Фимушка

Деревня жила размеренной жизнью. Утром над Покровкой просыпалось солнце, небо окрашивалось в розовый цвет. Пробивались первые лучи, ласковые и нежные.

К полудню солнце начинало нещадно палить. Скот приходил с пастбища с чёрными носами. Склоны гор, радовавшие изумрудной зеленью, пожелтели. Люди глядели на небо — оно не радовало голубизной.

Рано утром хозяйки топили печи. Из труб поднимался дым с ароматом варева. Бесконечные хлопоты наполняли смыслом жизнь.

Ефимия гремела ухватом, переставляла чугуны в печи.

Стукнула дверь. Зашёл Ананий в избу, повесил уздечку на стену. Тяжело сел на скамейку у печи. Глухо сказал, обращаясь к Ефимии:

— Завтра собери детей. Повезу в Стерлитамак в приют. Засуха. Голод. Не прокормим.

Она вздрогнула. Поставила ухват в угол у печи, не понимая мужа. К детям привязалась, они тоже платили ей любовью.

Первый её муж погиб в Первой Мировой войне. До войны жили зажиточно. Растили двух дочек. Муж не велел выходить замуж, если с ним что-то случиться. Она не послушалась. В это время Ананий овдовел На руках четверо детей, мать престарелая. Захаживать начал, по хозяйству помогать, потом вовсе предложил выйти за него замуж. Согласилась. Семья хорошая, только ртов много. Жизнь заладилась. Да засуха третий год. 1921 год — самый голодный. Люди увозили детей в приют в надежде, что там найдётся им кусок хлеба.

Весь день Ефимия ходила сама не своя. Вечером истопила баню, собрала узелки на дорогу, постряпала домашние лепёшки. Ребята ничего не спрашивали, были очень серьёзные. Она не могла смотреть им в глаза. Когда дети уснули, зажгла лампаду и долго молилась. Всю ночь ворочалась, не спала. Не представляла себе жизнь без детских голосов.

Рано утром муж запряг лошадь, расстроенный, растерянный, озабоченный, суетился, нервничал. Сонные дети гуськом вышли из избы с узелками, забрались на повозку. От реки тянуло сыростью, холодило. Лошадь всхрапывала и нервно перебирала ногами.

Вышла мать на крыльцо. Старенькая, седая, с палочкой и крикнула сыну плаксивым голосом:

— Увозишь ребятишек на погибель! Не воротишь их домой. Я тебя грудным взяла на воспитание, нелегко было. А ты струсил!

Она уткнулась головой в стену, стучала сухими кулачками по стене, причитала. Ананий, сгорбившись, чмокнул губами:

— Но, трогай.

Повозка медленно тронулась, дети заплакали.

Ефимия вдруг встрепенулась, побежала за повозкой, путаясь в юбках, схватила лошадь под уздцы и охрипшим от волнения голосом решительно крикнула:

— Заворачивай во двор! Не поедут, что нам, то и им. Вместе до конца! Слезайте, детушки!

Быстро спрыгнув с повозки, они побежали и прижались к ней. Она обнимала детей, гладила по волосам, просила про себя Божьей помощи, чтобы нашлись силы сохранить всех.

Ефмия стояла в сторонке с детьми, среднего роста, голубоглазая, неторопливая, добродушная и решительная.

В деревне Фима слыла повитухой — проводницей между мирами. Женщины ласково прозвали её Фимушкой, и доверяли ей.

Периодически в деревне тишину нарушал крик новорождённого младенца, торжествуя и извещая о продолжении жизни. Принимала младенцев Фима, не владея грамотой, давала наставления роженице, правила головки младенцев, перевязывала пуповину по-своему. Детки ватагами бегали по улице с красивыми пупочками. Погружала, то есть крестила, с молитвой, (когда сломали церковь) лечила. Почитай, в каждой избе по пять — десять ребятишек, лавки ломились. В голодное лихолетье Фима не опускала руки. С трудом голод пережили, и жизнь потекла своим руслом.

…И вдруг как снег на голову — известие. Началась Вторая Мировая война. Фимушка продолжала нести свою перинатальную вахту.

Нелегко далась победа. С фронта стали возвращаться герои-фронтовики. Вернулись раненые племянники Александр и Сергей, племянница Мария. Народ возвращался к мирной жизни.

…Она стояла в огороде и радовалась осени. Любимая пора! Первые заморозки, утром трава покрывалась инеем, лужи покрывала ледяная корка. Пора убирать капусту. Капуста уродилась на славу. Фимушка трогала кочаны руками, гладила хрупкие листья. Как налилась! Работали допоздна. Смеркалось. Посумерничали и стали отходить ко сну.

Вдруг в дверь громко постучали. Ананий кряхтя пошёл открывать:

— Кого нелёгкая принесла?

За дверью послышался голос:

— Откройте! Это я, Николай.

На крыльце стоял молодой, взволнованный мужчина.

— Зачем пришёл?

— Дядя Ананий, жена рожает. Я за Фимушкой.

— Спит она. Вези в город.

— Не довезу. В дороге родит. Что буду делать?

— Роды примешь.

На шум подошла Ефимия.

— Да ладно тебе, Ананий.

Обращаясь к Николаю, сказала:

— Шутит он, сейчас соберусь.

Муж почесал затылок, покрутил головой, подивился в который раз на жену. Неугомонная.

Она быстро оделась, и с Николаем поспешили к роженице.

В доме Николая был переполох. Испуганная тёща и молодая жена, которая хваталась за живот и поясницу. Повитуха помолилась, велела роженице лечь на кровать. Прощупала живот и успокоила:

— Не кричи зря, силу береги, ребёнок идёт правильно.

Ефимия обратилась к тёще:

— Воду вскипяти, приготовь пелёнки, а муж пусть выйдёт в заднюю избу.

Николай метался по избе, прислушивался к крикам жены. Первые роды. Казалось, время остановилось. Он сел на скамейку, закрыл глаза.

Время пошло.

Неожиданно дверь отворилась. Тёща сообщила:

— Дочка народилась.

Николай, потрясённый, схватил ружьё, выбежал во двор и пальнул из ружья. За ним выбежала тёща:

— Очумел? Деревню разбудишь.

Он зашёл в дом, прошёл в горницу. Глаза жены светились счастьем. Повитуха искупала младенца, запеленала, подала ему. Он увидел дочь и прослезился. Горячо благодарил, Фимушку, на что она сказала:

— Бога благодарите.

Вскоре Фима засобиралась домой. Николай пошёл провожать. И взволнованно по дороге говорил, говорил, говорил… Она улыбалась, понимала его. Нахлынули воспоминания. За пятьдесят ощутила в себе жизнь, испугалась, детей куча, внуки. Муж радовался, а ей не до смеха. Возраст немаленький. Решила — дитё утешеньем станет в старости. Родилась дочка, Катериной назвала. Благодарила судьбу.

Вот и вся история о бескорыстной, простой русской женщине, Фимушке. Много поколений младенцев обязаны своим появлением на свет Фимушке.

2014 год, Вяхирева В.В.