Караковый Демон

Весна. Серые дороги лентами по свежей зелени. Недавно отмытые окна, занавески трепещут на ветру из открытых форточек. От дверей столовой притягательно тянет запахом борща.

— Серый! – из окна перегнулся дежурный, — Дуй к Казаку на Южный въезд! Там ЧП!

Сергей споткнулся и с тихим ругательством снова натянул шлем. Так и не удалось пообедать!

«Урал» с синей меткой «ГАИ» предано завёлся с рывка. На крутом повороте Сергей почти лёг на коляску, удерживая мотоцикл от опрокидывания, и машина уверенно прошла на двух колёсах.

В дороге напевал под нос привязчивую песню. А в голове крутилось: ««Выйдет к перекрёстку любовь и жена» — это о чём? Что любовница и жена вместе встречать будут? Ну, это уж вряд ли – жена никаких других не потерпит. Или любовь – это о детях? Малыши не ложатся спать, пока папа со службы не приедет. Надо бы им игрушку какую плюшевую купить…».

Въехал на горб Южного моста. У подъёма стоял «жигулёнок» с перевёрнутым крытым прицепом. Рядом на холостом ходу тарахтел врезавшийся в столб «москвич». Штатный «уазик», перекрывая дорогу, стоял на въезде моста. Дальше, у поворота, стажёр Казака сигналил объезжать старой дорогой. А на самом мосту стоял злой, как чёрт, Казак и заворачивал поток машин из города.

— Чего так долго? – сухо встретил старик, сунув ладонь для пожатия. – Встань на въезд, чтоб на мост не сувались.

Сергей снова выжал газ, уносясь на другую сторону моста. Стоять долго не пришлось. Подъехал товарищ, ему и, сдав пост, Сергей снова рванул к Казаку.

А там творилось что-то дикое…

Казак, придерживая фуражку, нёсся поперёк дороги. За ним бешеным галопом, наклонив голову, летел жеребец. Весь словно сгусток чёрного огня. Сухая морда, стянутая злобным оскалом, почти настигла убегающего, но Казак прыгнул на «москвич», пузом скользнул по капоту и рухнул уже за автомобилем. Конь, цапнув зубами воздух, встал на дыбы и саданул передними копытами в машину. Капот вмялся. Мотор заглох.

И тут жеребец увидел подъезжающий мотоцикл. Сразу оскалились зубы и нервно прижались уши.

Сергей съёжился и вцепился в руль.

Жеребец полетел, словно торнадо – чёрный с бликами красного, с развевающейся гривой, с сухой яростью стихии. Сергей резко повернул руль. Конь промчался мимо, а вот «Урал» повело, коляска подскочила вверх. Внутренним чутьём поняв, что не удержит машину, Серый прыгнул. Упал, понесло по наклонной, разрывая одежду и ссаживая кожу. А мотоцикл скользил следом, угрожающе закрывая коляской полнеба. Спина во что-то упёрлась, и «Урал» опрокинулся. Сергей сжался, ожидая удара, но коляска упала на капот «уазика», оказавшегося за спиной и так замерла.

— Жив?

— Жив.

Казак помог выбраться.

Только Сергей скинул шлем, как товарищ схватил за плечо и потащил:

— Ховаемся!

Рухнули за машину, забрались под днище. Там уже лежал молодой парень, тихо ноющий и баюкающий разбитую руку. Подтёки на пыльном лице и брови домиком вызвали у Сергея смесь жалости и брезгливости. И он отвернулся. У самого тело ломило от падения, но ныть он не собирался.

Жеребец добежал до машины и саданул в неё так, что стекла посыпались со всех бортов. Да и пошёл прогуливаться вокруг. Да так ходить, чтобы сомнений не оставалось – дождётся, век рядом пастись будет, а своего добьётся!

Фыркая и нервно прижимая уши, он ходил кругом и опускал голову, выглядывая противников. Сергей тоже пригляделся. Конь был подтянут так, что сомнений не оставалось – не от хороших кормов такая стать. Спина иссеченная, в уже сухих, но ещё воспалённых поперечинах ран. Да свежие ранения – на разбитых ногах, на боку, на морде. Боец, а не конь.

— Караковый, — с нежностью и знанием дела протянул Казак. – Чёрный с красными подпалинами. Знатная масть! Редкая, да меткая. Такие обычно однолюбы да дикари.

— Что здесь случилось-то?

— Да вон, чудика спрашивай, — брезгливо кивнул Казак.

Сергей обернулся на шмыгающего парня. Тот поймал взгляд и зачастил:

— Да что-что? Взбесился он! В город на продажу вёз, а он, сука, так бушевать в прицепе стал, что опрокинул! Нас и заюзело, пришлось остановиться. А эта тварь двери вышиб и бросился! Вон даже чужую машину таранил. Хоть водила сбежать в лес успел.

— А ты чего не успел? – покосился Сергей.

— Так мой же конь!

— Твой? – переспросил Казак с усмешкой.

— Ну, батьки моего конь, — насупился парень. – Только батька помер на прошлой неделе. Так что теперь – мой. Но я его продам к чёртовой бабушке! Совсем ума нет! Никого не слушает! Три дня без воды держали – всё равно под седло не пошёл!

