Часть 2

Поймав легкий шарф, выскользнувший из окна проплывающего мимо вагона, он снова глянул в показавшиеся ему знакомыми глаза.

– Не может быть! – в висках застучало и вырвалось громкое – Танюша!

Он пробежал вслед несколько шагов… Да – это она. Как может быть такое? Хотя … почему нет?

В тиши опустевшего дома он не находил себе места, вернее, своим воспоминаниям.

* * *

Он знал о ней много. Знал, что она – первокурсница, учится на программиста в группе, где одни девчонки и почти все с Урала. Как выйдут из аудитории на перемене, просто глаза режет: как на подбор – красавицы, а эта – с копной каштановых волос, кажется просто недосягаемой. Он заметил её давно, но не решался подойти и познакомиться; ему казалось, что нужен какой-то повод: и еще – сразу произвести впечатление – ну, чтобы заметила, запомнила. Он знал, что она не живет в общаге – их комнату выселили за какие-то нарушения – бредятина, в общем. И сегодня он опять мечтал – как подойти к ней, как заговорить, она всегда куда-то исчезает… она может вообще ускользнуть от него. От этой мысли даже в дрожь бросает, а он только мечтает, лежит на кровати, задравши ноги на спинку, и… думает о ней. Порой собственная нерешительность его просто бесила. Никогда для него не составляло труда познакомиться с девчонкой, он часто ловил на себе явно откровенные и тайные взгляды воздыхательниц. Но она… она была совсем другое дело. Увидев ее, он не мог сдвинуться с места: ноги становились чугунными, сердцебиение учащалось, язык пересыхал… А она пропорхнет мимо или щебечет с подружками. Правда, несколько раз он видел ее одну: конспекты читала или в столовой, но так и не решился приблизиться… Его мысли прервали возбужденные голоса.

– Что за шум, а драки нет? – нехотя оторвался он от собственных мыслей.

Это были его друзья, с которыми он прожил в общежитии три года. А с чего это они так вырядились? … Ах, да, сегодня же их, дипломников, чествуют.

– Саня, а ты чего разлегся? Говорильня закончилась, уже танцы во всю шпарят! – он лениво отмахнулся.

– Ты бы видел, девчонки-то с первого курса такой класс выдают – полный отпад…

– Первый курс?..

– Ну, да, программисты…

Его словно подбросило – через секунду он уже мчался с утюгом в гладилку…

«Как же я её найду в этой толчее? Похоже, весь техникум сюда собрался». В танц-зале, как и положено, царил полумрак. («Темнота – друг молодежи», вспомнил он расхожую шутку). Гремела музыка – быстрый танец. «Это хорошо, что быстрый, можно спокойно обойти весь зал и… Да, вот же они – уралочки-программисточки» Стайка этих подружек выделялась всегда и везде. «Она должна быть среди них…»

В центре живого кольца «зажигали» две девушки – на высоченных каблуках («Как можно на этих ходулях вообще двигаться? А эти танцуют… да еще как – весь зал на них смотрит!») Девушки поочередно выдергивали партнеров – парней и девушек, но мало кто выдерживал задаваемый ими темп, они соперничали друг с другом. Но какие они разные: одна вызывающе кокетлива – в каждом движении каприз, вычурность. А вторая… да это же она! Его бросило в жар: её движения как бы струятся, завораживают, манят, кажется, она парит над полом… Он смотрел на нее неотрывно… проводил ее взглядом и подошёл к ребятам.

– Ого, Саня, ну, ты даешь, – увидев его во всем белом, приятели даже присвистнули.

– Впечатление произвожу? – он расправил и без того широкие плечи, поправляя падающие на лоб волосы.

– Не иначе как ты решил завоевать чье-то сердце? – шепнул ему на ухо друг.

– А это … будем поглядеть, – он поискал ее глазами.

«Yesterday» – зазвучала его любимая битловская мелодия. «Я должен ее пригласить. Вперед!»

