Гастроном

«Ну что? Берем полбанки?», — Валера, улыбнувшись, потер ладонь об ладонь. Ну как тут не взять?! Видимся раз в два-три года.

«И закусить что-нибудь получше. Можно и икорочки!»

«Никогда не пей водку с икрой! Скопытитсья захотел?! Слыхал про болезнь маршалов?»

«Не-а. А как это?», — Валеркины выпученные глаза и приоткрытый рот делают его похожим на молодого Савелия Крамерова (Царство ему Небесное).

«Да вот так! Любили наши маршалы собраться в своем кругу, да пропустить по паре-тройке стаканчиков. Водка, ты понимаешь, была у них самая отменная. А закусывали бутербродами с черной икрой. Это — как традиция. Икра — тоже вне всяких подозрений. Ну, вроде, все по уму. Только стали они в какой-то момент попадать в Кремлевку, один за одним, с приступами. Поджелудочная чуть ли не разрушена. Кого откачали, а кого и нет… В чем дело? Долго бились медики, пока не нашли причину. Оказывается, водка в сочетании с черной икрой для поджелудочной — яд! Какая-то там реакция происходит. А по отдельности — отличные продукты!»

«Ттт-ооогда не будем брать водку…, то есть икру!», — испуганно пролепетал Валера.

«Да не бойся, Шныг! Водку, конечно, возьмем, а на закуску хорошей рыбки или карбоната. Мы с тобой — не маршалы!»

Мой старый район… Здесь прошло мое детство, здесь остались друзья, подруги, одноклассники. Редко я заезжаю сюда. Последний раз — года два назад. И, вот, выбрался, наконец. Застал только Валерку. Все в бегах за желтым металлом: кто в командировке, кто вообще за кордоном… Ладно, хоть со Шныгом повидаюсь. Пройдусь по старым улицам своего детства, посижу в родном дворике.

Зря Валерка не пошел со мной после школы в мореходку. А ведь я звал его! И поступил бы он, как пить дать. Все что-то думал, прикидывал, тянул, а перед вступительными экзаменами — отказался. Наверное испугался казармы или еще чего… Сейчас бы бороздил со мной океаны, а так рубит металл в горячем цеху и, кроме своей дачи в отпуске ничего не видит. Ну да каждому — свое.

Вот и наш гастроном. Угол Литейного и Фурштадтской. Ровно сто шагов от моего старого дома. Все такой же, ничего не изменилось. На переменах мы бегали сюда пить пиво (в старших классах, естественно). Тетя Вера наливала нам по полной кружке до краев и выдавала по бутерброду с килькой.

«Пейте, соколики, только меру знайте. Скоро в армию уйдете, там не дадут.»

В конце концов, кто-то из родителей засек это дело. Был большой скандал. Тетю Веру убрали. А жаль, хорошая была тетка, добрая.

«Встань в очередь, Валера, а я пойду, поздороваюсь с магазином.»

«Ладушки».

Надо сказать, что описываемое действие происходило в начале девяностых. Времена всеобщего дефицита. Недавно отгремела попытка путча, власть сменилась, и, куда пойдет страна, не знал никто. Продуктов катастрофически не хватало. Только в Москве и Питере было точти все. Вот и сейчас, подойдя к мясному отделу, убеждаюсь, что мы еще живем! В морозильной витрине под стеклом — пара десятков кусков отборного мяса на любой вкус: с косточкой и без, вырезка, котлетная часть, вообщем, с голода не опухнешь. За прилавком, прислонившись спиною к стенке, стоит мясник. Молодой, здоровенный парень с бычьей шеей и чуть не трескающейся мордой. Стоит, скрестив могучие руки на груди с довольной улыбкой, отдыхает. (Очереди никакой нет — цены ведь соответствующие!) Настроение у мясника явно приподнятое. Скоро конец работы, а что за развлекуха ждет его вечером — одному ему известно. По другую сторону прилавка маячит одинокая фигура покупателя. Скорее даже не покупателя, а наблюдателя, поскольку покупать он, вроде, ничего не собирается. Старый дед в каком-то допотопном тулупе, ушанке и с деревянной клюкой. Явно, откуда-то издалека. Дед завороженно смотрит на прилавок с мясом, стоит не двигаясь как манекен. Только широко раскрытые глаза выдают живого человека, выражая богатую гамму чувств, начиная от какого-то благоговейного ужаса, смешанного с восхищением, заканчивая почти что смертельной тоской. Иногда по лицу деда пробегает еле заметная улыбка. Так мимолетно улыбаются люди, вспомнившие что-то приятное, но очень давнишнее, уже много лет, как ушедшее в никуда. Мяснику до деда никакого дела нет. Он занят своими мыслями.

Наконец, к прилавку подплывает изящная дама лет пятидесяти пяти, в дорогом пальто и не менее дорогой, но старомодной шляпке. Посмотрев с полминуты на витрину, тыкает своим тонким пальчиком с массивным кольцом в мясо:

«Молодой человек! Не будете ли так любезны взвесить мне этот кусочек?»

