Кузмин находит убийцу женщины

КУЗМИН

Кузмин расстегнул папку и положил перед собой чистый лист и авторучку. Обычно это действие завораживает. Начинали понимать, что дело серьезное, а не какая-то игра.

— Гражданин Ковнов! Вчера во время вашего дежурства исчез пациент клиники. Изложите обстоятельно, как это произошло. И пожалуйста, не надо ничего утаивать.

— Исчез?

— Исчез, пропал, сбежал. Как вам больше нравится. Главное, не отходите от фактов.

— Во время моего дежурства? А почему? Меня ночью сменили. А он мог и ночью сбежать. Ночью-то и легче и проще сбежать. Не заметят. Где-нибудь перелез и всё.

— Ночью вряд ли. На этажах дежурят санитары. Двери закрываются. Пациенты только в туалет могут выйти. Мимо пройти незаметно он не мог. Из окна тоже выбраться не мог. Окна с решетками. На прогулку он отправился вместе со всеми. А вот с прогулки не вернулся. Потому что уже на ужине его не было. Это как раз время вашего дежурства. Поэтому я и беседую с вами. И надеюсь на взаимопонимание.

— Неужели вы думаете, что я через проходную выпущу психа? Это самому надо быть психом.

— Как-то он же исчез.

— Исчез. Ну, мог перелезть через стену. Тут всякие есть фокусники и акробаты.

— Через трехметровую стену?

— Знаете, у нашего завхоза, ну, он еще и подсобный рабочий, в бэндежке есть лестница. Он ее таскает, когда нужно куда-то залезти. Лампочки там ввернуть. Забыл закрыть бэндежку, псих лестницу и спер. Это же запросто. И ума не надо.

— А машины, которые выезжают, вы проверяете? Заглядываете в салон, в кузов?

— Да кто же психа с собой возьмет? А в журнале я все фиксирую. Входящих — выходящих. Записываю номера документов посетителей. Номера машин, само собой. У нас инструкция. У нас строго с этим.

— А если он переоделся и…

— Ну, что вы! Я всех сотрудников в лицо знаю. Незнакомого сразу бы приметил. Нет! Этот фокус не прошел бы. Остановил бы, потребовал документ. Так что никак!

Кузмин посмотрел журнал.

— Да! Записи ведутся исправно. Тут никаких претензий не может быть. А у вас красивый почерк, гражданин Ковнов. В наши времена это редкость. Такое впечатление, что все перешли на докторский почерк.

В проходную влетел санитар. Лицо его было красным и блестело от пота. Значит, бежал. А если бежал, то открылось что-то срочное и неожиданное, что ему, Кузмину, необходимо знать.

— Товарищ майор! Пойдемте, посмотрим! Для вас это будет интересно, — прокричал он с порога.

— А мне что делать? — спросил Ковнов.

— Поезжайте домой! Отдыхайте!

Ковнов подмигнул своему коллеге охраннику. «Мол, знай наших! Голыми руками нас не возьмешь!»

Санитар пошел вдоль стены.

— Вот! Было забросано ветками, — проговорил он, показывая на низ стены. — Меня вроде как что-то кольнуло. Разбросал ветки и вот что увидел. Ну, и к вам сразу.

Под стеной был лаз. И судя по земле, которая почернела, лаз был прокопан давно. Может быть, даже прошлым летом. И вот только его обнаружили. Такая у нас охрана.

— Раньше у вас случались побеги?

— Сколько работаю, такого не припомню. Знаете, от некоторых пациентов порой припахивает спиртным. Вот я и думаю, откуда к нам попадает спиртное. Как-то передают родственники? Хотя мы проверяем. Но знаете, голь на выдумки хитра. Могут закачать шприцем в напитки или апельсины. Так что тут мы бессильны.

— Что с того?

— А теперь я уверен, что этим лазом пользовались для экскурсий за спиртным. Ведь для чего-то его вырыли. Значит, используют. Я так понимаю это дело.

— Разве им продадут в больничной одежде?

— Ну, знаете, у нас барыги ради прибыли и малышам продадут. Потом тут есть такие хитрованы, изобретатели и мыслители, что хоть сейчас их выдвигай на Нобелевскую премию. Такое порой придумают, что ни одному здравомыслящему человеку в голову не придет.