Он решительно посмотрел на нее через весь зал. Она стояла, отвернувшись от подружек, задумчиво рассматривая выходящие в центр зала пары: каштановые пряди обрамляли её лицо, шея изящно изогнута, а дальше – длинная линия, изгиб, напоминающий скрипку… Сердце заколотилось, и тут он поймал ее взгляд… Она смотрела на него, замерев…

«Эти глаза напротив

чайного цвета…,

эти глаза напротив,

что это?

Что это?» –

Вспомнилась песня из детства.

«Вот и свела судьба,

Вот и свела судьба

Вот и свела судьба…

Нас…»

Он понял: наконец-то она его заметила … А он не может отвести глаз, будто боится, что все исчезнет, как во сне – когда протягиваешь руку, а она тает, оставляя серебристое облако… Он любил этот сон, но – не сейчас… Он шел к ней, не видя ничего, кроме этих карих глаз с зелеными звездочками – вот они, уже совсем рядом!..

«Только не подведи,

только не отведи…

только не отведи глаз…»

Он увидел её лицо так близко первый раз: на белой коже милые золотистые веснушки проглядывали сквозь легкий румянец, губы изогнуты красиво, но не капризно, и какая-то фантастическая музыка в каждом изгибе её тела. Он стоял перед ней, казалось, уже вечность… Наконец решился: подал ей руку, воображая себя галантным кавалером, даже чуть поклонился и услышал свой голос:

– Можно вас пригласить?

В ответ ресницы её чайных глаз дрогнули, на губах отразилась чуть уловимая улыбка… смутившись, она оглянулась на своих подружек… Наконец, её маленькая белая ручка вспорхнула, подобно бабочке, и нежно опустилась на его ладонь. Ему захотелось поднести её к губам, ему даже показалось, что он это сделал. Но… Он только слегка сжал тонкие пальцы, боясь отпустить их, потянул к себе… И вот она сделала первый шаг к нему…

В висках стучало так, что почти заглушало музыку. Её руки на его плечах – они невесомы. Он берет ее за талию – такую тонкую, что пальцы можно сомкнуть в кольцо; спина… вот он – этот изгиб скрипки… В горле пересохло… он не может вымолвить ни звука – и не хочет. Легкая дрожь пробежала по всему телу, пришлось сделать глубокий вдох, чтобы унять ее. Его обдало волной дурманящего аромата ее волос… Кудряшки коснулись лица, странно – щекотно и приятно… В такт мелодии её тело, послушное малейшему его движению, плавно покачивается, как кувшинка на волнах… как ковыль на ветру… И этот новый аромат, он не мог надышаться… Внезапно музыка смолкла. Ему так не хочется, чтобы закончилось это волшебство. Её руки продолжают лежать на его плечах, она смотрит, слегка прищурившись, в уголках губ спряталась улыбка.

Он осторожно снял её руку со своего плеча, почувствовав, как та скользнула по его широкой ладони, подхватил ее чуть ниже локтя («под локоток…») и они пошли. «Куда? Зачем?». Ему вдруг вспомнился любимый мамин хрустальный лебедь… казалось, он несет драгоценную статуэтку – легкую, почти невесомую и очень хрупкую, которую надо вернуть на место…

Он не пошел к друзьям – только отошел на пару шагов, чтобы не опоздать и пригласить на следующий танец. Видел, как подружки окружили её, на миг потерял из вида, и сердце прыгнуло, испугавшись. Среди девчат она казалась спокойной, даже безразличной, но он улавливал её тайные, как будто нечаянные взгляды, и это давало надежду, что сегодня она не исчезнет… Никогда уже не исчезнет из его жизни.

– Белый танец, приглашают девушки! – объявил ведущий.

