Муся

МУСЯ

В один апрельский день была тёплая весенняя погода. Такая погода бывает обычно где-то до середины апреля. Тогда на улице приятное вёдро сопутствует роспуску первых цветков на деревьях, первым зелёным листьям, которые пахнут тогда не хуже цветов. Они обладают своим особым свежим запахом, близким к запаху свежескошенной травы, но отличающемуся от него какой-то немного большей терпкостью. Эту разницу в ароматах природы можно почувствовать только весной, потому что только в это время года она как бы открывает свою сокровищницу цветов, красок, форм, запахов, всех её изобретений и произведений искусства. Кажется, что в такое славное время, когда на улице нет ни морозного холода, ни знойной жары, а есть лишь особое, весеннее прохладное тепло, когда всё цветёт и оживает, не может быть ничего плохого. Всё страшное ушло с зимой, с её беспощадными метелями и морозами. В эти дни всё живое радуется жизни. Все существа, все формы жизни, начиная от маленьких пчёл на лугах, заканчивая медведями в лесах, чувствуют что-то особенное. Скорее всего, точно такое же чувствует и человек, но только никто не знает ему названия, никто не может дать ему и описания. Но что бы то ни было, оно благотворно действует на всё живое, размягчая ему сердце.

Именно в это мгновение жизни природы по обочине гравийной дороги шли мальчик и его родители. Эта счастливая семья шла в небольшой магазин в двух кварталах от их дома. Шли они по почти безлюдной улице маленького города. По этой улице редко проезжали машины, поднимая облака пыли над дорогой. Дома по улице были частные, тоже преимущественно небольшие, с окнами на улицу и невысокими заборами. Тротуара не было, от дома к дому пролегала узкая тропинка, по сути просто вытоптанная земля. Лишь некоторые рачительные хозяева покрыли асфальтом тропинку перед своим домом. Сами дома скрывались за густыми кустами и кронами маленьких деревьев, иногда встречались грядки с цветами. Кто знает, специально ли люди сажали эти кусты и деревья, чтобы спрятать своё жилище, или они сами выросли здесь; сказать наверняка трудно, глядя на такой порядок рассадки растений (а может, всё-таки нет никакого порядка).

Одна кошка, в кустах охотившаяся на бабочку, заметила родителей и мальчика. Они вдруг почему-то привлекли её внимание, и она вышла из кустов и последовала за ними. Кошка была небольшая, нельзя сказать, что котёнок, но и на взрослую не была похожа. Возможно, она была того возраста, который у людей называется отрочеством, но про животных так обычно не говорят. Шерсть её была короткой и не такой гладкой, как у домашних кошек, а немного жёсткой. Окрас этой шерсти был распространённым среди бездомных кошек, но в то же время каким-то особо красивым. Белое брюшко имело светло-бурую окантовку, серо-сизые бочка пронизывали от спинки густого чёрного цвета такие же полосы. На красивой треугольной мордочке выделялись большие зелёные глаза и крупный нос тёмно-розового цвета. На лобик, словно мазками густой чёрной краски, были нанесены тоненькие линии разной длины.

Кошка следовала за семьёй, бесшумно перебирая своими лапками по гравийной дороге и держа хвост красивой плавно опускающейся линией. Любого человека удивит то, что бездомная кошка способна идти по земле с той прелестью и грацией, с какой самая талантливая балерина передвигается по сцене. Эти загадочные животные красивы от природы. Зачем же она шла за людьми? Очевидно, ради того, чтобы выпросить что-нибудь съестное своим жалким видом. Но, как сказано выше, эта кошка была очень красива и выглядела чистенько для уличного животного. Её вид никак нельзя было назвать жалким, даже несмотря на худобу. Но не одной лишь едой была движима кошка. Как известно, бездомные животные с надеждой смотрят на каждого прохожего, мечтая о том, чтобы он стал хозяином бродяги. Хозяин — отнюдь не только источник пищи, тепла, крова и прочих благ, но и источник любви и ласки, первейших благ, необходимых каждому живому существу.

Мальчик шёл, как всегда, с любопытством оглядывая всё вокруг. Ему тоже вспоминалась холодная зима, и точно так же, как и все, он чувствовал облегчение и радость, наблюдая пробуждение жизни и ощущая ласковое весеннее тепло. Оглянувшись назад, мальчик заметил непрятавшегося преследователя. «Милая кошечка! Она очень красива, — были первые слова, родившиеся у него в голове, — нужно её угостить чем-нибудь! Очень милая!» Мальчик оглянулся на родителей. Они шли неторопливо, разговаривая о чём-то взрослом, недоступном для детей. Лишь отдельные слова могли быть понятны ребёнку: «работа», «начальник», «столовая», «выходной» — и ещё несколько.

— Мама, папа! Посмотрите на кошечку! — выкрикнул мальчик, дёргая маму за руку и показывая пальцем на кошку. — Давайте купим ей что-нибудь!

