Свадьба

Юра выбрал подходящий момент, когда мать отвернулась от плиты, на которой жарила оладьи, и сказал, стараясь держаться как можно спокойнее:

– Мам, мы с Леной решили скоро пожениться.

Юра долго отрабатывал эту фразу перед зеркалом, однако, голос его предательски дрогнул и прозвучал тихо и неубедительно.

Мать схватила со стола бутылку растительного масла и отвернулась к плите. Судя по тому, как громко она прогремела сковородой, новость ей не понравилась.

Аппетит у Юры мгновенно пропал, он сидел возле тарелки горячих щей, мучаясь от ожидания. Почти половину стола занимал громоздкий радиоприемник – подарок отцу с работы.

Наконец мать, не глядя в глаза, пробормотала:

– Ну раз вы такие взрослые и все сами решили, то мне нечего сказать.

Юра осторожно зачерпнул ложкой щи.

Мать продолжила:

– Только всегда мой отец, царствие ему небесное, говорил мне, не спеши, Женя, выйти замуж не напасть, как бы замужем не пропасть. Я вот не послушалась его и как жалею. Дня не было, чтобы не жалела.

Юра отложил ложку в строну.

Мать отошла к окну:

– Отец мой говорил, найди себе, Женя, работу нужную, чтобы люди тебя уважали. Меня и уважали, пока замуж не вышла… А кем твоя Лена работать собирается?

– Она хочет стать актрисой в театре.

– Актрисой! – воскликнула мать. – На фабрики и заводы никого сейчас не затащишь. А у нас быть швеей в сто раз было почетней, чем актрисой. Молодежь из деревень бежит, а кто урожай будет добывать?

На кухню вошел отец. Пошаркал стертыми тапочками, сел с краю стола, взял чашку с недопитым чаем.

– Чего берешь?! – взвизгнула мать. – Три дня заварке! Отравиться захотел? Мучители!

Отец послушно отставил чашку и стал разглядывать трещинки на столе. Стол был старый, и трещинок на нем было много. Трико на коленях отца тоже протерлось – лет штанам было не меньше чем столу. Седые волосы отца спутались – видимо, он только что проснулся.

«У него даже нет костюма, чтобы надеть на свадьбу», – тоскливо подумал Юра.

– Ешьте! – приказала мать, бухнув на середину стола тарелку с оладьями. – Готовлю вам целыми днями, как кухарка последняя!

Юра посмотрел на тарелку недоеденных щей и тихо вздохнул.

– Слышал, какую новость сын сообщил?

– Нет, – оживился отец.

– А что ты вообще слышишь? Пожар в доме случится – ничего не заметишь. Жениться твой сын собрался.

– Ну что ж, – сказал отец. – Имеет право.

– Права вы все имеете, с обязанностями у вас плохо. Когда с родителями невесты знакомиться пойдем?

– Как скажешь…

– Как скажешь! – передразнила мать. – А если не скажу, шагу без меня не сделаете? Десять лет ремонт в квартире не делался. Уже, небось, день свадьбы назначили?

– Мы хотим двадцатого или двадцать седьмого, – смущенно признался Юра.

Мать повернулась к настенному календарю с изображением румяной матрешки, вылезающей из коробочки с надписью «1962», и стала что-то высчитывать. Матрешка была изображена в цветастом платке и со строго нахмуренными бровями. Чем-то она походила на мать.

– Мама, это календарь на другой год, – напомнил Юра.

– Сама знаю! – ответила мать сердито.

«Она смотрит, не попадают ли эти дни на время поста», – догадался Юра.

– С баянистом кто договариваться будет? – спросила мать.

– Я с Василием поговорю, – начал было отец, но мать тут же прервала.

– Не надо нам Василия! Молодым нужен хороший баянист, а не алкаш твой Василий.

Отец хотел было что-то сказать, но мать перебила:

– Юра, кольцо золотое тебе тетя Галя свое отдаст, а Лене твоей пусть ее мама достает, мы не настолько богатые, чтобы всем помогать. Я всю жизнь вот без кольца прожила…

– Мама, не надо у тети Гали кольцо отбирать, мы сами купим! – возразил Юра.

– Не обижай тетю Галю, – возмутилась мать. – Она от чистого сердца подарит. Нет у нее возможности мебель и ковры дарить, вот кольцо отдаст. А вы, небось, еще и машины заказывать будете?

Юра кивнул.

– Везде деньги. Лучше бы купили себе что-нибудь нужное или отложили на сберкнижку. Но вы разве послушаете мать? Помню, мы с твоим отцом на троллейбусе из ЗАГСа ехали и ничего не развалились. Дождь был жуткий и грязь вокруг. Плохая примета, как мне потом объяснили…

– Можно же у Василия «Москвич» попросить, – встрял отец.

– Знаешь что? – разозлилась мать.

– Мы «Волгу» хотим заказать, – тихо сказал Юра.

– Еще лучше! – заметила мать. – Это ты к отцу обращайся, у него денег много.

– Да мы с Леной машину оплатим! – поспешно начал Юра, но мать многозначительно посмотрела на него, и он осекся.

Недопив чай, отец тяжело поднялся и зашаркал к себе в спальню.

– Иди! – зашептала мать Юре. – На свадьбу он тебе денег даст! Заодно узнаешь, где он их прячет.

Юре было очень неприятно идти сейчас за отцом. А где у него тайник он и так знал – отец прятал деньги в телевизоре. Юра однажды от нечего делать снял его пластмассовую заднюю крышку и среди пыльных вакуумных ламп и электрических конденсаторов обнаружил пакет с купюрами. Деньги отец хранил крупные: коричневые благородные сотни, зеленоватые полтинники и фиолетовые двадцати пяти рублевки с профилем Ленина. И лежал только один алый червонец – Владимир Ильич смотрел на нем почему-то влево. Бумажки были новые и приятно хрустели в руках.

Стоя теперь перед дверью в комнату отца, Юра слышал, как тот включил телевизор и осторожно снял крышку. Юра заглянул: отец сидел на стуле под большими портретами Гагарина и Хрущева (Хрущева отец не уважал, однако портрет на всякий случай повесил) и трясущимися руками отсчитывал купюры.

Юре стало противно, и он ушел к себе в спальню. Там достал с полки ноутбук, подключил интернет, зашел на веб-сайт Facebook и изменил свой статус на «Задолбло!».