Научи меня быть счастливым

А еще я хотел бы узнать, почему
Так легко променяли вы море на таз?
Но друзья тут же хором ответили мне:
«Ты не с нами, значит, ты против нас»…
В. Цой. «Дети минут»

1

– Да, идите вы все к черту! – не выдержал я и, встав из-за стола, швырнул вилку.

Вилка ударилась о чей-то недопитый бокал вина. Бокал опрокинулся, и зловещая клякса багрово расползлась по бумажной скатерти. Никто не обратил внимание – друзья в углу продолжали смотреть фильм.

Едва сдерживая слезы, я вышел в коридор и, не включая свет, принялся искать куртку. Проклинал себя, что собрал друзей и пришел сюда.

Долго не мог вытащить одежду из-под завалов, порвал вешалку, опрокинул тумбочку.

– Ты уже уходишь? – пропищала Ленка, выглядывая из кухни. – А чай?

Я наконец-то вытащил куртку, осталось найти ботинки.

– Володя, заверни тортик! – крикнула Ленка. – И принеси банку с помидорами!

Шлепая босыми ногами, Вова нехотя выполз в коридор.

– Ты уже уходишь?

– Да, – ответил я, стараясь не смотреть в глаза. Отчего-то было ужасно за него стыдно.

Я шагнул к двери.

– Жаль, баклажаны кончились, – Ленка шуршала газетой, завертывая банки и пакеты.

– Слушайте, вы хотите, чтобы я все это в Америку повез? – не вытерпел я.

– Где ты там найдешь русские помидорчики? – воскликнул Вова. – Там одни гамбургеры и кока-кола. Отожрешь себе пузо, как у америкоса.

При этом он хохотнул и ткнул кулаком в мой живот. Захотелось врезать ему в челюсть.

Едва сдерживаясь, я схватил первую попавшуюся банку с помидорами, выбежал из квартиры. На мгновение обернулся и поразился переменам в лице Вовы. Возможно, было виновато освещение, но глаза у него вдруг остекленели, мышцы лица напряглись, а рот приоткрылся в неживом оскале. Бледное лицо выразило невыносимое страдание. Мне показалось, что он хочет сказать что-то очень важное, но дверь захлопнулась, и я остался один на темной площадке.

Немного придя в себя, на ощупь спустился пешком вниз, вышел на улицу.

Мороз крепчал. Снег покрылся настом, толстая корка громко проламывалась под ногами, мешая идти.

«Сам виноват, – внушал я себе. – Собрался уезжать – уезжай, и нечего было устраивать этот балаган».

Хотел услышать одобрение? Хотел, чтобы завидовали? Страшно признаться, но я ведь сомневаюсь в правильности отъезда в Америку.

Америка!

Двадцать лет назад это была великая мечта каждого советского мальчишки.

Чак Норрис, Арнольд Шварценеггер, Том и Джерри, бубле гумм и кока-колла!

А сейчас улетаю в страну, где этой коллы и бубле гумма, пожалуй, меньше, чем сейчас в любой, богом забытой российской деревушки. Я слишком долго собирался… И если мы не идем к бубле гумму, то бубл гумм идет к нам…

Я тащил тяжелую банку с помидорами, и мне было очень грустно.

Ничего не тянуло в Америку и ничего не выталкивало из России. Куда проще было вернуться к друзьям в теплую прокуренную квартиру и усесться перед экраном телевизора. Но вместо этого я брел в кромешной темноте по морозу, ломая ледяной наст.

Пропади пропадом норрисы и шварценеггеры – не из-за них я лечу в Америку. Я совершал поступок, совершал через силу, стиснув зубы, но совершал.

Испокон веков люди делились на кочевников и оседлых жителей. Оседлые пускали корни, а кочевники, наплевав на все, садились в седло и мчались куда глядят глаза.

Бесполезно спорить, кто жил правильнее, но среди моих предков и среди предков моих друзей, которые сейчас смотрят телевизор в теплой прокуренной квартире, наверняка преобладали люди с корнями. Эта мощная корневая система не пускала меня, душила, тянула назад. Но я шел! Шел, задыхаясь, чувствуя, как незримые корни рвутся и вновь цепляют меня изнутри.