— Хорошо, хорошо, — почти одновременно кивнули головой родители. Другого ответа и не могло быть. Родители были убеждены, что нельзя отказывать ребёнку в совершении добрых дел, в том числе и в угощении уличных животных. «В конце концов, что нам стоит этот пакет корма? Двадцать пять рублей? А Васенька к добру приучается, хорошим мальчиком будет» — всякий раз думали они, когда Васенька выпрашивал денег на угощение какой-нибудь дворняжки.

Вот они дошли до магазина, до того маленького магазина, который наверняка есть в каждом городке. Магазин состоял из одного небольшого помещения, заполненного полками и витринами-холодильниками, была одна касса, рядом с которой, как обычно в таких магазинах, был небольшой стеклянный шкафчик с жевачками. Родители подошли к кассе и стали называть продукты: «Дайте, пожалуйста, хлеб, молоко…» В таких магазинах клиент обычно не берёт сам товары с полки, а просто говорит продавцу, что ему надо, а тот подаёт. Вася подошёл к полке с кошачьими кормами в пакетиках, взял один и положил на кассу. После оплаты Вася поблагодарил родителей и радостно выбежал на улицу. Кошка была там, она ждала их. Только стал Вася открывать пакетик, как животное начало ластиться к нему, тереться о ноги. Вася был в шортах, и его ещё детская кожа почувствовала эту немягкую, слегка жестковатую шерсть, которая была очень-очень тёплой. Вася выдавил из пакета жидкий корм, который всегда представлялся ему противной массой. «Как кошки едят такое? И ведь им это нравится. Написано на пачке, что там мясо. Где же оно там спрятано? А может…» — и понеслась его ещё детская фантазия выдумывать, как мясо, такое вкусное, превратилось в жуткую дрянь для человека и нечто съедобное для кошек.

Вот уже и родители вышли, у отца в руках был полный пакет. Вася ещё раз взглянул на чавкающую кошку. Ему было очень приятно, что он её угостил, но в то же время очень грустно, что она останется на улице. Вася давно мечтал о домашнем питомце, но родители всегда говорили ему, что он ещё мал, чтобы самостоятельно ухаживать за животным, а они слишком заняты.

Семья шла домой тою же дорогой. Вася всё так же оглядывался по сторонам, его взгляд цеплялся за всё подряд и ни за что в отдельности. Стоит ему засмотреться на чей-то дом, как тут же его взгляд переходит на дерево рядом с этим домом, с дерева взгляд, словно белка, перескакивает на электропровода, а с них на уличный фонарь и так дальше по всему, что есть вокруг. Для Васи, как для ребёнка, этот мир был удивительным и интересным. Это родители могут молча идти, поглядывая иногда друг на друга и на него, а он так ещё не умеет, ему нужно всё разглядывать. Обернувшись назад, Вася заметил ту же кошку, она снова следует за ними.

— Мама, папа, посмотрите! Это она! Она опять идёт за нами! — радостно закричал Вася и на мгновение задумался, — может, она хочет к нам домой?

Родители оторопели от такого предположения, взглянули на кошку, которая подошла к Васе и снова стала тереться о его ноги, взглянули на Васю. В его светло-голубеньких глазках было так много света и радости, так ярко заблестели его светлое личико и крупные веснушчатые щёчки, так засияла его детская улыбка, что он казался самим апрельским солнцем, появившемся перед ними, так много добра, света и ласки вдруг исходило от него. Родители вновь переглянулись, но теперь с наворачивавшимися слезами и зарделыми щеками. «Может, он уже готов?» — словно спросили они друг друга. Первым в руки себя взял отец. Он, как только мог, строго посмотрел на Васю и, стараясь сделать серьёзный вид, сказал:

— Если она дойдёт с нами до самого дома, то мы её оставим. Если не дойдёт, значит, не наша кошка.

— Ура! То есть хорошо! Посмотрим! — радостно кричал Вася, подпрыгивая на месте.

Они продолжили идти. Вася не переставал оборачиваться. Головой он был совершенно согласен с решением родителей и готов был принять любой исход, но сердцем он принимал только один исход — кошка будет жить у них.

Семья дошла до своего частного одноэтажного дома, недавно купленного и требовавшего ремонта. Снаружи он выглядел ужасно: плитка отваливалась от стен, оголяя треснутые кирпичи, крыша дома была больше похожа на ржавую ванну, чем на крышу. В доме было три комнаты, гостиная, кухня и ванная. Пол был дощатый во всех местах, в комнатах и гостиной пол был покрыт старым паласом. Обои были ещё новые, но потолок был испещрён трещинами.

— Вот она и дошла! — радостно воскликнул Вася, показывая пальцем на кошку.

— Ну, раз так, — задумчиво проговорил отец и спустя полминуты со скрываемой улыбкой сказал, — пусть останется. Только ухаживать будешь за ней ты, Власий, будешь кормить её и убирать за ней.

— Хорошо, хорошо! Спасибо вам!

— Помой её обязательно! Можно прямо с мылом, только глаза и уши не заливай! — улыбаясь, сказала мама.