Сергей, лёжа посередине, едва успел уцепить мозолистую ладонь Казака на полдороге к потерпевшему. Казак сплюнул в сторону:

— Сучёныш! — и отвернулся, одёрнув руку.

— Как коня зовут? – хмуро спросил Сергей.

— Демон, — всхлипнул владелец.

— Лежите здесь!

Канистра с водой валялась в коляске мотоцикла. Давно уже возил, но иссыхающему от жажды коняге и такая вода – с запахом железа и затхлости — должна быть по вкусу.

Когда жеребец ушёл на другую сторону, Сергей спешно влез под мотоцикл, зашарил в коляске. Канистра свалилась в руки, едва потянул из-за кресла. Только вылез, лихорадочно соображая, во что бы налить, как коняга тут как тут. Стоит – голову набычил, нацеливаясь, зубы оскалены, ноздри ходуном ходят, грива сотрясается от сдерживаемой ярости.

— Серый, ховайся!

Жеребец дёрнул ушами и шагнул вперёд.

Деваться некуда: с одной стороны машина, с другой — мотоцикл. Сергей осторожно дёрнул задвижку канистры. Конь оскалился, прижимая уши. Ещё движение – крышка соскочила. Конь напрягся, ушки вскинулись. Сергей тонкой струйкой полил воду на землю. Конь, втягивая запах сырости, и, прядя ушами, затоптался. Двинулся вперёд — всхрапнул и отскочил. Пошёл по спирали.

Облизав губы, Сергей шагнул навстречу:

— Демон. Демончик. Демочка. Дёма, — начал подбирать имена, словно отмычку. На «Дёме» конь сломался – ушки встали на макушке, глаза закосили удивлённо. – Ну, вот… Молодец, Дёма. Молодец. Иди сюда.

Жеребец неуверенно стал придвигаться. Два шага вперёд – один назад. И косился, косился огромным тёмно-сиреневым глазом.

— Казак, найди во что налить! – не оборачиваясь, крикнул Серей и снова коню: – Дёма, Дёмочка…

Конь подошёл. Тяжёлым шагом, поводя боками, весь вытянулся в сторону журчащей тонкой струйки. Сунул морду, начал огромным языком слизывать влагу с горлышка канистры. Помял губами. Почти по-человечески застонал. Поднял морду и взглянул с укором.

— Сейчас, сейчас, Дёма… — Сергей почесал красно-рыжую звёздочку на широком лбу, погладил мохнатые скулы. Спустил руку ниже – на пальцах осталась кровь с порванных грызлом губ.

Когда подошёл Казак с отрезанным днищем пластиковой канистры, конь нетерпеливо боднул Сергея в плечо. Налив воды, мужчины держали импровизированное корытце, пока жеребец жадно пил. Ноги в стороны, ушки развесил, глаза прикрыл – просто картинка лошадиного счастья.

А потом всё кончилось…

— За узду, за узду его! И привязать тварь!

Конь дёрнулся, вскинул голову и заржал, озверело оскаливая зубы. Сергей обернулся – хозяин коня поднялся за машиной в рост.

— Прячься!

Но, отбрасывая с дороги людей, Демон уже махнул через капот.

Парень, сдуру, вместо того, чтобы юркнуть под машину, метнулся в сторону.

Конь рухнул за машиной. Скомкано пришёлся на согнутые колени, сложился, ударился, перекувыркнулся… Но поднялся. Всем телом вздрагивая от боли.

— Дёма! – Сергей рванулся наперерез.

Бешено всхрапнув, жеребец с места в галоп кинулся за убегающим хозяином. Тут успел промчаться ещё метров семь. Потом, споткнувшись, полетел кубарем.

— Дёма! – снова крикнул Серый.

Конь настигал человека, угрожая затоптать. Оставались мгновения.

Одновременно Казак и Сергей выдернули пистолеты.

Стреляли, пока жеребец не свалился. Всего в шаге от скулящего хозяина.

Когда подбежали, Дёма ещё хрипел и перебирал копытами. Силился встать.

Переглянулись. Казак молча показал пистолет — пусто. Сергей стиснул зубы. У него оставался патрон. Поднял одеревенелую руку, прицеливаясь в огромный сиреневый глаз. Глаз зверя, знающего цену предательства. И всё понимающий.

Выстрел. Голова коня плюхнулась на асфальт. Тело вздрогнуло и замерло.

Сквозь навалившуюся глухоту Сергей слышал лишь всхлипы пацана да своё дыхание.

Казак взял за плечо и почти силой увёл.

Сергей шёл молча. В руках дрожал горячий «Макаров». А глаза жгло. Оборачиваться не хотелось. Там, за спиной, трясущийся от ненависти пацан бешено пинал окровавленную морду и кричал:

— Сука! Сука!

С его штанов постыдно капало.

…

По дороге Серый заехал на рынок и, не торгуясь, купил щенка – чёрного, в рыжих подпалинах. Сунул под куртку и повёз домой. Детям. Чтобы выросли в любви к живому. Любви и уважении.