Король умер, да здравствует король!

— Король умер, да здравствует король! — звучало в голове Николая Алексеевича. — Да здравствует король… да здравствует король… Раньше я и представить себе не мог насколько же пошло звучит эта фраза. Король умер и тут же да здравствует король — вот праздник-то, радости-то сколько! Ещё не успели оплакать потерю, ещё даже не осознали всю горечь происшествия, а тут же поздравляют преемника. Как же пошло…

Конечно, Николай Алексеевич не был ни королём, ни принцем, напротив, он был глубоко убеждён, что фамилия Пупырышкин не может происходить от знати. Родословную своей фамилии он не проверял, но уверен был, что не могли благородные люди носить столь неблагозвучную фамилию. Однако, сегодня мы можем смело его назвать королём сего королевства. Королевством в данном случае подразумевается Союз Писателей города N. Всё дело в том, что на этот день было назначено собрание писателей, чтобы решить организационные вопросы. Когда все члены союза собрались, им сообщили печальное известие, что их председатель вчера вечером скончался от сердечного приступа. И поскольку у союза много вопросов, которые требуют срочного решения, нужно было в этот же день выбрать нового председателя. Вот и выбрали Пупырышкина, как молодого и много обещающего человека, который за короткий период пребывания в этом союзе сделал для оного уже немало полезных дел. Был ещё один кандидат в председатели, писатель Егоров, но его не выбрали из-за возраста. Союзу нужен свежий ветер и молодые взгляды! Надо идти в ногу со временем!

Собрание только что закончилось, все важные вопросы были урегулированы, в том числе и вопрос, какие средства может выделить Союз для материальной поддержки родни бывшего председателя. Бывшего председателя очень любили и как отличного мастера пера, или как сейчас смеются современные писатели: “Мастер стуканья по клавишам”, и как хорошего руководителя, и просто как хорошего человека. Его и вправду все любили, но когда встал вопрос о том, сколько кто может пожертвовать на моральную и материальную поддержку семьи усопшего — это заметно было плохо. Всем было жалко своих личных средств. Любить на словах одно, показывать любовь, опустошая свой карман, совсем другое. В общем, голосованием решили остановиться на определённой сумме, вполне приличной, хотя и не слишком большой. Не согласился с этим только наш новый “король”. Он тоже, как и все, любил своего предшественника, но ещё он испытывал в душе неудобное чувство, что он теперь занимает его место, и ему очень хотелось хоть как-то искупить эту дерзость. Он начал напоминать писателям обо всех положительных чертах покойного, о том, как много доброго он сделал для каждого из них, как он практически каждому из ныне присутствующих помог сделать имя, ну и всё в этом духе. В общем, им стало стыдно, и все писатели согласились утроить сумму, которую должен выделить каждый из них. — А возможно они и правы, возможно, из меня и выйдет не плохой правитель этого царства, раз я смог убедить этих толстосумов лишиться их денежек! — с усмешкой думал про себя новый властитель литературы города N. На душе Николая Алексеевича стало немного полегче, хотя чувство неудобства, что он выбран ещё до похорон, осталось не изглажено.

Потом объявили дату и время проведения похорон, и общество начало понемногу расходиться. Лишь Пупырышкин не уходил, ему нужно было ещё освоиться в теперь принадлежащем ему по праву кабинете бывшего председателя. Хоть и неудобно до похорон, но что делать? Остались за покойным незаконченные дела, не терпевшие отлагательств. Новоизбранный стоял у выхода и прощался с каждым членом отдельно.

— До свидания! — Проходя мимо, столь кратко сказала пожилая женщина. Она больше всего любила публиковать поучительные статьи в литературном журнале Союза, где часто писала свою коронную фразу “Краткость — сестра таланта”. Писала она эту фразу почти в каждой статье, а то и не по одному разу.

— До свидания, Николай Алексеевич! — робко проговорила начинающая журналистка, по ней было видно, что она ещё что-то хотела добавить, но постеснялась. А новый председатель подумал про себя: — Ну надо же! Николай Алексеевич! Как официально! Неужели теперь меня так все буду величать? Ну что, придётся привыкать, а то все Коля, Коленька, Николай, а в другой раз ещё и сфамильничают — Пупырышкин…

— Пупырышкин, ну, прощайте! Ой, я дико извиняюсь, теперь я, видимо, Вас должен звать Николаем Алексеевичем, да? Ну, тогда до свидания, уважаемый Николай Алексеевич! И знайте, я голосовал только за вас! Теперь-то с таким управляющим наш “Дом терпимости” наверняка пойдёт в гору! Я всегда говорил, что нам нужна крепкая рука! Ну, ещё раз до свидания, Николай Алексеевич! — Последние слова Егоров проговорил с особой четкостью. Если вы не забыли, Егоров — это второй кандидат на владельца кабинета с табличкой “Председатель союза”. Уходя он сказал уже сам себе, но всё ещё вслух: — Эх, а как жалко доброго писателя, ну пусть земля ему будет пухом.

— Ага, как же, жалко ему, небось, спал и видел, как бы его место занять. — подумал про себя Николай. — До свидания, Авраам Исаакович! Встретимся на прощальной церемонии. — Он протянул руку писателю и журналисту, который публиковал статьи в основном с религиозным уклоном.

— До свидания, дорогой! Пусть Бог тебе поможет в столь не лёгком деле — управлением душами человеческими! Бог в помощь, Бог в помощь!

