Гроза

В маленький городок, расположенный в устье реки с поэтичным названием Серебрянка, пришла долгая изнурительная жара. Трава возле домов и на лужайках городского парка выгорела и пожухла. Даже маленький красивый пруд, где жила пара белоснежных лебедей, обмелел, обнажил невысокие берега, сплошь покрытые засохшими бурыми водорослями. Городские улочки опустели, все жители прятались в домах, покидая их лишь в случае крайней необходимости. Возле местного магазинчика в пыли валялись собаки, погрузившись в дневной изнуряющий сон. Город превращался в пустыню, по которой гулял знойный ветер суховей. Ветер гнал по улочкам пыль и сухие листья, ярился, злобствовал, швырял горстями мусор в окна и, не встречая отпор, совсем распоясался. Ветер приносил из других миров чужое дыхание и иные мыслеобразы, навевал страхи. Город менялся, становился чужим, незнакомым, пугающим. От отсутствия влаги дома в нем как будто усохли и сморщились, став похожими на чернослив.

Устав сиять на небосклоне, солнце садилось за горизонт, однако сумерки не приносили прохладу. На город опускался вечер, зажигая желтыми огнями купола церквей, пылал красным пожаром в окнах домов, играл оранжевыми бликами в серебристых водах местной реки. Те, кто не боялся грядущего Армагеддона, как называли происходящее сами жители, вечером стекались к центральной площади города, в центре которой был огромный фонтан в форме лотоса, из которого били струи воды. Смельчаки сидели на лавочках, болтали и смеялись, купались в бассейне, образованном струями из фонтана, катались на велосипедах, роликах и скейтбордах, не замечая ветра и жары. К одиннадцати часам жизнь в городке замирала, смельчаки расходились по домам готовиться к приходу нового дня. В городе снова хозяйничал ветер, унося с собой то, что осталось на площади, — бумажные стаканчики, конфетные обертки, салфетки из-под пирожков и шаурмы.

Луч солнца скользнул в комнату, блеснул в зеркале солнечным зайчиком, и Настена сощурилась от яркого света. Она придирчиво осмотрела свою стройную фигурку, на которой так стильно смотрелась яркая желтая футболка и такого же цвета шортики. Потом она бросила взгляд на часики, подаренные ей в последний день рождения: до встречи с Тимошкой на площади возле фонтана оставалось ровно три часа. Несмотря на страхи и опасения взрослых, с предубеждением встречавших перемены в городе, она и ее ровесники жили обычной летней жизнью, предполагавший беззаботный досуг, спортивные игры и флирт. Настена задумалась о том, как провести эти три часа, — конечно, не дома — и решила сходить на речку. Она запихнула купальник в крошечный рюкзачок, по оставшейся с детства привычке повесила на шею ключ, нацепила ролики и покатила по асфальтированной дорожке, ведущей к набережной, где под лучами солнца тяжелым масляным блеском сверкала, переливалась река.

Возле речки ветер был тих и покладист, потеряв свою силу за пределами города. Он легонько тронул верхушки камышей, пробежался по зарослям осоки и утих в прибрежном ивняке. Настена с разбега прыгнула в воду, подняв вокруг себя целое облако брызг. Вода была так свежа и прохладна из-за бьющих на дне ключей, что в ней хотелось быть вечно. Настя плыла и плыла по течению, пока вода не снесла ее к островку, где река делала круг. Обратный путь ей предстоял через лес. Незаметная тропинка, вьющаяся в траве, увела ее в гущу леса. Собирая букет из ромашек и колокольчиков, Настена и не заметила, как заблудилась. Тропинка, вильнув в последний раз в траве, исчезла под толстым настилом еловых иголок. В этом месте леса было темно и прохладно от тесно росших высоких елей. Солнечный свет, пройдя сквозь густые переплетения крон, зависал в воздухе, не добравшись до земли. Лес Настене не нравился, и она повернула было назад, да обнаружила, что ели за спиной сплелись ветвями, закрыв проход. Насте волей неволей пришлось двинуться вперед, пробираясь сквозь узкий тоннель из тесно росших деревьев. А лес, словно успокоившись, что отправил ее в нужном направлении, снова стал приветливым и дружелюбным. Ели сменились ольхой и березками с редким вкраплением елок и сосен. Под ногами снова соткалась тропинка и побежала, указывая путь. Обогнув неглубокий пруд, на дне которого пузырился, толкался ключ, тропинка вильнула в сторону, провела через плантацию зеленого мха, где красовались первые белые грибы на светлых длинных ножках, и уперлась в поляну, усыпанную розовыми цветами полевой гвоздики. На поляне под огромным кряжистым дубом спал дюжий мужчина, завернувшись в яркий красный плащ. “Богатырь”, как назвала его Настена, звучно храпел, так, что стебельки гвоздики рядом клонились к земле. Рядом с мужчиной пасся привязанный к дубу гнедой небывалых размеров конь. Почуяв чужого, конь насторожился и поднял голову, прислушиваясь. Его глаза сверкнули яростным пламенем, уши встали торчком. Конь тихонько заржал, словно говоря хозяину: “Просыпайся. Пора вставать”.

Но не проснулся Богатырь. Лишь перевернулся на другой бок и сказал сонно:

— Дай поспать, Буря— конь. Не буди хозяина.

Настена, с любопытством смотревшая на эту сцену из своего укрытия, шагнула вперед, чтобы получше все рассмотреть, да наступила ненароком на бурелом, лежавший в траве. Затрещали сухие ветки под ее ногами. Испугавшись, закричали, заверещали вокруг встревоженные лесные птицы, закаркали вороны. Забеспокоился Буря-конь. Оглянулся по сторонам и увидел Настену. Заржал конь громко, тревожно, предупреждая о присутствиии человека. Взмахнул широкими крыльями, рванулся ввысь. Не пустил коня дуб, удержал на привязи. Встал тогда Буря-конь на дыбы — пролетел по поляне ветер, вырывая с корнем клочья травы и вывернул дуб из земли. Вскинулся конь, наддал копытами — и выбил столп пламени. Тотчас нахмурилось, загрохотало, засверкало над лесом и упали на землю первые капли дождя.

— Тихо ты, дьявол! — крикнул проснувшийся Богатырь с досадой, поймал уздечку мощной рукой, и вскочил на коня. — Что за нрав у этой животины!

Оба они — и мужчина и конь — объятые пламенем (только искры брызнули во все стороны), полетели над лесом и исчезли в тяжелых лиловых тучах, вставших над лесом. Тотчас лопнули тучи, пролившись сильным холодным дождем. Лес, уставший от жары и зноя, облегченно вздохнул, каждым листиком, каждой травинкой потянулся вверх, вбирая долгожданную влагу. А сверху из лиловых туч слышались громовые раскаты Бога и его коня, несущихся над землей. Ярко сверкала золотая секира Бога, разрезая небо на тонкие полосы, и горела ослепительным желтым огнем длинная грива его коня.

Испугавшись грозы, побежала со всех ног Настена, скользя по мокрой траве, спотыкаясь о корни, цепляясь за ветки деревьев и кустов. Но тропинка не дала заблудиться, вывела к мосту на Серебрянке только ей известными путями. Смотрит Настена: все жители городка высыпали на улицы встречать долгожданный живительный дождь и стоят, вымокнув до нитки, по колено в воде, под хлещущими с небес струями.

И ожил город, наполнился влагой, излечившей его от жары и ветров, и вернулся к своей прежней скромной и тихой, но милой каждому его жителю жизни.