— Наш-то беглец явно не за спиртным, если не вернулся назад.

— Ну, это… лаз-то можно заделывать? Так же ведь не оставишь. Полезут как тараканы.

— Нужно заделать.

— Вот сейчас скажу завхозу, чтобы залил тут раствором. А вообще по всему периметру надо бы залить.

Запищал телефон.

— Слушаю, товарищ полковник!

— Что у тебя, Кузмин, с этим покойником? Есть подвижки или топчешься с ноги на ногу на одном месте?

— Вот лаз обнаружили под стеной. Наверно, через него и бежал. Мог и перелезть по лестнице.

— Кровь из носу, Кузмин! Найди его! Есть основания считать, что беременную женщину на рынке он и зарезал. Он же сумасшедший. Он маньяк. Он очень опасен.

— Товарищ полковник! Он не говорит и ничего не помнит. Но он не сумасшедший. На такое он не способен. Я общался с ним и более — менее представляю, что это за человек.

Полковник рассердился.

— Откуда ты знаешь, какие у него тараканы в голове! Тут нормальный человек отчебучит порой такое. А он сумасшедший. Найди мне его срочно! Не сегодня, так завтра! Пока он еще кому-нибудь кишки не выпустил. Не хватало нам только маньяка!

— Слушаюсь!

«Итак, майор, — спросил себя Кузмин. — Какие будут версии? Он бежал сам, когда обнаружил этот лаз? Или кто-то ему помог. Сам-то он способен на самостоятельный побег? И блукает сейчас по городу в больничной одежде, да еще с таким странным поведением, как у него? Да его же через сто шагов задержат. К бабке не ходить! Значит, сейчас он у кого-то отсиживается. А отсиживается он у того, кто и организовал этот побег. У друзей? У жены? У Ольги? У жены — вряд ли. Поэтому начнем с нее, она же должна знать его друзей, родственников. Женщина, конечно, неприятная. Какая-то у ней червоточина в душе. Злость на мир что ли?»

Дверь ему открыл молодой мужчина в халате. Волосы мокрые. Он него исходило тепло. Только что из-под душа. Даже мешковатый халат не скрывал хорошо сложенной фигуры. На груди халат распахнут. И был виден треугольник черных волос.

«Быстро Нина Петровна нашла утешение, — ухмыльнулся Кузмин. — Еще, как говорится, прах не успел остыть. Уж не этот ли хахаль причина того, что ты так быстро похоронила муженька. Мешался он, путался под ногами. А теперь ты вольная птица».

В глазах мужчины мелькнул страх. Но Кузмина это не удивила. Кому нравится общение с полицией?

К тому же у многих за душой есть разного рода грешки. И когда внезапно перед ними появляется полицейский, первая мысль: уж не узнали ли о моем проступке. Когда они сталкиваются нос к носу с представителем Фемиды, то, конечно, не испытывают приятных ощущений. В каждом живет страх, что какая черная тайна однажды всплывет.

Мужчина глянул на удостоверение, кивнул и буркнул:

— Здрасть!

«Да, мне кажется, здесь не рады. Хотя с чего они должны радоваться? Я ж е не Санта-Клаус».

— Я к Нине Петровне Хоменко. Могу я ее увидеть.

— Да, Ниночка дома. Но она не Хоменко, а Канина. Знаете, с женщинами так иногда бывает.

— Не понял.

— Мы зарегистрировались. Она взяла мою фамилию. Что же тут непонятного, товарищ майор?

— Так я пройду?

Нина узнала майора, похожего на Баскова. Особой радости не показала. Скорее, наоборот.

— Вы? Что еще?

— Ну, что у нас может быть еще? Задать несколько вопросов. Такова наша профессия: задавать вопросы.

— Но я тороплюсь. У нас… В прочем, ладно! Спрашивайте!

— У вашего мужа, бывшего мужа, Хоменко Евгения Васильевича, были родственники, близкие ему люди, друзья. может быть, к кому-то вы ходили в гости? Или к вам?

Нина посмотрела подозрительно.

— Зачем это вам?

— Давайте так! Я задаю вопросы, а вы отвечаете. Если нужно будет что-то объяснить, я объясню.

