Экология Вьетнама

Счастье, испытанное Колумбом при виде берегов Америки — лишь слабое подобие ликования, охватившего нас, когда мы ввалились в прохладный номер отеля после девятичасового перелета и шестичасового трансфера в Фантьет.

Бросив вещи, мы в полусонном состоянии потащились за русскоговорящим сотрудником осматривать наше пристанище на следующие двенадцать дней.

Первым долгом он показал нам гигантских размеров спальню с кроватью, на которой мог бы разместиться десяток русских туристов, или их эквивалент из тридцати вьетнамцев. Удивившись такой расточительности, мы последовали за ним дальше

В совмещенном санузле нас тоже поджидал сюрприз — часть огромного помещения находилась под открытым небом.

Умывальники располагались в первой его половине, под навесом, а унитаз, душевая и джакузи — во второй, открытой.

Интерьер ванной комнаты живо напомнил мне фильм «Джуманджи» — прямо из пола на участках, не застеленных плиткой, росли кустарники и деревья, создававшие плотную крону и защищавшие от клонившегося к закату солнца, а по стенам вились гирлянды неведомых растений, украшенные яркими цветами.

— Экология — это наша фишка, — с гордостью произнес сопровождающий, — Не выходя из номера, вы сможете насладиться природой — увидеть звездное небо и послушать пение птиц.

Завороженные явившейся нам красотой, мы счастливо переглянулись и отблагодарили молодого человека щедрыми чаевыми, потом всползли на циклопическую кровать и моментально уснули.

Часа через три-четыре, посреди тропической вьетнамской ночи, организм требовательно оповестил меня о необходимости посетить наш цветник. Я щелкнула выключателем и открыла дверь...

Почти сразу мое лицо задела крылом метнувшаяся к свету крупная ночная бабочка, из тех, что я панически боюсь с детства. В ветвях деревьев носились экадрильи летучих мышей. В волосах запуталось противно стрекочущее насекомое, а ноги облепили полчища комаров.

Я издала вопль ужаса, покачнувший унитаз. Прибежавший на крик муж отогнал всю нечисть, снял с моей головы кузнечика и погасил свет.

— Это они на свет слетелись, — объяснил он, поколачивая комаров, увязших в толще его волосяного покрова при попытке достичь кровеносной системы, — Без света тут все будет спокойно. Ну, я пойду, а то комары сейчас прорвут заграждение.

— Ничо, сосед, через пару дней она попривыкнет, — раздался из соседнего номера успокаивающий бас, сопровождаемый мощным запахом алкоголя, — Предыдущая квартиросъемщица уже через сутки всю живность в лицо знала. Ты, мадам, того… потише ори, — подумав, обратился с просьбой бас, — А то тут каждый звук в соседнем номере слышен. Контур-то открыт.

Ободренная присутствием невидимого утешителя, я в полной темноте на ощупь добралась до вожделенного сантехприбора, после чего резво вбежала в комнату, чувствуя себя героиней компьютерной игры, преодолевшей запредельный уровень.

До утра наш сон никто не тревожил, но на рассвете мы вышли в ванную и увидели на умывальниках нагромождение личинок. До того момента я с крупными тараканами лично не сталкивалась, но интуиция услужливо подсказала, что потомство нам подкинули именно они. К счастью, личинки не шевелились и водным процедурам не помешали.

А потом ванная комната так нежно засияла в первых лучах солнца, а цветы так ласково отозвались на дуновения утреннего ветерка, что я расслабилась и напрочь забыла о ночных кошмарах. Тем более, что горничная убрала с умывальников все последствия тараканьей любви.

Вечером наступила расплата за безмятежно проведенный день. Я предусмотрительно не включила свет и, крадучись, вышла в садик, но это не спасло — меня опять одолела летающе-ползающая братия.

Бедному супругу снова пришлось меня конвоировать, и он в непечатных выражениях крыл красоты Вьетнама, найдя полное понимание со стороны не просыхающего соседа.

Мало того, далеко за полночь мой сон был нарушен странным шумом из ванной комнаты. Там шла какая-то возня. Как будто несколько тварей размером с крысу выясняли отношения с применением физических методов воздействия.

