Дом Матильды

Когда Матильда впервые осталась в доме одна, она поразилась, какой же он огромный. Часами напролет она ходила по пустым, гулким комнатам, касалась заледеневших оконных стекол и теплого дерева шкафов и не могла поверить собственным мыслям. Неужели это здесь они с Жаном прожили тридцать лет?

После бесцельного хождения по опустевшему дому Матильда шла в единственное место, где, как ей казалось, еще теплилась жизнь — на кухню. Там она и проводила все свободное время — не только готовила, но и читала, вязала, смотрела телевизор. Потом — перетащила кровать в соседнюю комнату, чтобы не подниматься наверх, в холодную спальню.

Так Матильда и жила после смерти Жана. Своего мужа, любимого, такого родного, что за тридцать лет они срослись в единое целое. А теперь от этого целого осталась половинка, не знающая, что делать со своим одиночеством.

И однажды, оглянувшись назад, Матильда поняла, что в таком пустом, бесцельном существовании прошло десять лет.

Но даже не это было самым страшным. Она постарела, и вместе с ней постарел дом. Штукатурка осыпалась, дерево потрескалось и потемнело. Стекла заросли слоями грязи. Да и сад превратился в непролазный лес.

Все это требовало ремонта, но пенсии Матильды сейчас едва хватало на выплату аренды.

И тогда она решилась на отчаянный шаг. Она пустила жильцов.

Первым был Кристоф, болезный молодой человек лет двадцати пяти. Он снял всего одну комнату на первом этаже — на большее не хватило денег. У Кристофа было этак пять хронических болезней разной степени тяжести, из-за которых он почти все время проводил на больничных. С таким здоровьем он смог найти только маленькую должность с минимумом обязанностей и, разумеется, мизерной зарплатой. Денег едва хватало на многочисленные лекарства, и Матильда иногда подкармливала незадачливого жильца. Однажды, принеся несчастному больному тарелочку горячего куриного бульона, она заметила тонкую книжицу. Книжица оказалась сборником стихов авторства, подумать только, самого Кристофа! Не слушая бормотания больного о том, что стихи ужасные, старые, да и вообще — он давно уже не пишет, Матильда пролистала сборник, а потом, поддавшись неизвестному порыву, отнесла своей давней подруге Шарлотте. Шарлотта, владелица небольшой провинциальной газетки, заметила в стихах что-то, что неопытная Матильда не сумела разглядеть, и предложила Кристофу писать статьи.

На втором этаже поселились три человека.

Девушка по имени Авелин заняла две комнаты с окнами на север. Авелин почти не говорила о своей работе, зато обожала рассказывать о своих возлюбленных, сменявших друг друга чуть ли не каждые два месяца. Матильда сначала потихоньку ворчала, мол, вот молодежь пошла, никакого постоянства, но потом пригляделась получше, и ворчание само сошло на нет. Девушка отчаянно искала любви и душевного тепла, но больше отдавала, чем получала. Все ухажеры быстро остывали к ней и исчезали с горизонта после нескольких свиданий. Что поделать, Авелин была девушкой славной, но какой-то… серой. Бледноватой, с мышиного цвета волосами. Ее сложно было назвать красивой, и в то же время в ее внешности не было ничего, за что цеплялся бы взгляд. Этим Авелин напоминала Матильде ее саму в молодости, но у Матильды был Жан, который всегда видел больше, чем кто-либо. Оставалось надеяться, что Авелин встретит своего Жана.

Анфиладу из трех комнат заняли Анна и Мэтью, мать и сын, отчаянно одинокие. Другой характеристики Матильда не смогла им дать. Мужа у Анны не было, и Матильда не решалась заговаривать об этом. Круглые сутки Анна пропадала на работе, приходила уставшая и вымотанная, и почти не обращала внимания на сына, хотя, кажется, и любила его. Мэтью, как ни странно, почти не страдал от невнимания матери. Мальчик жил книгами, и их комнаты от пола до потолка были завалены печатными изданиями разной степени потертости. С другими детьми Мэтью не играл, предпочитал общество книг и почему-то Матильды. Умный начитанный мальчик нравился старушке, но в то же время она отчаянно его жалела. Насколько чужими ему казались другие дети, если он искал общества старухи?

Мансарду заняли брат с сестрой. Дэмиен — хирург, его сестра Соланж еще школьница. Дэмиен, пожалуй, был единственным человеком, кто говорил с Матильдой о своем прошлом. Рассказывал о том, как они с сестрой потеряли родителей, как из-за этого он решил стать врачом, как Соланж любит баскетбол, как он, глядя на сестру, иногда жалеет, что не пошел за мечтой и не стал профессиональным художником… Соланж же была обычным подростком. Шумная, ершистая, казалось, она злилась одновременно на себя и на весь мир, но в тоже время — пыталась к нему притереться. Однажды она достала из закромов брата краски, старые кисти и нарисовала картину. Такой стиль, кажется, называется абстракционизмом. Картина словно была сложена из осколков — красных, рыжих, желтых. Словно кто-то взбил в блендере прошлогодний гербарий и выплеснул это на холст. Но если отступить на шаг и приглядеться, можно было увидеть, как тонкие голубые линии, едва заметные на первый взгляд, складываются в сеть нервов, оплетающих человеческую ладонь. Самой Соланж картина не понравилась, и она даже собиралась было вынести ее на помойку, но Матильда неожиданно для себя вмешалась, отобрала картину и повесила в гостиной. Картина понравилась всем жителям, даже сама Соланж, кажется, в итоге изменила свое мнение. Дэмиен же, впервые увидев ее, долго стоял рядом, улыбаясь чему-то, понятному только ему.

Сидя еще теплыми осенними вечерами на веранде, Матильда смотрела на Мэтью и Соландж, закидывающих мяч в импровизированное кольцо. Кристоф, бросивший работу и посвятивший себя написанию статей, сидел на кухне и влюбленными глазами смотрел на Авелин, варившую глинтвейн. На запах пряностей и цитруса приходила Анна, забывающая даже о своей вечной усталости, и Дэмиен, приносивший с мансарды запах красок и растворителя.

Такими вечерами Матильда чувствовала удивительный покой, так не похожий на ту апатию, пожиравшую ее те долгие десять лет. Впервые после смерти Жана Матильда не была одна. И впервые за всю свою жизнь у нее появилась семья.