— Таких, чтобы друзья, я не припомню. Конечно, общался с кем-то. На работе там, с коллегами. Но, чтобы друзья, дружба какая-то, нет. И к нам никто не приходил.

— В гости вы ходили? Или к вам?

— Какие гости? Он же такой бука! В ресторане даже ни разу не были. Мог все выходные просидеть дома. Его в магазин не вытащишь. Сколько прожили, ни разу никуда не съездили. А! Как-то в зоопарк сходили. И в кинотеатр, наверно, раза три.

— А родственники?

— Нет, не помню. Он никогда не говорил ни про каких родственников. А родители его умерли. Какие-то родственники, может быть, и есть. Но я не знаю. Он никогда про них не говорил. И ему не звонили. И он никому не звонил. Ну, и писем тоже не было.

— Ну-ну!

— Что «ну-ну»?

— Ничего, Нина Петровна. Это я так. Это у меня привычка такая. Вы уж не обращайте внимания.

— Не понимаю, к чему эти вопросы. Хоменко нет в живых. А вы расспрашиваете про его друзей, родственников. Зачем-то они вам нужны. не хотите сказать? Вообще-то эта страница моей жизни закрыта. И я бы не хотела ее ворошить. Мне противно ее ворошить. Сейчас у меня совершенно другая жизнь. Я заново родилась на свет.

Вольдемар скрестил руки на груди и прислонился к холодильнику. Он совершенно успокоился, потом что понял, что это не по его душу. И теперь старался разгадать, зачем мент устроил эти расспросы.

Беспокоиться ему было о чем. Интерес полиции к его персоне ему ни к чему. Такой интерес был не просто лишним, но и опасным, потому что могли отрыться неприглядные страницы его биографии.

Кажется, пронесло. Хотя странно, что майор интересуется родственниками и друзьями умершего. Что бы это могло значить? Может быть, что-то связанное с деньгами или имуществом? Но как бы то ни было, для него здесь опасности никакой. Эти дела не касаются его никаким боком. А вот Нину, может быть, и касаются.

Кузмин ушел. Вольдемар сел за стол. Спросил:

— Как ты думаешь, зачем полиции это нужно? Может быть, твой бывший муж что-нибудь мутил?

— Не знаю.

— Но зачем-то это им нужно. Полиция зря ничего не делает. Интерес тут не праздный. Если спрашивают, значит, дело не закрыто. А может быть, подозревают кого-нибудь из близких в его смерти? Ну, типа, кто-то его грохнул. Вот и крутят это дело.

— Кому он нужен, слизняк.

— Почему-то ты никогда не рассказывала о нем. Ты была к нему равнодушна, не испытывала любви?

— Мне это противно. Он полное ничтожество. Не понимаю, что я в нем могла найти.

— Но ты же когда-то дала согласие стать его женой. Значит, что-то ты в нем нашла.

— Я была дура, Вольдемар. Прошу тебя! Мне неприятно говорить об этом. Это всё равно, что наступать в дерьмо. Кроме отрицательных эмоций он у меня ничего не вызывает. Я сразу огорчаюсь из-за напрасно прожитых лет вместе с ним. Хотя жили-то мы вместе, но никогда одним целым не были. А последний год у нас даже не было близости.

— Любимая! Не будем больше об этом.

Кузмин тоже думал о Хоменко. «Он был совсем одинок. Даже жена ненавидела его. Среди коллег у него не было друзей. Родственников и близких людей тоже не было. И потому он так потянулся к Ольге. Почему я о ней не подумал сразу? Ведь это единственный человек, которого волнует судьба Хоменко. Если кому-то и нужен его побег, так только ей. Она единственный человек, который любил Хоменко».

Ольга с порога ошарашила его:

— Я знаю, зачем вы приехали. Я была там и всё видела собственными глазами. А вы подумали, что Хоменко исчез из психбольницы и сейчас он у меня? Я организовала его побег? Если бы я знала, что так будет, я бы сделала это. Уверяю вас!

— Как это вы видели собственными глазами?

— Я как раз была там, когда его увезли из больницы. Он вышел с девушкой из проходной и сел в машину.

— Кто? Когда? И как?

