Из учительского дневника

1 сентября. Наконец-то я завела дневник. От других постоянно требовала, а сама… Нет! Надо начинать с себя. Сегодня начало нового года. На линейке я узнала, какие предметы и в каких классах буду вести. Ученики со злорадством поздравляли меня с этим и преподносили цветы, которые ночью срезали в моем палисаднике.

День рождения. Меня посадили посредине учительской. Приказали достать носовой платок, потому что сейчас я буду рыдать от восторга. Потом все вынули листочки и громко стали кричать песню. Отдельные слова отдельных исполнителей были понятны в целом. Непонятно только о чем пели, потому что все перепутали листочки и пели разные песни, а Виктор Владимирович вообще шаманил что-то не по-нашему, потому что держал листок кверху ногами. Потом исполняли частушки о том, что мне милый изменил, что «ах, я дура, дура, дура, дура я набитая!» и о том, как я упала с сеновала. Конечно, невозможно было не растрогаться и не проронить слезу. После чего началось чаепитие. От торта, который я стряпала две недели и на который израсходовала месячный запас яиц и масла, через пять минут не осталось и крошки. Я так и не попробовала, какой у меня получился торт. Со звонком все умчались, на прощанье облапив мое праздничное платье вымазанными в торте руками и оставив мне гору грязной посуды.

—

Технические работники передали, что ИИ вызывает меня на ковер. Сначала я долго искала его по кабинетам. Наконец нашла и вошла. Коленки мои подгибались.

— Ну, докладывайте, как состояние! — приказал ИИ.

Боже мой! Я ожидала чего угодно: разноса, выговора, но только не этого. Оказывается, заваленный делами, он не забывает и о здоровье своих подчиненных.

— Ничего! — ответила я. — Вроде бы всё нормально.

— Знаю я ваше нормально, — проворчал по-отечески ИИ. — Ни черта не следите за состоянием!

— Да когда же, ИИ? — оправдывалась я. — Уроки, хозяйство, муж-кровопийца…

С напускной суровостью он погрозил мне пальцем.

— У вас всё время отговорки, а я потом ремонтируй парты да стулья.

— Идите! — буркнул он, дыхнув на меня ароматом настоящего мужчины. И принялся за прерванное чтение «Феноменологии духа» Георга-Вильгельма-Фридриха Гегеля.

Декабрь. К концу урока отморозила нос. Ученики кричат:

— Трите скорей!

Тру. Чувствую, как приливает кровь. Пчихнула. Ничего! Скоро уроки кончатся и быстро на улицу. Там потеплее и солнышко пригревает.

23 февраля. Поздравляли мужиков. Если этих существ еще можно считать мужиками. Как дуры, плясали и пели перед ними. А они сидели, как истуканы, вытаращив пустые глазенки и ждали, когда же им нальют водки.

8 марта. Наварили. Приготовили стол в честь своего праздника. Эти, так называемые…, «пытались» нечленораздельно поздравить нас, только мешая вести разговор. Налили им, чтобы только отстали от нас.

Педсовет. После уроков педсовет. Е.В. прочитала данные об успеваемости. Оказывается, в школе еще есть дети, которые продолжают учиться. Потом выступали, скорей всего оправдывались, учителя. Один товарищ установил, что причиной того, что дети плохо учатся, хулиганят, пропускают уроки и курят на каждой перемене, является то, что в школе не изучается дымковская игрушка. Мысль показалась мне настолько оригинальной, что я посчитала ее достойной своего дневника. Потом, когда показательные выступления закончились, краткий итог в течение полутора часов подвел директор школы. После чего он прочитал сборники приказов за последние три года. Остальные 17 вопросов рассмотреть не успели, потому что до начала уроков осталось 10 минут. Кто-то побежал домой, чуть подкемарить, управиться с хозяйством, сварить, собрать детей, мужа, написать планы, проверить тетрадки, состирнуть, погладить, переодеться. Я тоже заглянула домой. Еще и в школу пришла ни свет ни заря. До звонка оставалось еще целых две секунды.

Готовимся к семинару в нашей школе. Репетируем открытые уроки. Все остальные занятия отменены. Музыкант нарасхват. Технички в заморочке. Дома не бываю. Сегодня выдалась свободная минутка. Решила заскочить, проверить, как там мои. Возле стола сидел какой-то бомж, густо заросший щетиной, обгладывавший кость непонятного происхождения. На нем болтались какие-то обноски, надетые прямо на грязное тело. Только по щербинке во рту я догадалась, что это мой муж. Возле его ног ползали дети и настоятельно требовали ням-ням. Мое появление они встретили восторженными криками и на четвереньках, ухая, как орангутанги, бросились к сумке, которую я держала в руке. Да! Сколько же мне потребуется сил, чтобы этих людей и жилище, где они обитают, привести в человеческий вид!

Общешкольное родительское собрание. Тридцать учителей и три родителя. Родители не дают никому рта раскрыть. Нам здорово, учителям, от них влетело. Так было стыдно! Кое-кто не выдержал и пообещал больше двоек не ставить. Одна молоденькая учительница даже расплакалась. Ее спросили: почему у нее так много двоек. Она:

— Не знаю! Я учила!