Детство. Затон

ДЕТСТВО. ЗАТОН

С одной стороны, Обь, а с других, как Белое море, собственно Затон, то есть залив, имеющий Т-образную форму. Кто-то утверждал, что этот залив природное явление и существовал всегда. Другие — что это рукотворное создание. Удобней места для зимней стоянки судов не найдешь. Новосибирск как никак являлся самым крупным речным портом на Оби. Напротив поселка Затон через залив Лесоперевалка, а дальше вверх на правой стороне Немецкий поселок и в самом конце залива лодочная база, где также было немало списанных и ржавеющих судов. Затонский поселок сразу же переходил в бесконечную Колыму, которую и за час не пройдешь. Потом пустырь, Вонючка, картофельные поля и небольшой поселочек в несколько домов — Новый Затон. Через Обь виден верх главного железнодорожного вокзала. С высокого же правого берега Затон виден, как на ладони, даже люди на пристани. Затон — это поселок речников.

На крыльце дома стояла лавка, на которой посиживали в погожие дни праздные обитатели.

У каждой двери было свое лицо, как и у обитателей подвала. В коридоре обычно ничего не было. Оставлять что-либо здесь жильцы не решались: могли утащить. И даже не воры, а твои же соседи. При входе в подвальную комнатушку, если быть невнимательным и задрать голову, а не смотреть под ноги, можно было запнуться о стоящую прямо за порогом обувь. В зимнюю пору это были валенки с непременными галошами. Но если даже галош и не было, почти все валенки были подшиты толстой подошвой, поскольку валенки носились долгие годы до тех пор, пока не приходили в полную негодность. Умельцы по подшивке валенок никогда не оставались без работы. У каждого жителя поселка был свой мастер, к которому он относил на ремонт валенки. Весной и осенью доставались кирзачи, которые носили все поголовно, и мужчины, и женщины, и дети. Носили их, как солдаты, с портянками. Рядом в углу стоял тазик или ведро с водой, потому как в ненастье грязь в поселке была несусветной. Порой лошади не могли вытянуть ноги, не то что люди. Но сначала сапоги мыли в луже перед домом. Лужа эта не пересыхала даже в жару, а лишь затягивалась грязно-зеленой плотной пленкой, на которой лежал и не тонул легкий мусор.

В комнатушке кровать с железными спинками, хорошо еще, если с панцирной сеткой, а не с деревянным настилом; крашенный или покрытый темным лаком дощатый стол; три — четыре табуретки; сундук, привезенный еще из деревни; громоздкий комод с ящиками в четыре этажа, в которых хранилась одежда, белье, документы, несколько книг, тетрадок и всё, что представляло для семьи ценность. У некоторых ящичков были внутренние замки. В этих ящичках хранились деньги, облигации, нехитрые украшения, письма. Комод застилался вышивками, на которые ставили аляповатые скульптурки китайских болванчиков, целующихся ангелочков, слоников, картинки в рамочке, свинью-копилку, в которой годами лежало несколько медяков до тех пор, пока ее не разбивал пьяный хозяин. На пол стелили круглые половички, сплетенные из разноцветных тряпичных полосок.

На печке варили, сушили, грелись. Когда не топили печей, варили на керогазке, и тогда воздух пропитывался запахом керосина. Бачок под воду ведра на три — четыре с двухлитровым железным ковшиком, лежащем на крышке бачка, стоял на табуретке. Воду брали из колонки. Неподалеку прибивался умывальник, под которым ставили ведро, используемое и под туалет детьми, а по ночам и взрослыми.

Отец работал грузчиком в магазине, и когда директор магазина пошел на повышение то отдал свою комнату нашей семье. Комната была такая большая и светлая, с высоким потолком. Но когда пошли дожди, то оказалось, что потолки безбожно бегут. И мое детство будет проходить под аккомпанемент падающих в тазики капель. А еще была и кухня с кладовкой. Ну, и что с того, что коммунальная, общая! А еще и просторный коридор, где ребятишки в холодные дни устраивали игры. Над дверями в коридоре антресоли (тогда их называли палатями), на них хранились разные не нужные пока вещи.

Одно время, когда мне на день рождения подарили самого настоящего живого петушка, мы его держали в туалете, отгородив доской. А чтобы он не перелетал и не бегал по коридору, привязали его за лапку к грузу. Петушок прожил почти год. Когда кто-нибудь утром шел в туалет и включал в коридорчике свет, он кукарекал на всю квартиру.

В каждой комнате и кухне были печки, и за каждым домом тянулись длинные дощатые сарайки. В сарайках хранились дрова (уголь же высыпали в деревянные ящики, которые стояли впритык с сараечной стеной и так же запирались на висячие замки), инструмент, не очень-то нужные вещи. Многие держали в сарайках кур и поросят. Сосед речник привез из рейса медвежонка и держал его в сарайке, откармливая, как поросенка, помоями. Вырос здоровенный медведь с грязно-бурой шерстью. Зимой его на цепи порой выводили на улицу. По праздникам подгулявший хозяин при огромном стечении зевак боролся с ним.

Воду держали в пузатых алюминиевых баках с ручками и крышкой.