Ольга всё рассказала. В конце концов, Кузмин был единственным человеком, который мог помочь ей и Евгению. Номера машины она не видела. И не видела того, кто сидел за рулем. Всё произошло так стремительно, как на ускоренном просмотре. И девушку она видела только со спины. Она держала Хоменко за локоть и вела его к машине.

«Не Нина ли Петровна со своим новоиспеченным муженьком устроили это похищение? — подумал Кузмин. — Им живой Хоменко никак не нужен. Если это так, то скорей всего Хоменко уже нет в живых. То-то у Вольдемара глазки так испуганно бегали. Надо бы навести справки про него. Что это за типчик такой? Неприятный, надо сказать».

— Кому понадобилось его увозить? — в отчаянии спросила Ольга. — Его же явно похитили.

— На проходную вы заходили? Дежурный такой толстый охранник с мокрыми губами. И глазки у него такие маленькие, свинячьи и постоянно бегают, как у шулера.

— Именно он. Как-то странно себя вел. Утверждал, что никого не выпускал, что никто не выходил из проходной. И я это всё сочиняю. Почему он так говорил, не понимаю. Требовал, чтобы я покинула помещение. И вообще не хотел со мной говорить. Какой-то нервный был, дерганный. То дубинку схватит, то смартфон. Руки у него трясутся.

— Ольга! Ни о чем не беспокойтесь! Найдем мы вашего Хоменко. Он же не иголка в стоге сена. Новость! Жена его Нина Петровна вышла замуж. Только что имел удовольствие видеть ее нового супруга.

— При живом муже?

— Но он-то числится покойником. Так что официально она числится вдовой. Она имеет право зарегистрироваться в новом браке. Тут все законно с ее стороны. У нее теперь и другая фамилия по новому мужу. Как там у классика: еще и прах не успел остыть…

— Хоть это хорошо. Женя рассказывал, что последний год его жизни превратился в ад. Она относилась к нему как к полному ничтожеству. Он тогда и ушел от меня, чтобы подать заявление на развод. Мы собирались пожениться. Ну, то есть оформить наши отношения.

— Я догадывался об этом.

«Ну, что же, господин Говнов… тьфу ты! Ковнов! Придется нам снова встретиться. На этот раз ты мне расскажешь всё, что произошло на самом деле. А я погляжу, как у тебя будут бегать глазки».

Поехал к нему домой. Жена, низенькая и полная, сказала, что он в гараже возится со своей железякой. «А что? Натворил что-то?» — крикнула она вдогонку Кузмину. Доблестному стражу сразу стало ясно, что второй приход майора не обещает ничего хорошего. Стало тоскливо, как в те далекие времена, когда мама запирала его одного в комнате.

— Свидетель видел, как из проходной вышла женщина с пациентом больницы, они сели в машину и уехали. А произошло это во время вашего дежурства, гражданин Ковнов. Это уже не просто халатность, а уголовный кодекс. Надеюсь, вы это прекрасно понимаете? Плюс ответственность за дачу ложных показаний. Расскажите мне всё!

Ковнов сразу раскололся.

— Значит, ни машины, ни номера машины вы не видели? И услышали только шум отъезжающей машины?

— Да так! Заболтала она меня, короче. Я и прощелкал клювом. Видно, еще та мошенница.

— Что у вас за жаргончик? Охранником на зоне не служили?

— Нет! Но ведь все так говорят. У меня супруга, извините, тоже жаргончиком не брезгует.

— Говорят, — грустно согласился Кузмин.

— Теперь меня попрут с работы? Или под суд пойду? Вот не думал, не гадал! Под старость-то лет.

— Ковнов! Не буду я ничего говорить твоему начальству. И дела заводить не буду. Дыши ровно! Но клювом больше не щелкай! Хотя молодые девки и не до такого греха могут довести.

— Огромное вам спасибочко, товарищ майор! Больше не буду! Клянусь! Бес попутал!

Ни бывшая жена, ни Ольга не причастны к похищению Хоменко. Но кому-то он понадобился. А главное зачем? Зачем нужен больной человек без памяти и речи?

Звонок.

— Слушаю, товарищ полковник!

— Что у тебя с этим сумасшедшим?

Голос полковника был строг, что не обещало ничего хорошего. Почему-то этот Хоменко вызывал у него, полковника, такую неприязнь.