Может друзьям показалось, что я вприпрыжку убегаю в Америку? Они решили, что я ищу более сытую и спокойную жизнь? Нет! Мне, как и им, и здесь сыто и спокойно. И от этого страшно. А они так ничего и не поняли. Не понял меня лучший друг Вова, которого я знаю двадцать лет.

Вместо того, что подбодрить меня, поверить в мой полет, мой друг Вова дал тяжелую банку с помидорами. Теперь я тащил эту бесполезную тяжесть, но отчего-то не решался ее выбросить. У довольных жизнью мальчика Вовы и девочки Лены не хватило извилин понять мой порыв уехать отсюда.

В пустой морозной темноте я ощущал себя одиноким астронавтом на чужой планете.

Вспомнилась на фотографии улыбка Юрия Гагарина и толпа людей, восторженно махавшая первому космонавту. Он сделал первый шаг по направлению к звездам. Этот шаг в масштабах вселенной был микроскопичен. Однако он привел все человечество в эйфорию.

Чему радовались эти толстые мужчины, женщины с детьми и старики? Ведь им не светило полететь в космос. Волевые и здоровые кандидаты в полет в это время занимались в спортзалах и учили космологию. А толпы на площадях предвкушали скорый отлет волевых и здоровых, чтобы безболезненно занять их места. Прослойка из посредственных людей заколыхалась в надежде вылезти наверх. На халяву.

Когда в стране вырастает слишком много молодых и энергичных мужчин, их отправляют на войну. Тысячи крестоносцев уходили за сокровищами, возвращались единицы.

Неудачники всего мира, восторженно взирающие на Юрия Гагарина, уже сватали лучших людей Земли в новый крестовый поход к звездам. Обратно их не ждали, хватило б посылочки с марсианскими яблочками или иной заморской безделушкой.

Испанский мореплаватель Христофор Колумб указал дорогу тем, кому стало тесно в Европе. Советский космонавт Юрий Гагарин указал дорогу тем, кому стало тесно на Земле.

Однако, улететь, как известно, никому никуда не удалось. Несколько человек кое-как добрались (а может и не добрались) до близкой Луны и все стихло.

Космические технологии обмельчали и превратились в сотовую связь и интернет. Теперь каждый житель планеты готов сто раз на дню позвонить другому и убить время в бесполезной болтовне. Довольный жизнью мальчик Вова и довольная жизнью девочка Лена выложат в интернет тысячи своих бездарных фотографий, на которые никто никогда не посмотрит.

Толпы неудачников, восторженно взиравших на Юрия Гагарина, состарились и прозябают на пенсии.

Волевые и здоровые кандидаты в космонавты потолстели и работают охранниками в супермаркетах, тоскливо развозя пустые тележки, да обыскивая тех же пенсионеров в поисках украденного плавленого сырка.

Дети охранников продают друг другу сотовые телефоны и прочее барахло, которое изготовлено из такой паршивой пластмассы, что конструкторам первых космических кораблей стало бы стыдно за будущее нашей планеты.

И все мы готовы каждый месяц выкидывать свои сотовые телефоны и прочее барахло и покупать новое, ведь только тогда мы сможем заработать, паразитируя и втирая это же барахло другим.

Люди на Земле оказались запертыми, словно в банке, и принялись отравлять друг другу жизнь. Вместо цветущих садов на Марсе мы заработали пустыни на родной планете.

Фантасты жестоко ошиблись, рисуя двадцать первый век беззаботным и сытым. Вскарабкавшись на неустойчивую пагубную финансовую систему, мир начал опасно шататься от малейшего сквознячка. Замаячил серьезный кризис.

Поколение воинов, превратилось в поколении потребителей и обрекло себя на постоянную тревогу и несчастье.

Эти потребители сейчас сидели в теплых квартирах и таращились в экраны телевизоров. Сидел довольный жизнью мальчик Вова с такой же довольной жизнью девочкой Леной, а я шел, проваливаясь в снег. Шел такой же потребитель, как и они, но я шел, а они – сидели…

2

Я едва дотащился домой.

До самолета оставалось совсем мало времени. Надо было срочно собирать вещи.