— Хорошо, хорошо! — отвечал Вася, уже взявший кошку на руки. Она тихо пискнула и откуда-то издала звук, похожий на скрип. Вася помыл кошку, она почти не сопротивлялась, скорее, лишь делала вид, что сопротивляется, пытаясь показать свою природную кошачью гордость. Но эта гордость оставляла её, уступая место безграничной любви к новым людям.

Вася вытер кошку на своей кровати. Как только он убрал в сторону полотенце, она начала вылизываться, но вдруг ещё раз взглянула на него. Со стороны могло бы показаться, что она внимательно рассматривает Васю, направившего на него свои добрые любопытные глаза. «Так вот ты какой. Ты мне нравишься. Будем дружить крепко-крепко,» — словно сказала своим взглядом кошка и начала лизать тоненькую переднюю лапку. Как будто согласный со словами кошки, Вася боязливо и трепетно, как к младенцу, протянул к ней руку, положил её на макушку и начал медленно гладить животное. Его ладонь с лёгким нажимом проходила по шерсти, наслаждаясь ей. Кошка громко замурчала и повалилась на бок. «Как же её назвать? — подумал Вася, — пусть будет просто Муся. Да, Муся, это очень мило!»

— Муся, — проговорил он про себя вполголоса нежно и ласково. Васе понравилась эта кличка. Кошке, видимо, тоже, ведь она стала мурчать ещё громче. Так началась история их большой любви и дружбы.

— Сынок, Васенька, а что с кошечкой? — заглядывая в комнату, мягким голосом спросила мама, — А! Вижу, вы с ней хорошо поладили. Ты уже придумал имя?

— Да! — громко и с гордостью ответил Вася, — Муся, — сказал он протяжно и ласково, как наедине с кошкой.

— Муся, — так же повторила мама, — Хорошая кличка!

Муся перевернулась на другой бок, и её мурчание становилось всё тише и тише и вскоре умолкло. Муся очень громко сопела, но в сопении послышался жуткий хрип, такой хрип, который издают обычно очень старые или очень больные люди. Мама подошла к Мусе и приложила к ней ухо. Она ещё лучше теперь услышала этот болезненный хрип. Глаза мамы устремились было на Васю, но вскоре она их отвела потому, что в этих глазах был испуг и пробежала печаль. Мама вспомнила, что у неё тоже когда-то была кошка. Они искренне любили друг друга, но настал страшный день, когда мама услышала точно такой же хрип. Её любимица захворала и скоро умерла на глазах собственной хозяйки. Мама, конечно, не хотела, чтобы сын испытал то же горе. Очень больно навсегда расставаться со своими любимцами.

— Мама, а почему Муся так странно дышит? Не знаешь ли? — с невинным любопытством спросил Вася.

Мама, как могла, удержала слёзы и честно ответила:

— Милый, Мусенька болеет. (Испуг и волнение отразились на Васином лице. Она думала, что так и будет, но не смела обманывать уже взрослого ребёнка.) — Но ты не волнуйся, мы её отведём к врачу, к ветеринару, и она очень скоро выздоровеет.

Вася опустил глаза, но с какой-то надеждой в голосе спросил:

— А когда мы пойдём? И как скоро она выздоровеет?

— Ну, я спрошу у папы. Но это будет скоро, ты не волнуйся. Я прямо сейчас спрошу у него.

И мама вышла. Вася с жалостью взглянул на спящую Мусю, приложился головой к её тёплому телу и лёг прямо перед ней.

Всю весну Вася и Муся ещё привыкали друг к другу. Вася учился ухаживать за животным, Муся была его первым питомцем. Первое время Вася за ней внимательно наблюдал: он смотрел, как она ходит, как ест и как умывается. Каждое её действие почему-то вызывало в нём интерес, хотя со стороны он бывал иногда похож на дикаря, который впервые видит что-то. Но Вася боялся неизвестной болезни Муси. Родители тоже беспокоились, обещали показать Мусю ветеринару, но каждый раз отсрочивали визит по разным причинам. Вася не сердился, он знал, что у родителей много дел, каждую причину он готов был понять. Но он грустил каждый раз, когда родители с печальным лицами говорили ему: «В следующий раз.»

Тёплая мягкая весна постепенно сменилась знойным летом. Сменяться они начинают в мае, именно в этот месяц люди уже опасаются ежедневной жары, радуются тёплому дождю, начинают выходить к рекам, озёрам и другой охлаждающей воде. Все растения озеленели, все цветы распустились. Наконец, настал июнь. В это время года Вася, «освободившийся» от уроков и домашнего задания, очень любил гулять утром по городу. Он бродил по пыльным дорогам и нагревающемуся асфальту, любил дышать свежим воздухом, который ещё не согрелся, чтобы быть душным. Солнце утром только слегка пекло землю своими тёплыми лучами, а не жгло её, как оно делает после обеда. Вася любил ласточек, он обожал пение этих перелётных птиц, звуки которого стали для него гимном лета, тёплого и прекрасного. Точно так же, как всегда, Вася гулял первые дни июня и этого года.