— Спасибо, Авраам Исаакович! — Ответил новый властитель душ писательских, а сам про себя подумал: — Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова… А тут получается, что Исаак родил Авраама — как-то не по библейски, сразу видно, что ваш батюшка Библию-то особо не читал. Или Танах — в этом вопросе разницы нет. А читал бы — назвал бы сына Иаковом.

— До свидания! Счастливо оставаться! — слышалось отовсюду в сторону Пупырышкина, — А как жалко нашего дорого писателя! Как жалко старого председателя! А какой был хороший человек! Добрый, отзывчивый! А какие книги-то написал! Великие! И человек он сам был великий! — И все эти слова грусти и воспоминаний перемешивались со словами поздравлений новому председателю, — Поздравляем с этой должностью! А я всегда знала, что вы будете нашим новым руководителем! Лично я считаю, что вы достойный человек! А я всегда говорил, что Колька будет нашим новым наместником… — А Николаю слышалось только: Король умер, да здравствует король! Король умер, да здравствует король!

Он смотрел на их лица, они представляли собой очень печальную картину. Им всем было тяжело поздравлять Николая, хотя этого требовало приличие. Они и в самом деле любили старого председателя и сами понимали всю глупость этой ситуации. Как бы так поздравить новое лицо, чтобы не обидеть память о старом? Им хотелось погрустить, вспоминая доброго старика и все его деяния, но вот перед ними стоял молодой мужчина, который полон сил и энергии и хорошо бы его поздравить. Улыбки на их лице были наиграны, это видел и Николай, и они все сами это понимали, от этого становилось ещё более неловко.

Последним к нему подошел столь же молодой писатель, как и Николай Алексеевич, только в отличие от Николая он предпочитал юмористическую прозу.

— Ну что, могу тебя поздравить! Ты действительно заслужил эту должность! Вождь народов! Хранитель голоса нравственности нашего города! Хотя знаешь, как то это всё глупо. Эти выборы… старика ещё не похоронили, а мы уже тут радуемся новым кадрам. Пир во время чумы…. Нет, н, правда, это какой-то пир во время чумы.

— Скорее коронация нового короля, ещё до похорон старого… прямо как в лучших французских романах.

— Это ты о чём? Себя королём уже считаешь? Эко ты брат быстро… только выбрали, а уже поглядите на него — король! — засмеялся приятель.

— Да я не об этом! Ну, знаешь же фразу: король умер, да здравствует король — это как раз про мою ситуацию. Я к тому и говорю, что всё это глупо и пошло, старого председателя ещё не похоронили, а они уже выбрали нового.

— А, ну да кстати! И впрямь похожая ситуация! Ну что же, я, ничтожный раб, червь, с вашего позволения — буду теперь вас величать Его Высочество Король Союза Писателей города N Николай Алексеевич Пупырышкин! Хотя нет! Как ты и сам говорил сто раз, Пупырышкин это не благозвучно. Николай Алексеевич Великий! О как!

— Да ну тебя, со своими шуточками. Вот мне не смешно. И вообще сегодня у меня траур! Не знаю, что на счёт тебя, а вот у меня сегодня умер дорогой и близкий мне человек, и вообще, мой любимый писатель умер сегодня.

— Ну, во-первых не сегодня, а вчера, во-вторых ты всегда утверждал, что твой любимый писать О’Генри.

— Ой, какой же ты всё-таки мерзкий! И почему я с тобой общаюсь?

— Потому что сам такой же! Людей тянет к себе подобным! А что я не прав? Вытащил с нас сегодня огромную сумму! Эти-то, небось, уже сто раз пожалели, что тебя выбрали! Выбрали бы Егорова, он тоже бы предложил сумму изменить, правда, в меньшую сторону. Но ты, конечно, тоже загнул, приятель! В три раза больше отдали! Ты не пойми меня неправильно, я любил старика, но ведь он уже того… покойник. Деньги то ему уже не нужны. Все деньги пойдут его жене, а вот эту старую каргу я никогда на дух не переносил. Знаешь, я как-нибудь напишу биографический рассказ о жизни дорого нашего председателя и назову его: “Ангел и Демон”, угадай-ка, кто будет Демоном? Да не морщься ты так, не злись, это я так… для поднятия настроения, а то вон, посмотри! Что у тебя с лицом?

— Что?

— Его на тебе нет! И вообще, я, если хочешь знать, любил старика побольше вашего. Да… хороший был мужик… Всех нас из ямы вытащил! Где бы мы были сейчас без него?

— Да, тут ты прав. Помнится мне, как я ему показал свой первый рассказ. Он раскритиковал его в пух и прах! Показал мне кучу ошибок и отправил исправлять. А я тогда ещё гордый был, глупый — обиделся. Неделю не исправлял и к нему на глаза не попадался. Потом решил всё-таки исправить, не из-за того, что согласился с ним, нет, просто хотел, чтобы рассказ напечатали, без разрешения председателя ведь не печатают, а свою версию сохранил, мол стану известным и покажу её миру. А недавно нашёл её, перечитал — такой бред! Нет, ну правда, всё нужно было исправлять. Да, где бы мы все были без него…

— Улицы бы подметали нашего славного города. А встретились с ним, и смотри — писатели! Слышишь, как гордо звучит? Писатель Пупырышкин, Владыка всея Союза Писателей!

— Ты знаешь, что я пишу под псевдонимом…

— Ой, всё, скучный ты какой-то слишком, шуток вообще не понимаешь, я ушёл. Прощайте Ваше Высочество! — И уже выйдя в коридор, он прокричал: — Король умер, да здравствует король!

И Николай Алексеевич тихо про себя повторил: король умер, да здравствует король…

2015