Дорога Без Возврата

— Мир вам, добрые люди! Куда ведет эта дорога?

— Не знаем. Некому было рассказать. По ней еще никто не возвращался.

— А сами не пробовали проверить? Наверное, не один год здесь живете?

— Нам это незачем. У нас и так полно забот.

— Так говорите — не возвращался никто? Дорога Без Возврата, значит? …Мечта настоящего бродяги.

Путник в стоптанных, серых от въевшейся пыли башмаках, выгоревшем упелянде, в шляпе, которая и шляпой-то не была, потому что поля давно оборвались, а тулья светилась насквозь, сел на камень у порога хижины и, поставив между коленями дорожную палку, устало оперся на нее подбородком.

— И много народу прошло туда?

— Да так, бывает. Мы не считаем.

На пороге хижины, привалясь к косяку, стояла женщина. За подол ее платья цеплялись трое детишек мал-мала меньше, а из-за сарая выглядывал паренек постарше.

— А хозяин — дома?

— Хозяин помер, — женщина невесело улыбнулась, — оставайся, будешь за хозяина, только вот…, — женщина обвела глазами детей и добавила, — еще в доме одна. Хворает. Тоже помрет, наверное. Значит — на рот меньше. Оставайся.

— Та-а-ак! Значит, все — сами? А старшему лет десять?

— Что ты, сударь, четырнадцать. Сразу видно, что у тебя детей не было: мой на свои годы и выглядит.

— Надо же, четырнадцать…. Давно пора в дорогу.

— Он — разумный мальчик, сударь.

— А соседи? Есть соседи, кто про эту дорогу знает?

— Нет соседей. Мор у нас прошел. Мы — с краю, нас только краем и захватило. Так что, останешься? Хотя бы на ночь?

— Может, и остался бы, хозяйка, если бы не дорога…. Может, там моя судьба?

— Оставайся, вот и судьба. Почем знать, которая из судеб твоя?

— Почувствую. Должен почувствовать. Столько уже отшагал! Да и не умею я по дому ничего. Не усидеть мне, чтобы с новыми людьми ни поговорить, другие места ни посмотреть….

— Люди? …Мимо пройдут — поговоришь. Места — они везде места. Здесь чем не место? Ходи по округе сколько влезет! Зато к ночи — крыша над головой, еда какая-никакая, тепло, постель…. А на дорогах что? Только звери да разбойники!

— Пока обходилось. И потом: вдруг меня там ждут?

— Никто нигде никого не ждет. Ждут только дома.

— Когда-то у меня был дом…. Дом — ничто. Он слишком хрупок, чтобы быть защитой.

— Дом — это радость. Что может быть важнее своего дома?

— Радостей и без дома хватает. И луговая трава может быть радостью, если захочешь этого, и глоток родниковой воды в жару, и просто разговор с хорошим человеком…. Даже умирать можно в радости.

— А по мне, так умирать надо там, где родился. Что же это будет, если все люди бродить начнут? Кто сеять, ткать будет, кто — детей растить? У человека должен быть дом, хотя бы для детей!

— Детям свобода нужна, простор. Я вот мальчишкой еще ушел — ни разу не пожалел, сыт ли был, голоден ли…. Тот, кто все вокруг нас придумал, точно был бродягой: для того и велик мир, чтобы на всю жизнь хватило. …Ну что же, пойду, пожалуй. Без возврата. Как те, что до меня. …Мир вам!

Путник уже ушел далеко и спускался в низину, когда услышал за спиной мальчишеский крик:

— Господин! Господин, возьмите меня с собой!

А у порога хижины билась в рыданиях женщина:

— Вернись, мой мальчик! Ты не такой, как он! Ты не должен быть таким, ведь я дала тебе все! Последний кусок хлеба в доме был твоим! Я стелила тебе у очага, чтобы не мерз от холода! За что ты так со мной?! У тебя даже отец был! Настоящий отец! Ну что тебе в этом человеке? Он же чужой даже самому себе! Ему не нужен никто, и он не нужен никому, как та луговая трава! Да будь он проклят! …Нет, храни вас Всевышний!