Но прогулки становились всё короче и короче из-за того, что Вася торопился увидеть свою любимицу дома. Муся по своей верности не уступала собакам: она преданно ждала возвращения своего хозяина, сперва — из школы, а теперь — с прогулки. Как только Вася уходил, Муся обходила весь дом, как будто отыскивая хозяина, а затем, понурив мордочку, медленно шла к входной двери и ложилась у неё или на батарею рядом. Когда Вася возвращался, она бодро вставала и начинала тереться о ноги. Во время летних прогулок Васе становилось грустно, когда он представлял, как по нему дома скучает Муся. Так, Вася забросил эту привычку. Лишь пение ласточек по утрам напоминало ему о том, какое чудесное время года снаружи. Только вечером Вася выходил с родителями на прогулку по городу, остальное же время он проводил с Мусей.

Он пытался с ней играть, но Муся больше хотела отдыхать рядом с ним и ластиться к нему. Вася делал для неё игрушки: это были бумажные птички, подвязанные на ниточку; Вася водил их по полу и дёргал нить, так что птички умели «гулять», «прыгать», а если поднимали их вверх и размахивали ими, то птички «летали». Муся обращала внимание на эти игрушки и даже пыталась «охотиться». Но она быстро уставала. Через десять минут игры Муся начинала хрипеть и, тяжело дыша, ложилась на пол. Вася первое время смотрел на это поведение со страхом, бросался её гладить, внимательно глядел в её глаза и на её мордочку. Но потом он привык к этому поведению, однако всё же решил больше с ней не играть. Мусю к ветеринару так и не отвели.

Уже к концу августа солнце воздух по утрам становится чистым и хрустальным, а солнце уже устало греет землю. Приходит осень. Пройдёт ещё тёплое бабье лето с летним зноем и осенним воздухом, но уже в конце сентября окрасятся листья и начнут падать с деревьев и пойдут дожди. Так проходит самая обычная осень, так же она прошла и в том году, когда семья Васи взяла Мусю.

Родители с горькой улыбкой на лице называли Мусю скучной кошкой, потому что она неактивно играла, не любила выходить на улицу и редко охотилась на насекомых, случайно попавших в дом. На эти слова родителей Вася отвечал такой же горькой улыбкой в знак того, что он понял эту грустную шутку. Все понимали, что Муся такая не из-за своей лени, как это бывает у некоторых животных, а из-за своей болезни, вызывающей хрип при каждом быстром движении.

Вася раньше любил подолгу гулять с друзьями, в школе он отличался бодростью и общительностью. Никогда, ни летом, ни осенью, ни зимой, ни весной, он не сидел дома в одиночестве за компьютерной игрушкой или за книжкой; он всегда выходил на свежий воздух, на улицу, где можно прыгать, бегать, встречать друзей и прыгать и бегать вместе с ними. Никакая сила не могла заставить его сидеть на месте. Словом, Вася был обычным здоровым ребёнком, живым и энергичным. Но рано или поздно ему приходилось возвращаться домой, родители звали то на обед, то на ужин, а бывало и вовсе ко сну. Но Вася никогда не уставал, поэтому и дома он хотел веселиться. С родителями можно, конечно, развлечься, но не так хорошо, как с друзьями. Почему? Родители — не дети, они устают, поэтому не могут отдаться веселью с той же энергичностью, что и Вася. С уставшими людьми долго играть не будешь. Мультфильмы, конечно, развлекали Васю, но недолго, ибо за мультиком нужно следить, а чтобы следить, нужно сидеть на месте долгое время. А Вася этого не умел. Так что дома развлечений было мало, поэтому Вася всегда мечтал либо о братике, либо о домашнем питомце. Он думал, что о братике или питомце нужно заботиться, а хлопоты есть какая-то активность и деятельность, которые привлекали Васю, а ещё с братиком или питомцем можно играть. И как всегда в таких историях, Вася недооценивал хлопоты, думая, что забота заключается в своевременном кормлении, и переоценивал возможность игры, думая, что братик или питомец будет играть с утра до ночи. И вот в его жизни появилась Муся…