«Живая музыка» отдыхала. Из динамиков полилась мелодия старинного блюза «Маленький цветок»… Он узнал ее по первым вкрадчивым аккордам. Бросив быстрый взгляд в ее сторону, он уже было шагнул к ней, но тут та – вторая, с которой она танцевала в центре круга – направилась прямиком к нему. «Приехали…» Он перевел взгляд на нее в ожидании и уловил, как дрогнули ее ресницы…

Девушка подошла, бесцеремонно положила руку ему на плечо и жеманно прошептала:

– Разрешите вас пригласить? – его обдало пряным запахом чужих духов. «Разрешения нужно было спрашивать у подруги» – подумал он, усмехнулся, а вслух сказал:

– Извините, но я уже приглашен. – Он снял холеную руку с плеча. Его поразила холодность, сквозившая во всем облике красавицы, но чтобы не обидеть девушку своим отказом, мягко повторил:

– Меня уже пригласили, – и шагнул к той, которую ждал.

И тут увидел, как подвыпивший Севка по-свойски хватает ее за локоть:

– Детка (у него все детки), пойдем – оторвемся…

Он был готов отбросить нахала, однако, сдержался и попытался все обернуть шуткой:

– Ты что, девчонка? Белый танец…

– Какая разница, – не унимался Севка, отгораживаясь от него рукой. Он стоял почти между ними… Еще немного, и он вынесет этого ловеласа из зала…

– Тебе же сказано, – перешел он на жесткий тон, – девушка занята.

Вдруг тепло скользнуло по его руке, ее пальцы сжали его запястье… Он увидел в ее глазах почти мольбу: «Не надо…» и в следующий миг, повернувшись на каблучках, она уже шла, увлекая его за собой.

Её решительность придала ему смелости. Мелодия блюза, это почти танго… Снова она в его объятиях… он решительно прижал ее к себе одной рукой. Она вложила руку в его ладонь, приподнялась на пальцы, откинула голову назад и, замерев, посмотрела прямо в глаза, готовая следовать за любым его движением. Танго! Он любил и умел танцевать этот танец.

Сделав широкий шаг вперед, слегка наклонившись над ней, он рукой удерживал ее за спину и тут же почувствовал, как только что мягкая ладонь легла ребром за плечом. «Она тоже знает этот танец! Что ж, покажем класс…» Сделав мягкий полукруг, неся ее на своей ладони, он выпрямился. Несколько быстрых поворотов и длинных боковых шагов… Сложная дорожка-«елочка»… Топтавшиеся под «медлячок» пары отступили, давая им простор… Танцевать с ней было легко, она предугадывала все его движения. Мелодия, меняющийся ритм блюза вносили в их танец особое очарование… Они то замирали, то кружились… взметнувшись, падало и поднималось ее гибкое тело, послушное его рукам… Одинокая гитара пела о своем:

«Только не подведи…

не отведи

глаз!»

Близится заключительный аккорд… Он сделал шаг вперед и начал наклоняться над ней, удерживая ее за спину… почувствовал, как она доверилась ему, отклоняясь назад… гибкая и легкая… уже почти параллельно полу… Финальная кода… он поднял ее. Они стояли, не разнимая рук.

Вспышка света вернула его к действительности. Бессменный ведущий Димка бодрым голосом объявил «Ручеек». Он держал ее за руки и к ним начали пристраиваться пары и вот они уже в самой середине … парни и девушки побежали по ручейку, выбирая партнеров… «Сейчас уведут…» – промелькнуло у него. И он нырнул в ручеек, потянув ее за собой, они опять оказались совсем рядом

– Бежим отсюда? – прошептал он ей в самое ухо.

– Бежим… услышал он сквозь смех.

Наконец они вынырнули из «ручейка». Он посмотрел в ее смеющиеся глаза.

– Пойдем, погуляем?…– это получилось так просто, как будто он её давний знакомый или даже друг. И в ответ услышал такое желанное:

– Да.

Они стали пробираться к выходу. Все та же подруга поймала ее за руку, когда они проходили мимо:

– Таня, ты куда?

– Никуда, – усмехнулась она, даже не обернувшись.

Танюшка-веснушка, значит…

Они вышли в холл и встали у окна.

– Значит, вас Таня зовут?

– Да… – кивнула она.