— Работаю.

— Значит, ничего. Так, Кузмин! Обнаружишь его, сам не лезь. Он очень опасен. Вызывай подкрепление! Я отдал приказ открывать огонь на поражение при сопротивлении или попытке бегства. Нечего с ним сюсюкаться. \то маньяк, Кузмин.

— Товарищ полковник! Нет же никакой уверенности, что он убийца. И насколько я его знаю, это не тот человек, который способен убить. Про таких говорят: мухи не обидит.

— Он сумасшедший. Он маньяк. Он способен на всё. Ты это можешь понять, Кузмин? Мы не знаем, что у него там в голове происходит. Это человек, который не отдает себе контроль. Я разговаривал с мэром. Он требует, чтобы мы в кратчайший срок закрыли эту проблему. Закрыли! Ты понял, Кузмин? Нечего размазывать сопли!

— Так точно!

— Давай!

Несчастный Хоменко! Сначала его хоронят заживо. Теперь вот хотят убить без суда и следствия. Убить за то, что он не совершал. А настоящий преступник между тем будет расхаживать по городу. Что делать ему, Кузмину? Если он не может найти и спасти Хоменко, то он должен найти преступника, который убил ту несчастную женщину. Надо узнать у Мясникова всё, что он накопал по этому делу.

Позвонил.

— Что у тебя, Толик, по убийству.

— Работаем в поте лица. Даром хлеб не едим, — бодро рапортовал напарник. — Одним словом, стараемся.

— Полковник в таких случаях говорит: значит, ничего.

— Можно и так сказать. Всех наркоманов перетрясли, бомжей. Ни одной зацепки. Вот сейчас обхожу близлежащие дома. Может быть, кто-то видел, кто-то слышал.

— А какой черт понес ее вечером шляться по городу? Магазины закрыты. Свежим воздухом можно было подышать и перед домом. Или сидела бы у сестры, гоняла чаи. Сестра-то что говорит? Как-то же она объяснила ей, зачем пошла в город?

— Да никак. Сидели, говорит. А потом сорвалась. «Пойду, мол, погуляю. Подышу свежим воздухом. А то я не привыкла сидеть так долго в четырех стенах. У нас в деревне-то постоянно во двор выскакиваешь». До этого ей позвонили на мобильник. Но сестра говорит, что не поняла, с кем она говорила. Но только, заметила, встревожилась.

— Кто звонил, не выяснил?

— Нет.

— А мобильник был при ней?

— Ну, да.

— Так узнай, кто ей звонил последний. Ты что не понимаешь, Мясников, что это и может быть зацепкой.

— Понял. Сделаем!

Не прошло и часа, как Мясников ему перезвонил. Голос у него был радостный, бодрый.

— Максим! Последним ей звонил муж. И что это нам дает? Не могу понять. На то он и муж, чтобы звонить жене. Наверно, интересовался, как она доехала, как устроилась у сестры.

— Вот что, Мясников, а давай дуй в отделение, я тоже там сейчас буду. И поедем в эту деревню к мужу. Что-то фамилия знакомая. Не тот ли это самый, что устроил дебош?

— Ты же вроде не при делах? В смысле, тебе же этим сумасшедшим приказано заниматься. А если узнает полковник? Мало не покажется! Он не любит своеволия.

— Это будет наша с тобой маленькая тайна

— Как скажите, товарищ майор. Я могила. Только и ты не светись особо. Поосторожней!

Первым делом заехали в совет. Глава администрации потер лоб.

— Новиков Андрей? Это вы по поводу убийства его жены? Какие-то есть новости? Что он за человек?

— Вы же тут в деревне всех знаете, как облупленных.

— Работает в ЗАО сварщиком. Если честно, то особой любовью товарищей не пользуется. Какая-то в нем обозленность на весь белый мир. Все плохие, всё плохо. Тяжелый характер. Ругает все начальство, начиная с Путина. Никто, мол, о народе не заботится. Если бы разрешили, то все бы уехали из этой страны, где ничего хорошего никогда не будет.

— Как с этим делом? Я имею в виду водку.

— Ну, выпивает. Но не пьяница. Работает. И сварщик он хороший. И дома вроде все делает.

— А как в семье у них?