Вася любил её очень сильно, слишком сильно, чтобы просто разочароваться в ней только оттого, что она не может долго играть, а по правде говоря, не может играть почти совсем. Зато хлопот о ней было больше, чем с обычной кошкой. Как и любую кошку, Мусю нужно было кормить, за ней нужно было убирать и смотреть, как бы она не напроказничала, но кроме этого сильное беспокойство вызывало её здоровье. Васины родители не были ветеринарами, они не знали, чем болеет Муся. Конечно, Вася поспрашивал своих друзей, чьи родители были ветеринары, что это за болезнь. Родители друзей говорили Васе: медлить нельзя, с дыханием шутки плохи. Вася просил их осмотреть Мусю, но они отказывались, говоря, что лечение будет долгим, что они сейчас заняты, а некоторые говорили прямо — бесплатно никто ничего делать не будет. А ведь Вася ещё не просил лечить, он просил лишь осмотреть для подробностей, для точного диагноза, а не общих слов, что беда с дыханием. Вася и сам мог понять, что с дыханием неладно, значит, беда с лёгкими или сердцем. Лишь один человек сказал, что можно «попробовать» какие-то таблетки. Деньги, которые семья копила на осмотр у ветеринара, стали быстро уходить на эти таблетки в совершенно глупой надежде на то, что они вылечат Мусю. Лишь два типа людей могут считать, что только одно лекарство, просто рекомендованное и безо всякого осмотра, без какого-либо другого лечения, способно спасти жизнь: люди, не имеющие даже представления о медицинском лечении, и люди, которые настолько отчаялись в своей беспомощности, что идут на любые меры. Васина семья была из отчаянных. Копить деньги даже на один визит было очень трудно, не говоря уже о дальнейшем лечении. Васины родители втайне думали, что если Муся не будет спасена даже после похода к врачу, то эти дурацкие таблетки могут хотя бы отодвинуть её последний день.

Был уже октябрь… Воздух был чист и холоден, жёлтая листва падала, кружась, в соседний двор. Старушка, жившая в этом доме, была глухонемой и редко выходила из дому. В её дворе валялась какая-то кучка металлолома, рядом с ней были в стопку уложены кирпичи, напротив кирпичей и кучки стояло два облезлых старых раскладных столика, на столиках были лейка и грязно-белый таз. Сам дом был белым, стены его казались глиняными (может быть, они и были глиняными), на окнах были выкрашенные синей краской ставни. Сами окна были стеклянными с деревянной рамой. Давно уже в больших городах нет таких окон и ставен, а тут они ещё были. Дверь дома находилась во дворе, напротив того металлолома и кирпичей, налево от неё и стояли те столики со всяким хламом на них. Жёлтые мягкие листья были аккуратно сметены в маленькие кучки.

На этот двор выходило окно Васиной комнаты, и в ту минуту он глядел на двор через решётчатый забор. Васино окно тоже было стеклянным, но без ставен, и через стекло очень ласково и нежно усталыми лучами светило солнце. Муся была с ним рядом, она лежала клубком на подоконнике. Из двери соседнего дома вышла та самая глухонемая старушка, одетая в какую-то грязноватую цветную сорочку, в фартук с жирными пятнами и с косынкой на голове. В руках она держала синий таз, полный тряпочного белья. Лицо старушки, с узенькими глазками, тупым носом и таким же подбородком, будто вечно выражало какое-то немое неудовлетворение. Вася почему-то побаивался эту старушку, хотя она никогда не обращала на него никакого внимания.

Но теперь Вася, глядя на неё через окно, не убежал в глубь комнаты, как прежде, а лишь наблюдал. Теперь старушка казалась ему интересной, даже милой. Она пошла глубже во двор и просто стала развешивать бельё, хотя уже холодало вечерами и одежда вряд ли бы высохла. Вася коснулся уха Муси ладонью, потом убрал её за ухо и стал гладить. Муся замурчала, как всегда, с хрипом. Как-то странно себя чувствовал Вася в это мгновение, будто произошло или до сих пор происходит что-то иное, непонятное. Всё ему показалось каким-то слишком настоящим, поэтому Вася странным образом любил всё это вокруг: и Мусю, и свой дом, и тот дом, и своих родителей, и ту старушку.

Вася шёл по занесённому снегом тротуаром. Снег выпал той же ночью. Город утоп в белых сугробах, все лужи были скованы льдом, под крышами домов грозными копьями висели сосульки, они же, только мельче, свисали кое-где с ветвей деревьев, склонившихся под снегом. Улицы казались намного светлее, чем обычно, хотя солнце в тот день даже не вышло из-за туч. Словом, началась обыкновенная зима со снежными забавами, гололедицей, песком на крыльце и тротуарах, мокрыми полами в прихожей и мёртвой тишиной в садах и парках. Люди редко выходят на улицу, птицы не поют.

Вася любил зиму, но не был рад ей в этот раз. Теперь она казалась ему холодной иначе, как раз-таки из-за тишины. «А ведь это самое скучное время года, — думал он доро́гой, — Холодно, пусто, тихо. Не хотят высовываться ни люди, ни звери. Только дети играют в снежки, катаются на санках. Вороны каркают, вот ещё что. И всё. И все болеют ещё. Прямо как Муся хрипят. Почему я думал, что зима хорошая? Она скучная и холодная, и всё…» Так решил Вася. Он будто бы даже сердился: с отвращением смотрел на снег, прятал руки поглубже в карманы и старался закрывать лицо шарфом, чтобы «мерзкий холод» (как уже обозвал его Вася) не достал до него. Вася старался идти домой как можно быстрее, чтобы не видеть этот снег и не чувствовать мороза. Он хотел погладить тёплую мягкую Мусю, сделать себе горячий чай и лечь спать под большим толстым одеялом. «А что ещё делать? Гулять на таком морозе не хочется, играть в снежки и подавно не хочу, не хочу ни трогать, ни видеть этот снег, холодный, противный. А ещё все хрипят от него!» — бурчал Вася себе под нос.