Утром, наряду с личинками, мы имели удовольствие лицезреть на фаянсовой поверхности ярко-розовые пятна, подозрительно похожие на кровь. Кажется, наш умывальник послужил жертвенным алтарем для какого-то зверского ритуала.

— Я не могу жить в помещении, рядом с которым кто-то кого-то жрет, — рыдала я на плече у мужа, — Давай поменяем номер!

Утомленный ночными бдениями супруг мрачно выслушал мои стоны и с чувством пристукнул сидевшего на стене здоровенного комара. Тот даже не попытался увернуться.

— У нас комары поживее будут, — озвучила я ценное наблюдение.

— Это буддистский комар. Он принял случившееся, как данность, — обреченно отреагировал наслушавшийся гида супруг и пошел договариваться о смене номера.

Ура! Мы переехали на второй этаж, в номер с обычной ванной, отказавшись от счастья наблюдать за звездным небом с пикирующими на голову чешуйчатокрылыми!

Через несколько часов обнаружилось, что я рано обрадовалась. Въехав в новое помещение, мы опять нарушили сложившуюся экосистему. Оказалось, что номер является местом постоянного проживания цикады Цили, геккона Гектора и тропического таракана Тарика.

С первыми двумя отношения у меня сложились — я делала вид, что не замечаю их, а они притворялись, что не замечают меня. С Тариком же пришлось распрощаться — он считал своим долгом приветствовать меня во время каждого приема душа, прогуливаясь по ванной, как чинный буржуа по Баден-Бадену.

После того, как он в очередной раз дал круг почета, муж, всерьез озадачившись проблемой сохранения своих барабанных перепонок, нагнал его и победил, банально прибив тапком. Затем торжественно утопил аборигена в унитазе.

Я ждала мести от семьи Тарика и еще какое-то время остерегалась мыться, не оглядываясь. Но меры предосторожности оказались излишними, и прелести нетронутой природы уже не мешали мне пользоваться благами цивилизации.

В целом, наш отдых омрачили лишь сложные отношения с местной фауной, в остальном он удался на славу.

На обратном пути мы уселись на свои места в самолете и, проголодавшись за 6 часов трансфера, решили перекусить. Я достала из сумки распечатанную пачку кокосового печенья, угостила супруга, съела одну штучку и вытащила вторую, но заметила, что на ней что-то болтается. Пока я в полумраке салона силилась разглядеть прилипшее к печеньке нечто, оно, упруго оттолкнувшись, катапультировалось в воздух. Я успела засечь продолговатое тельце и раскинутые в прыжке лапки Гектора.

Обернувшись к соседу слева, я решила убедиться, что это был не глюк, и спросила:

— Вы видели ящерку?

— Нет, — ответил тот, — Не видел. А откуда она взялась?

— Из пакета с печеньем, — разъяснила я.

— Если это была ящерка, то ничего страшного, — сообщил сосед, — А вот если таракан, то в салоне будет паника.

— Это точно был геккон, — признался молчавший до этого супруг, — Я только что смахнул его с твоей сумки. Так, чтобы ты его не увидела, и не распугала пассажиров воплями.

— А вот он! — доложил сосед, — Бежит вдоль соседнего ряда.

— Может, мне надо сообщить экипажу, что в самолет несанкционированно проник гражданин Вьетнама? — забеспокоилась я, — Кроме того, получается, что мы с мужем ели печенья, понадкусанные ящерицей сомнительной стерильности. Мы ведь можем отравиться!

— Успокойтесь, — рассмеялся сосед, — Экипаж наверняка и не такое видел. И насчет отравления не переживайте — эти дети природы намного чище, чем вся наша синтетика.

Несмотря на его уверения, я напряженно отслеживала реакцию организма на гекконовые печенья, но скоро заснула и проспала почти весь перелет до Москвы.

На выходе мы с мужем честно высматривали Гектора, чтобы усыновить, но он, скорее всего, проник в одну из вывезенных согражданами корзин с фруктами, наелся там от пуза и, переезжая на новое ПМЖ, безмятежно отдыхал.