— Да кто ж его знает. Чужая семья — потемки. Ну, живут. Жили, то есть. Беда-то какая!

— Ссорились?

— Да как сказать? Я, так сказать, со свечкой там не стоял. Может, и ссорились.

«Деревенский хитрован! — подумал Кузмин. — Да тебе первому сплетни приносят. Всё ты знаешь, про каждого в деревне. Не хочешь говорить. Значит, ссорились».

— Так вы говорите, что Андрей Новиков работает сварщиком в ЗАО?

— Ну, да. Так и есть.

— А где я могу найти его начальника, заведующего РТМ?

— Так вы это… у диспетчера спросите. Если кто куда едет, так ставят в известность диспетчера. Такой порядок. Так что всегда известно, где кто находится.

Диспетчер был парнишка лет двадцати пяти.

— Владимир Иванович? Если нет в РТМ, то может на полях или в город поехал. Сейчас посмотрим. Вы позвонить ему хотите или как? Встретиться, может быть?

— Я лично хочу встретиться.

— О'кэй!

Позвонил.

— Минут через двадцать подъедет к конторе.

Владимир Иванович подъехал на служебной «Ниве» вишневого цвета. Он был невысокий и пузатый.

— Андрей Новиков? Да как сказать? Нормальный мужик. Работает, не бухает. Нет, ну, дома, на гулянках-то выпивает. Не без этого. Но так, чтобы каждый день на малой кочерге, такого нет.

— Замкнутый?

— Да! Злой какой-то. Ну, мужики его недолюбливают. Кому такой бука понравится? Да! А тут с женой такое. Ждали ребенка. Вот только я не понимаю одного: а где был Андрей.

— В смысле?

— Ну, он в тот день взял отгул. Я так и подумал, хочет поехать с женой. И так и не понял: ездил он или не ездил.

— Ладно, Владимир Иванович! Спасибо вам!

А теперь к Новикову. А Мясников пускай осторожно поспрашивает соседей. Новиков должен быть дома. Взял отпуск. Похороны, то сё. В каком он состоянии, интересно?

Постучал в дверь. Никто не ответил. Зашел и снова постучал в дверь изнутри. Прислушался. В доме явно кто-то был. Пахло жареной картошкой и спиртным.

— Кого там еще принесло? — донесся из глубины хриплый голос.

Гостей здесь не любили. А тем более, если они в мундире и при исполнении. Новиков высок. Лицо кирпичного цвета. Недельная щетина. На столе початая бутылка водки и нехитрая закуска: сковородка с жареной картошкой, тарелка с квашеной капустой.

— Мент! Поймал изверга?

— Примите мои соболезнования.

— Засунь свои соболезнования знаешь куда!

— Горе водкой заливаем?

— Майор! Тебе чего надо? Мораль мне пришел почитать? Лучше бы бандитов ловил!

— Собирайте вещи, гражданин Новиков!

— Чего?

Новиков тяжело повернулся на стуле и смотрел в упор на Кузмина. Во взгляде его столько было ненависти!

— Вы арестованы по подозрению в убийстве гражданки Новиковой, вашей супруги. Возьмите самые необходимые вещи, которые вам понадобятся в камере. В прочем, вы знаете какие.

— Чего это ты, мент?

Новиков медленно стал подниматься, потянулся за кухонным ножом. Кузмин расстегнул кобуру.

— Этим самым ножичком ты и жену свою?

— Не ее я! А выблядка ее! — завизжал Новиков. — Не хотел я ее. Я же в него ткнул. Ну, в того, который был в ее пузе. Это вроде аборта. Я не думал, что она умрет.

— И убил обоих. Дитя-то уже шевелилось в утробе матери. А ты его ножиком. Он еще на свет не появился, а ты его ножом! Скот же ты, Новиков! Нет тебе оправдания. Я тебе, Новиков, не завидую. Не любят таких на зоне. А сидеть тебе придется очень долго.

Новиков опустился на стул, уронил голову и зарыдал на всхлип, по-бабьи, подвывая.

— Что я наделал.

Поднял заплаканное лицо.

— Майор! Будь человеком! Пристрели меня! Ну, вроде как оказал сопротивление, бросился с ножом. Прошу тебя! Чего тебе стоит? Не могу я! Что я натворил!