Наконец-то Вася дошёл до дома. Он сунул руку в карман и стал нащупывать ключи от дома и калитки. Из глаз шли слёзы от холода и яркого снега, из носа текли сопли, Васины руки были в перчатках, поэтому ключи было сложнее достать, а снимать перчатки на морозе не хотелось. Наконец, Вася их нашёл. Придя домой, он скинул рюкзак, снял куртку с таким удовольствием, будто бы он сбросил тяжёлую ношу. После перчаток, шапки и шарфа Вася начал снимать ботинки. Конечно, они были облеплены кусками снега, и Вася, пытаясь расстегнуть молнию, невольно касался этих снежных кусков. Ботинок Вася снимал не руками, а просто сдирал его другой ногой. С другим ботинком Вася делал тоже самое, но была ещё одна неприятность: другая нога была уже в носке, поэтому, сдирая (то есть снимая), Вася чувствовал этот «мерзкий снег» (ещё одно Васино ругательство) ногой.

Освободившись от большой одежды, он стал первым делом искать Мусю. У неё была привычка спать на его кровати. Когда Вася вошёл в комнату, он увидел пустую заправленную кровать. Вася знал все Мусины места, знал, где она спит, где она прячется во время грозы и прихода гостей. Он решил осмотреть другие «точки»: диван, под диваном, в шкафу у родителей, в кухне за шкафом. Но Муси нигде не было…

Есть такое утверждение, что кошки, предчувствуя свою смерть, уходят и прячутся, чтобы они, никем не замеченные, могли умереть в одиночестве. Вася знал эту примету, потому его вскоре охватили страх и волнение. «Неужели…» — промелькнуло у него в голове зловещей тенью. Он снова ринулся осматривать все известные ему места, эти кошачьи нычки. Нет, нигде её не было. Вася стал искать уже в других уголках дома, везде, где можно было бы спрятаться. Нет, Мусю он по-прежнему не находил. «Муся, кис-кис-кис», — позвал Вася. Он почувствовал, как рдеют его щёки, как сковывает его челюсти, теперь они как камень, как рот искривляется в жуткую улыбку. Так человеческое лицо готовится к горьким слезам. «Муся, кис-кис-кис», — повторял Вася, причём каждый раз он сипел всё сильнее и его голос становился всё жалостливее.

«Муся, кис-кис-кис», — прозвучало ещё раз срывающимся голосом. Ничего не произошло.

Вася в слезах ушёл в комнату и лёг на кровать. Но в ногах что-то зашевелилось. Вася вскочил и заметил маленький бугорок на кровати. Он тут же дёрнул одеяло.

Муся, лёжа комочком, смотрела на него испуганным глазами. Вася схватил и крепко-крепко обнял. Всего его тело показалось ему в это мгновение совершенно лёгким и беззаботным. Всё страшное вдруг оказалось пустым, ничтожным, несуществующим. Вася положил Мусю на кровать и лёг сам. Он успокоился, слёзы на его щеках высохли. Они заснули вместе.

В магазинах города уже вовсю продавались новогодние украшения. Красивые пластиковые шарики с великолепными узорами и рисунками. Ярко горела своими блёстками на полках мишура разных цветов. Гирлянды переливались разноцветными лампочками. На всю эту рукотворную красоту Вася смотрел равнодушно. Он знал, его родители отказались от праздника, чтобы сэкономить деньги на лечение Муси. В новогоднюю ночь они скромно поужинают вместе, послушают бой курантов и вскоре лягут спать. Родители не без гордости приняли благодарность от Васи за такое решение. В то мгновение для Васи этот любимый многими праздник стал совершенно безразличен. «Подумаешь, Новый Год каждый год бывает, а Мусю спасти надо скорее», — рассуждал он с родителями.

Вася смотрел в окно, выходящее на улицу. Вечерело. Порошило снегом, редкие снежинки очень медленно падали на землю. Небо было глубокого тёмно-синего цвета, с таким небом снег казался грязно-белым, а деревья — вовсе чёрными. Окна домов горели тёплым жёлтым светом. Вася и его родители ждали ночи, чтобы поужинать под бой курантов и встретить новый год. В доме ничего не говорило о празднике: не было ни гирлянд, ни ели, даже на дверях и окнах не было никаких праздничных наклеек. Рядом с Васей, как всегда, была и Муся, она спала на батарее под окном. Вася, сидя на стуле и упёршись локтем о подоконник, тоже заснул. Его разбудили только тогда, когда стол был накрыт.

На праздничный ужин приготовили только два салата и куриные крылья, запивали дешёвым лимонадом. Все новогодние ритуалы, как то: загадывание желаний под бой курантов, восклицание «ура!» и речь президента, — были исполнены сухо и бесчувственно. То были просто ритуалы, действия, повторяющиеся из года в год. Но настоящий же праздник — выздоровление Муси — будет отмечен совсем скоро, как уверял отец.