Я заранее выгреб из квартиры все что мог, завтра сюда вселялись новые хозяева. На голом столе посреди пустой комнаты возвышалась теперь лишь пузатая банка с помидорами, которую я еле донес. Я зачем-то откупорил крышку и принялся есть холодные овощи. Я не был голоден, и в меня не лезла еда, однако я съел всю банку.

А потом мне стало очень плохо.

На меня навалилась небывалая тяжесть. У меня не было сил пошевелить ни рукой, ни ногой. Я тупо лежал на полу и таращился в потолок, усиленно пытаясь вспомнить, куда же мне надо сейчас поехать. Меня сильно лихорадило. Я понимал, что куда-то опаздываю, но ничего не мог поделать. Голова болела, в глазах плыли желтые пятна.

Вспомнилось вдруг как у Вовы, когда он прощался со мной, остекленели глаза. Вспомнился его рот в неживом оскале. Что он хотел сказать мне? Видимо что-то очень важное…

Наконец, я кое-как добрался до ванной и набрал таз горячей воды. Дальше у меня, видимо, были провалы в памяти. Помню, как во сне, что мыл пол, временами доставал билет на самолет и проверял, сколько осталось времени до вылета. Понимал, что опаздываю, и опять начинал мыть этот чертов пол.

Вдруг я отчетливо осознал, что самолет улетел без меня. Меня сразу отпустило. В полном изнеможении я повалился на диван и уснул глубоким сном…

3

Проснулся я от внутреннего толчка. И тотчас в дверь позвонили.

Взглянул на часы – был уже полдень. На голом столе посреди пустой комнаты стояла стеклянная банка, и лежал просроченный билет на самолет.

Открыл дверь. Вошли двое в форме, двое в штатском. Меня обыскали, что-то спросили, дали в нескольких местах расписаться.

– Почему вы не улетели на этом рейсе? – поинтересовались, забрав билет.

– Я отравился вчера, – ответил я, плохо соображая.

– Чем?

– Помидорами.

На меня надели наручники, быстро вывели на улицу и усадили в машину.

«Я не успел улететь! – пронеслось у меня в голове. – Меня посадят как изменника родины!»

У меня все похолодело внутри, но я тут же осознал абсурдность предположения. На улице стоял двадцать первый век, государственные границы были прозрачны и никого давно не сажали за перемещение за пределы страны.

– За что меня арестовали?!

– Заткнись, – посоветовал человек в штатском и приказал водителю: – Езжай в главное управление.

В главном управлении несколько человек меня долго и нудно допрашивали, где я провел вчерашний вечер, что я делал на квартире у Владимира, кто там был еще, о чем мы говорили, что пили и что ели.

При этом мне не объясняли, на каком основании я задержан, и при чем здесь Владимир.

Наконец на очередной мой вопрос, когда меня отпустят домой, так как мне срочно надо покупать новый билет на самолет в Америку, допрашивающий меня, бешено ударив по столу, объяснил мне, что я очень долго не выйду отсюда, что про билет на самолет и про Америку мне стоит забыть навсегда, что мои близкие знакомые граждане Владимир и его жена Елена, у которых я находился вчера весь вечер, оказались совсем недовольны жизнью и совершили сегодня утром жуткий теракт в городе, подорвав себя, что у них на квартире обнаружена хренова туча оружия и взрывчатки, что все их знакомые уже задержаны, как предполагаемые члены террористической организации и что всем нам отстрелят яйца или башку, а мне, скорее всего, и яйца и башку, ибо я, организовав этот теракт, хотел съебаться в свою блядскую Америку.

Я потерял дар речи. Я не мог дальше отвечать на вопросы. Мне показалось, что никогда больше не смогу разговаривать…

4

Нас продержали тогда не очень долго. К концу месяца я уже был дома у родителей.

Сейчас не хочется вспоминать про Вову и Лену…

Для меня до сих пор самой большой загадкой осталось то, как они смогли скрыть от всех нас свое отношение к жизни? Ведь я знал Володю больше двадцати лет! И так и не понял, что он за человек…

А в Америку я не улетел… Соединенные штаты поругалась с Россией то ли из-за Сирии, то ли из-за Ливии, но визу мне тогда не дали.

Я и остался. Мне и здесь хорошо!