Ну и манеры! Ничего удивительного — райончик аристократический, один из старейших в Питере. Живут сплошь «бывшие», вернее их потомки.

«Без проблем!», — кусок мяса ложится на весы. Дама смотрит на весы, потом на кусок, думает несколько секунд…

«Молодой человек! А нельзя ли другой кусочек, ну, скажем, вот этот?»

«Ну почему же нельзя? Конечно можно», — второй кусок мяса занимает место предыдущего. Проходит еще с полминуты.

«Ой, молодой человек! Здесь косточка великовата. Может быть лучше вот этот?»

«Да как скажете, нет проблем!»

Да, парень, повезло сегодня твоим клиентам! Не знаю, что за шикарная телка ждет тебя после работы, но бьюсь об заклад, ты не всегда такой. По твоей роже видно, что ты из старой совдеповской формации торгашей, хоть и молодой довольно-таки! Можешь и нахамить, просто послать покупателя, а то и куском мяса в морду заехать! И такое у тебя уже было не раз. И с рук тебе все сходило!

«Ой, молодой человек! Мне, прямо, неудобно! Может взвесим вон тот с левого края?»

«Конечно взвесим, делов-то!»

Да-а! Действительно дела! Увлекшись наблюдением за манипуляциями мясника и аристократки, я совсем забыл про деда. Между тем, дед давно уже не смотрел на прилавок с мясом. Мне стало как-то не по себе, когда я случайно перевел на него взгляд. Горящие огнем глаза были вперены в даму, лицо деда побелело и как-то напряглось, весь он как бы подался вперед, сжимая клюку в крепком красном кулаке. Еще секунда, и он кинется на нее!

Мясник с дамой продолжали взвешивать куски не видя деда и не подозревая о грозящей опасности. Валерка, должно быть, уже давно купил бутылку и закусь, и искал меня по гастроному, благо магазин-то большой, побольше Елисеевского. Развязка не заставила себя долго ждать. Бочка с порохом, наконец, получила ту искру, от которой должна была взорваться.

«Молодой человек! Извините пожалуйста! А давайте, я лучше возьму тот, первый кусочек, а то эти моя кошечка есть не будет.» Это было все!

«А…аа!!!, — страшный вопль потряс все залы гастронома, — сволочи! Гады! Зажрались! Кошечка у нее есть не будет! Да я этого мяса лет двадцать в глаза не видел! А…а!!!». Клюка, просвистев над головой аристократки, улетела куда-то в зал. Дама, в ужасе раскрыв рот и побледнев, взирала на старика как на чудище. Мясник, перепрыгнув через прилавок, заломал деду руку и повалил на пол, но дед оказался довольно крепким. Он пытался вывернуться из железного захвата парня, и это ему почти удолось. Положение спас здоровый мужик из овощной очереди, пришедший на помощь мяснику. Теперь они вдвоем держали деда, все еще не желавшего сдаваться. Начал собираться народ, послышались призывы вызвать милицию. Дед уже перестал сопротивляться и только лежал, похрипывая, на кафельном полу. Откуда-то из соседнего зала прибежала женщина лет сорока пяти, видимо стояла в очереди.

«Ах, ты, гад паршивый! На три минуты нельзя оставить! Везде скандал устроит! Мальчики! Отпустите его, это мой отец. Приехал с Урала в гости. Там у них вообще жрать нечего, так у него крыша едет, как войдет в магазин! Больше вообще из дома не выпущу!»

«Тихо, шифером шурша, едет крыша не спеша.», — послышался сзади Валеркин голос. Он, оказывается, давно стоял рядом и наблюдал шоу.

Мясник с мужиком вывели старика на улицу и, передав дочери, велели проваливать. Вернувшись за прилавок, парень завернул большой кусок мяса, и передал еще не очухавшейся даме: «Берите. Это Вашей кошечке от меня.» Он так и не потерял самообладания в течение всего действия.

«Но, молодой человек?!...»

«Берите, берите. Все!», — и отвернулся, снимая передник и подходя к кассе — рабочий день заканчивался, магазин закрывался. На его лице снова появилась сладострастная улыбка, видимо в предвкушении предстоящего удовольствия. Дама так и осталась стоять с открытым ртом и свертком в руке.

«Чо вааще здесь произошло?, — Валера пытался прояснить обстановку, — я подхожу, а этого, в ушанке, уже мочат. А на фига?»

«Не спрашивай. Потом расскажу», — я взял у друга пакет с бутылкой и закуской, и пошли мы по бульвару нашей родной Фурштадтской к моему бывшему старому дому.

*

«Да! Вот как еще пипл живет! А мы все недовольны!»

Мы сидели в Валеркиной квартире и попивали водочку, закусывая маринованными огурчиками и разогретым в микроволновке шашлыком.

«Да, ты прав, Шныг! Нам-то обижаться не на что. Ничего, все наладится, и жизнь будет нормальная у всех».

«Ну, дай то Бог! Давай выпьем за это.»

«Давай.»

* * *