Он протянул ей руку, изо всех сил стараясь скрыть свое волнение.

– А меня Александр, – можно бы щелкнуть каблуками, но он только слегка наклонил голову:

– Можно – Саша, или Саня… (так звали его друзья) или …

– Лучше Саша, – эта неожиданная фраза остановила его.

Её лицо стало серьезным, нет, нарочито чопорным, длиннющие ресницы опустились, прикрыв чайные глаза, подбородок округлый, но такой упрямый, вздернулся вверх, едва уловимые ямочки на щеках предательски выдавали тщательно спрятанную улыбку, вся она вытянулась в струнку и прозвенела в тон гитарной струне:

– Татьяна, – её рука опять, как в первый раз, легла в его ладонь, и ему захотелось коснуться её губами, но он опять не решился.

– Лучше Танюша, – подхватил он шутливый тон, слегка прищелкнув каблуками, и дружески подхватил ее под руку.

Они оба засмеялись, и он понял, что уже больше не смотрит на неё со стороны, а вот она – здесь, рядом, она с ним!

Так началась история его любви…

* * *

Звонок в дверь вернул его к действительности.

– Кто? – спросил он, машинально открывая дверь.

– Телеграмма, распишитесь, – девушка протянула ему бланк и ручку.

– Таня?

– Что? Распишитесь, пожалуйста…– девчачий голос вернул его к действительности.

– Извините, где расписаться?

– Вот здесь… да вы не волнуйтесь: хорошая телеграмма, – девушка протянула поздравительный бланк.

«милый папулечка зпт мы хорошо устроились тчк любим скучаем твоя Танюшка»

Он положил телеграмму на столик, коснулся тонкого шифона

– Твоя Танюшка… Моя Танюшка, – вдохнул аромат, прижав к лицу холодный шелк.

* * *

Взявшись за руки, они шли по темной улице… Выпавший днем снег таял, превращая дорогу в сплошное месиво… Пару раз Александр подхватывал Таню на руки, чтобы перенести через лужу. Она прижималась к его плечу:

– Нет, нет … отпусти, а то я упаду.

– Упадешь, если я тебя отпущу. Отпустить? – он остановился посередине лужи.

– Нет, нет … иди, только быстрее.

Он поставил ее на бордюр.

– Ты ноги промочил, – она достала из кармана очки, одела и пыталась рассмотреть.

– Ерунда, главное, чтобы твои были сухими…

Он спрашивал – она отвечала. Казалось, они встретились после долгой разлуки и каждый торопится заполнить этот пробел. Они наперебой рассказывали друг другу, что случилось за время «разлуки»: чему научились, что узнали. Они шли по вечернему городу и не замечали ненастья: в каждой капельке дождя для них двоих было солнце.

Когда, наконец, они вспомнили о времени, было далеко за полночь…

Поднялись на ее этаж, она тихонько постучала в дверь, надеясь, что кто-нибудь из девчонок услышит и откроет. За дверью послышались шаги, шуршание и все стихло… разбудить хозяев квартиры – неизбежный скандал. Постояв у закрытой двери, они вернулись на первый этаж, встали под лестницей, прислонившись к батарее – замерзли. Саша расстегнул куртку, укрыл ее и прижал к себе.

«Сейчас он меня поцелует, как мне быть? Разве можно вот так, в первый же день…» Она опустила лицо. Но вот он положил её голову к себе на грудь, обнял.

«Как мне хочется тебя поцеловать, но в первый же день...» Голова кружилась от ее близости. Казалось, весь мир исчез, осталось только то, что было в его объятьях, вся Вселенная в его руках…

Обхватив его руками под курткой и прижавшись к груди, она слышала, как бьется сердце… удары были такими сильными, что чувствовались через рубашку. Было страшно шелохнуться в этих теплых объятиях, и она слушала музыку его сердца, затаив дыхание. Теперь, ощущая его сильное тело, она не чувствовала себя беззащитной, готова была доверить ему свою жизнь… доверить себя безраздельно.