«Может, выйдем фейерверки смотреть?» — предложил он во время речи президента. Все были согласны. После боя курантов вся семья быстро вышла во двор, не закрыв за собой дверь. За людьми, хрипя, последовала Муся, но из-за страха улицы (Муся не выходила из дома на прогулки, потому что семья боялась за её здоровье) она осталась в дверях.

Фейерверки обычно выпускают ровно после курантов, но в том году почему-то замешкались и пришлось минуты три подождать. Вскоре яркие огни разных форм окрасили тёмное ночное небо. Фейерверк — настоящее чудо, захватывающее дух. Подумать только, фонтан огней разливается в небе, рукотворные звёзды в свою первую и последнюю минуту окидывают взглядом весь мир и гаснут. Вася любовался небом в это мгновение, фейерверки всегда его завораживали. Он любил думать, что это такие разноцветные звёзды, как краской, разбрызгиваются по небу.

Но фейерверки, как известно, взрываются с большим шумом, который часто пугает домашних животных. Муся от испуга со скоростью настоящего гепарда ринулась во двор и через небольшую дыру в заборе выбежала на улицу. Она бежала так быстро, что стоило Васе только обернуться на этот шум, как он увидел только Мусин хвост в той дыре. Не думая, Вася бросился вдогонку, как бешеная собака, сорвавшаяся с цепи. Когда он открыл калитку, он не понял было, куда побежала Муся, её и духа уже не было рядом с домом. Но Вася увидел мелкие кошачьи следы с большим расстоянием между друг другом. Такие следы может оставить только бегущий зверь.

Следы вели влево от дома их семьи. Вася бежал без оглядки. Ему было всё равно, что в ту же минуту уже за ним ринулись родители. Они точно так же, как и Вася, лишь по свежим следам поняли нужное направление. Если идти по этой дороге прямо, то неминуемо поднимешься на небольшой холмик в черте города. Там стояло несколько частных домов, улицы там не были освещены. Именно туда вели ещё видимые Васей следы на свету уличных фонарей. Но вскоре Вася попал на этот холм.

Там он остановился и перевёл дыхание. Вокруг было темно, лишь снег блестел на лунном свете. Как чёрные тени выглядели дома и деревья. Было очень тихо. Холм был продуваем ветрами, зимой там часто бывали маленькие вьюжки, иногда случались и настоящие бураны. Как раз в ту минуту, когда Вася оглянулся вокруг, поднялся сильный ветер, начиналась вьюга.

Васино лицо сковалось в противную гримасу, ту самую гримасу, при которой льются горькие слёзы. И они полились. Вьюга своим холодом резала лицо, от слёз лицу становилось ещё холоднее. Казалось, они в то же мгновение превращаются в лёд и режут морозом лицо, так больно от них становилось.

Вася стоял на тёмном перекрёстке. Самое ужасное, что только могло произойти, случилось в эту ночь. Муся, больная кошка, которая жутко хрипит даже при обычном шаге, сбежала из дома на улицу, в мороз, во вьюгу. Она, должно быть, убежала уже куда-то очень далеко, так далеко, что Вася уже вряд ли её найдёт. А ведь Вася даже не знал этих мест, он никогда не поднимался на этот холм. Всё пропало, лечить будет уже некого, Муся потерялась, она погибнет на холоде… Васе казалось, что всё его лицо изрезано острым ножом, настолько больно было от мороза и замерзающих слёз. Он, мальчик, потерялся в незнакомом месте, он бежал за своей кошкой, за своей любимой ласковой кошкой, которой нужна помощь, которая болеет. Теперь он сам потерялся и потерял своего единственного питомца. Существо, занимавшее всё его сердце почти целый год, было потеряно. Оно убежало из-за шума фейерверков, тех красивейших огней, которые обожал Вася. Всё пропало… Остались лишь боль и слёзы, и Вася, потерянный на тёмном холме мальчик…

«Муся!» — отчаянным криком вырвалось из его груди. Он побежал прямо, сам не зная куда. «Муся!» Вьюга ревела жутким ветром, собаки во дворах залаяли, как чудовища. «Муся!» Слёзы всё текут, лицо уже точно как изрезанное. А вокруг темно, только луна и снег. Собаки… Чудовища… Тьма… Мороз… Вой вьюги… «Муся!» — на этом крике сорвался голос.

Вася убежал уже очень далеко. Когда он наконец остановился, вокруг не было ни домов, ни дорог. Какой-то заснеженный пустырь с редкими кустами и деревьями, которые вьюга стремительно засыпала снегом. Вася упал на колени и заревел во всю вместе с вьюгой. Теперь точно всё пропало. Ни его не найдут, ни Мусю…

Где-то вдали послышался страшный звук — мяуканье, смешанное с сильным хрипом. «Муся, кис-кис-кис!» — попытаюсь прокричать Вася, но получилось какое-то хрипение. Тот звук повторился. Вася, упёршись в режущий снег голыми руками, поднялся с колен и попытался вспомнить, откуда исходил. «Муся, кис-кис-кис!» — снова прохрипел он. В ответ послышался другой хрип из уродливого куста совсем рядом. Вася подошёл к нему. На чёрном небе блестели звёзды и холодно-белым светом горела луна. Им в ответ ярко светил снег, а над ним чернели фигуры людей, домов деревьев.

