Чердак

Чердак

Когда ей хотелось побыть одной, она забиралась на чердак.

Там было темно.

Лишь в кривые щели меж старых досок пробивались узенькие горячие полоски света и ровными линейками ложились на земляной пол, расчерчивая его по диагонали.

В маленькое запылённое оконце свет с улицы почти не проникал,

Но тянула свои ветки старая черёмуха, и можно было прямо оттуда рвать спелые тёмные ягоды и есть.

Там было душно от низкой прогретой беспощадным июльским солнцем крыши.

Там было много пыли. И она чихала.

Но там было тихо...И, главное, никому не пришло бы в голову искать её в этом месте.

На чердак годами складывали старые ненужные вещи. Вещи, которые было жаль выбрасывать. И поэтому чердак смело можно было назвать музеем их семьи.

В углу на полках какого-то доисторического шкафа лежали старые книги, учебники и тетради всех поколений, начиная с тридцатых годов прошлого столетия, то есть с предвоенных лет.

Были там и её первые школьные тетрадки со старательно выведенными перьевой ручкой кривоватыми палочками, крючочками, а затем и буквами. Её первые учебники: «Букварь», «Родная речь», с картинками, которые она запомнила навсегда.

И там, в этой свалке она нашла книги по незнакомым ей предметам «Логике», «Психологии»... Эти школьные учебники принадлежали дяде Юре. Они тогда, в послевоенные годы, учились по другой программе.

И томик Пушкина в бордовой тканевой обложке с замечательными иллюстрациями. Она запомнила одну из них: темноволосая девушка в белом платье стоит у высокого окна и с задумчивым видом что-то чертит на стекле. Эти две простые буквы Е и О на запотевшем от домашнего тепла зимнем окне будоражили её воображение. Она стала листать книгу, ей захотелось узнать хоть что-то, немного, о жизни этой девушки, которой было так грустно в тот зимний вечер, и она нашла роман в стихах, который назывался «Евгений Онегин».

Это была её первая, такая необычная, встреча с Пушкиным. Ей было лет десять – тринадцать..… Это был её первый Пушкин.

Как он туда попал? Наверное, его вынесли, нечаянно прихватив вместе со старыми ненужными учебниками.

Ведь дома у них была хорошая библиотека, и там был другой Пушкин, парадный. Но к тому изданию у неё не было такого притяжения.

С ним надо было аккуратно обращаться, бережно переворачивать страницы, не пачкать, не ронять.

А этот был свой, и она читала его взахлёб. Судя по дате издания, этот Пушкин тоже принадлежал дяде Юре. Как раз в тот год они должны были проходить его по школьной программе.

Но дяди Юры давно нет. Он погиб молодым, ему не было и тридцати.

Перевернулся грузовик, когда их геологическая партия возвращалась с поля. Он был геологом.

Дядя Юра тоже вырос в этом доме. Он был младшим сводным братом её отца.

Отец рос с мачехой, Варварой Степановной, медсестрой, бывшей фронтовичкой. Она курила «Беломор» и была прямолинейна.

Но прабабушка, бабуся, как дети её называли, недолюбливала невестку. Она рассказывала, как Варвара Степановна в тяжёлое послевоенное время пекла большие, обсыпанные сладким сахаром, плюшки и прятала их от бабушки в старый сундук. Угощала ими только свою многочисленную родню, часто гостившую в доме. А когда отец принёс домой редкие в то время, особого качества валенки, тоненькие и белые, очень нарядные, и подарил их матери, то Варвара Степановна изрезала эти валенки втихаря острой бритвой, чтобы они никому не достались.

На работе её ценили и уважали, она была хорошим специалистом и старалась всем помочь. Многим во дворе бесплатно делала уколы.

Но с дедом они часто и бурно ссорились. И, в конце концов, развелись.

Как-то, совсем недавно, мать сказала: она ему изменила, а он не сумел простить.

Дед и Варвара Степановна развелись, но она оставила фамилию мужа и продолжала жить в их квартире в маленькой боковой комнатушке с окном в сад. Помнится, в то время, она всё читала роман Дюма «Граф Монте Кристо». И толстая книга с закладкой валялась то на её кровати, то на столе...

Она долго ждала, но дед к ней не вернулся.

В Доме отдыха он познакомился с дородной простоватой женщиной, намного моложе его. Она родила ему двоих детей. С военной службы он к тому времени ушёл на пенсию, его назначили директором ремесленного училища. И при училище дали квартиру, большую и удобную. И он съехал от них.

...Все эти семейные истории невольно вспоминались на чердаке.

Но больше всего ей нравилось просто смотреть в чердачное окошко.

Из него была видна река Белая, густо зеленеющий лес на противоположном берегу и далёкая туманно — голубая линия горизонта...

Она помнила, как они сажали картошку за рекой. Вехой были стоящие рядом три дерева. За этими деревьями было их поле. Они туда ездили с отцом на велосипеде, пересекая реку по плашкоутному мосту. Велосипед постоянно подпрыгивал, а ей казалось, что у неё от страха вот-вот выпрыгнет сердце. Ведь внизу под этим хлипким мостом плескалась глубокая река.

Однажды их застала гроза, и они до нитки промокли. Но дожди раньше были совсем другими, тёплыми бурными и вода на асфальте быстро испарялась.

Всё это ей вспоминалось, когда она смотрела в запылённое чердачное окошко на далёкую туманную линию горизонта...

В детстве она всегда думала: а, что там, дальше, за горизонтом?

В ту пору она ещё не знала, что дальше ничего особенного нет.

11-16.8.11г.