Всю ночь они бродили по улицам, заходили в какой-нибудь дом погреться и говорили, говорили, говорили… Она уже все рассказала про себя и, казалось, все знает о нем…

– У меня такое чувство, что я тебя всегда знала, как будто мы просто давно не виделись.

– У меня так же… еще на танцах, когда только подошел к тебе.

– Я тебя до сегодняшнего дня не видела. Просто удивляюсь, как я тебя не заметила все эти месяцы?

– А вот я тебя давно заметил…

– Чем докажешь? Не верю, придумываешь!

– Ну, помнишь ты в сентябре из колхоза приезжала на несколько дней?

– Что-о-о?

– Тогда общага почти пустая была, только выпускной курс на практике, я тебя сразу заметил.

– Да, я приезжала, заболела… И ты хочешь сказать, что ты с самого сентября … – Слова застряли в горле.

– Да, а потом я тебя видел на переменах, когда мы в общем корпусе занимались, и в кабинете радиотехники. У нас «пара» после вашей группы была.

– Что-о-о? – ей вдруг четко вспомнилось: толпа ребят вечно подшучивающих и бросающих им вслед реплики, типа: девочки, а где можно с вами встретиться, откуда такие красавицы и прочее в том же духе …

– Я прибью тебя! Я же слепня, я ничего же, ну ничегошеньки не вижу, но ты, Сашка… Ты… Мы могли бы уже полгода быть вместе, а теперь … Через месяц защита… и ты уедешь!

–- Месяц – и вся жизнь! Прости, – он поцеловал ее глаза, наполненные слезами, – прости, я эгоист, я смотрел на тебя, любовался. Я видел тебя во сне. Но… я не мог подойти, ты мне казалась такой недосягаемой, и я боялся, что ты прогонишь меня. Я никак не решался подойти, – неожиданно для себя признался он.

– А сегодня, думаю: все! Будь, что будет! … Вот… – он заглянул ей в глаза. – А ты, такая родная, такая любимая… – испугавшись собственных слов, быстро добавил.

– Давай днем в кино сходим, я зайду за тобой, можно?

В ответ она только кивнула, боясь, что стук, нет — грохот! ее сердца слышен на весь дом.

Наконец девчонки открыли дверь, а он остался снаружи.

– Ты, что, обалдела, где всю ночь была?

Она в ответ только улыбнулась. Полные слез глаза сияли таким счастьем, что девчата замолчали, как-то по-новому разглядывая ее…

Он шел прямо по лужам, не замечая промокших ног, и даже пнул по журчащему ручейку, а тот рассыпался сотней блестящих капель. Уже светало. Подойдя к общаге, он свистнул, ребята открыли окно на лестничной клетке. Ловко забрался на козырек запасного выхода и через пару минут уже шел, затаенно улыбаясь, по длинному коридору.

У них впереди был целый месяц…

* * *

Александр достал деревянную шкатулку, в которой хранились документы, там под картонкой лежал конверт… Он так и не решился выбросить его – это было ее последнее письмо. Она писала, что будет проезжать через станцию, и он может ее встретить.

Он был на станции и, как трус, смотрел из-за дерева… Он не простил, не простил измены: ведь друг не мог соврать… А друг писал, что видели ее и точно знают, что встречается с местными ребятами, «крутит шашни напропалую», а она и не оправдывалась: «Кому ты веришь? Мне или сплетням? Я люблю только тебя». Из армии его встречала другая… День свадьбы был уже назначен…

И вдруг неожиданно это письмо… «Я буду проездом, можешь встретить, если еще любишь…» Он видел, как она вышла из вагона с сумкой в руке, оглядывая перрон, такая любимая и далекая… Он смотрел сквозь накатившие слезы и прощался со своей любовью.

Нет, с любовью невозможно проститься, я все еще ее люблю… Люблю ее в своей дочери

«Эти глаза напротив чайного цвета»

Почему у моей дочери ее глаза?

Потому что любовь остается навсегда…