом. Другом.

Оказывается, я был одним из самых "частых контактов". Марьяна стала жертвой автомобильной аварии и получила травмы не совместимые с жизнью. Так и сказал: не совместимые с жизнью. Спросил, не хочу ли я приехать на опознание, и не могу ли сообщить о происшествии родственникам. Так и сказал: надо бы сообщить родственникам.

— Стоп! Стоп! Я не понял, где Марьяна?

— Ее тело в морге номер три на улице Докучаевской четыре.

Наверное, мне понадобиться еще пачка сигарет… Хотя во всем есть светлые стороны. По крайней мере я узнал, где искать Марьяну. Меня больше не мучает неизвестность и тревога. Больше не надо переживать, что она потерялась или ее кто-то обидел. Все понятно. И на этой мысли надо сфокусироваться! Я знаю, где моя Марьяна и что с ней! Она на улице Докучаевской четыре, и она — мертва.