Вася стал осматривать куст и очень быстро нашёл её. Муся, видимо, упала на снег. Она лежала, чуть вытянувшись в длину. Вася взял её на руки. Мусина шерсть была очень холодной. Кошка снова издала этот ужасный звук, эту смесь умирающего хрипа и отчаянного мяуканья. Вася не знал, куда идти, поэтому он просто пошёл в какую-то сторону. Может, он оттуда пришёл?

Даже собак не слышно. Ничего не слышно. Даже вьюга успокоилась. А может, это Вася так далеко убежал. Тьма и мороз вокруг. И никого, кроме Васи и Муси… Могильная тишина и тьма, такая чёрная, будто закрыли крышку… Что-то прозвучало где-то впереди. Вася даже не понял, что за звук. Он шёл через сугробы, стараясь не уронить Мусю. Она не шевелилась в его руках. Звук снова повторился.

«Похож был на карканье ворон. Опять прозвучало. Нет, это не вороны. Какой-то луч показался вдалеке? Снова крик… Крик. Это чей-то крик. Вновь полоса света. Света… Это свет и крик. Нужно идти туда.»

Такие мысли были в голове у Васи, когда он видел прорезающий тьму луч фонаря и слышал голоса своих родителей и чуть ли не всех соседей. Они надрывали глотки, выкрикивая его имя, и напрягали изо всех сил глаза, чтобы увидеть хоть какой-то движущийся силуэт в столь чёрной новогодней ночи. Вася шёл им навстречу. Приближаясь, он стал разбирать своё имя и попытался ускорить шаг. Но снежные сугробы тормозили его, не желая отпускать, как будто это хищник удерживает свою жертву. Но Вася хотел домой, хотел в тепло с Мусей. Спотыкаясь, но не падая, он продолжал идти, пытаясь прохрипеть: «Я здесь!»

Отец услышал этот жуткий хрип и попросил остальных замолчать на время. Этот звук слышался всё ближе и ближе, пока в его сторону не были направлены лучи фонарей. И все увидели маленький силуэт, который с упрямой силой шёл к ним, пробираясь к ним. Все устремились к нему навстречу.

Родители ещё долго верили, что то было настоящее новогоднее чудо. Они нашли тогда сразу двух членов своей семьи, потерявшихся в морозную ночь. Тогда по их лицам тоже потекли слёзы, но они не резали щёки острым ножом, а лишь чутка их грели своим теплом.

Вася слёг с ангиной на все каникулы. Но намного сильнее, чем горло у него болело сердце. Муся лежала с ним на одной кровати, хрипела громче его и почти не вставала. Она лежала вразвалку, её глаза были плотно закрыты, она тяжело и ртом, и носом дышала редкими вдохами, оголяя свои белые клыки. Васе было страшно; стоило ему взглянуть на Мусю, как он быстро отворачивался, начинал суетиться, словно у него что-то болит. И ведь вправду болело, щемило…

Вася проснулся утром, примерно в десять часов. Было пасмурно, небо было сплошь затянуто серыми, цвета волчьей шерсти тучами. Снег всё ещё лежал; он теперь не блестел, а казался какой-то белой коркой льда, твёрдой, как камень. Вася по привычке первым делом взглянул на Мусю, спавшую в его ногах. Она всё так же недвижимо лежала вразвалку. Вася стал вглядываться, чтобы понять, дышит ли она. Его охватили страх и волнение. Муся вообще не двигалась со вчерашнего утра.

Вася встал, перелёг головой к Мусе. Он положил на неё голову и стал вслушиваться. «Нет, нет…» — стучало в его голове в такт сердцу. Кроме этого биения, Вася ничего не слышал. «Нет, нет…»

Тело как будто онемело и застыло. Вася не мог пошевелиться. Что-то внутри дёргалось и рвалось. «Нет, нет…» Задрожали зубы, рот вновь стал кривиться, как в ту ночь. Лицо как будто схватила страшная судорога. «Нет, нет…» — прохрипел тихо и с усердием Вася. Слёзы полились на это неподвижное тело, на эту жестковатую шерсть. Теперь точно всё кончено…

Тихий стон и плач слышались в доме. Всё остальное молчало. Родителей не было дома.

«Показалось? Хоть бы не показалось…» — мелькнуло в мыслях у Васи, когда он почувствовал шевеление под своей отяжелевшей головой. Он с трудом поднялся. Муся смотрела на него чистыми красивыми зелёными глазами. «Вася, мы с доктором для Муси!» — радостно крикнул голос мамы, когда открылась входная дверь.

Ничто не кончено, всё только начинается.

11 апреля 2025