Прорастали цветы сквозь асфальт... Глава 8

ГЛАВА 8. Дежурный по части.

Парицкий зашёл в часть с «чёрного хода», по тропинке, ведущей к малоприметной калитке в задней стене забора. Готовясь к дежурству, он зашёл в длинный сарай, где располагались туалеты, и где он бывал очень редко, и остолбенел от удивления.

Туалеты, готовясь к сдаче дежурства, никто не убрал. И очевидно, это не делалось в течение всей зимы. Запах азота и летучих веществ бил по дыханию. Повсюду, как на минном поле: «коровьи лепёшки», лужи, ручьи…

Парицкий направился на КПП. Там его ждал прапорщик Тарасюк, в предвкушении сдачи дежурства.

— На! Подписывай, — открыл он журнал сдачи-приёма. – Всё без происшествий!

— Как это без происшествий? — усомнился Парицкий. – А туалеты не убранные стоят…

— А их давно уже никто не убирает ,– отмахнулся Тарасюк.

— Ну и что? Теперь их совсем убирать не надо, что ли? – настаивал лейтенант.

— Я убирать не буду, — напряжённо отрицал Тарасюк. – Если тебе так надо, бери роту и сам убирай.

— Вот ещё, — не уступал Парицкий. – Это твоя обязанность, сдать дежурство, как положено.

— Да их уже полгода не чистили! Они полгода вот так простояли! – горячился Тарасюк. – Что, на мне свет клином сошёлся, что ли?

— Подписывать не буду, пока не уберёшь! – не уступал Парицкий.

— Да пошёл ты… — прапорщик в гневе бросил журнал на топчан и вышел из КПП, хлопнув дверью.

Вскоре его фигура замаячила в сторону посёлка на той же тропинке, по которой появился Парицкий.

У ворот засигналил тёмно-зелёный УАЗ комбата. В будку КПП тяжеловесными шагами вошёл командир отряда Шульман.

— Как служба, лейтенант?

Парицкий отрапортовал и добавил:

— Прапорщик Тарасюк покинул часть и не сдал дежурства, – Виктор протянул Шульману неподписанный журнал.

— Я разберусь, — Шульман кинул журнал на стол и прошёл на плац.

Парицкий решил проверить, что твориться на кухне, а заодно и позавтракать. Он вошёл в офицерскую «кандейку», находившуюся неподалёку от котлов с пищей.

— Принеси пайку, — сказал он повару.

Повар появился не сразу, принес миску каши с куском холодной рыбы.

Виктор взглянул на большое блюдо, горкой уложенное мясом, стоявшее перед толстяком-начпродом. Напрод медленно, с упоением разжёвывал очередной кусок мяса и запивал из кружки.

— Что это? – спросил Виктор.

— Пайка, — смущённо произнёс повар. – Вы же просили пайку?

— Давай, неси по-хорошему! – воскликнул Парицкий и грозно посмотрел на повара.

— Так бы сразу и сказали, — недовольный повар унёс миску назад.

Вскоре он вернулся с миской побольше, наполненной не только кашей, но и мясом, и тушёными овощами.

— Вот так бы сразу, — процедил лейтенант.

Повар зло посмотрел, но промолчал.

На пороге комнатки появился прапорщик Тарасюк.

— Совещание начинается, все в штаб! – крикнул Тарасюк и хлопнул дверью.

Майор медленно продолжал жевать мясо, запивая «Столичной», не обращая внимания на то, что происходит вокруг.

Парицкий тоже не спешил. Сегодня он дежурный по части.

Снова появился Тарасюк.

— Уже совещание идёт, а вы тут сидите. Комбат приказал бросить всё и идти!

— Сейчас, — бросил начпрод. – Вот только докушаю, — умиротворённо добавил он.

Майор тяжело поднялся и подошёл к котлам.

В комнату снова забежал Тарасюк.

— Вы что, совсем уже обнаглели? Комбату не подчиняетесь? – закричал он.

Он нагнулся и с усилием опрокинул стол.

Тарелка с кашей соскользнула на мундир лейтенанта. Парицкий вцепился в Тарасюка, выталкивая его из кандея.

— Ну, смотрите, комбат вам покажет! – Тарасюк удалился, отряхиваясь и ругаясь.

Парицкий отправился в штаб. Постучал, вошёл в зал Красной комнаты.

Пятна, остатки от каши, сияли на его шерстяном кителе.

В зале раздался дружный хохот.

— Вы театрального училища случайно не заканчивали? – спросил стоявший за кафедрой подполковник Шульман.

— Нет, товарищ комбат. Прапорщик Тарасюк ударил меня, старшего по званию, разбил часы, — Парицкий демонстрировал залу треснувшее стекло часов.

— Садитесь. Не будете опаздывать, — отправил его Шульман на место.

— Так я сегодня дежурный по части, я не должен в совещании участвовать! — удивлялся Парицкий.

— Должен… Не должен… Будете!!! – лицо Шульмана побагровело, он указывал Парицкому на стулья в конце зала.

— С сегодняшнего дня будете читать политинформации, — разъяснял комбат. — В шесть-пятнадцать, как штык, в Красной комнате! Вас, Парицкий, это касается! Малкин, проследите, чтобы Парицкий читал завтра и всю неделю политинформации. А если будет читать плохо, то заставим читать до конца службы! – неистово командовал Шульман.

— Я не замполит! – отнекивался Виктор.

— Ничего, мы из Вас сделаем замполита! – злорадствовал Шульман. – Научим Родину любить!

— А я её и так люблю, — лепетал Парицкий, но его уже никто не слушал.

Виктор вернулся в пищеблок, взял ключи у повара, открыл комнату хранения продуктов, осмотрел стеллажи. Главного, что требовалось, половины говяжей туши, на месте не оказалось. У входа за Парицким наблюдали два азиатского вида бледных повара.

— Где мясо? — злобно спросил лейтенант.

— Не знаю, — залепетал один из поваров. — Мы не брали.

— А кто брал? — Парицкий внимательно всматривался в повара, того, что постарше. — Кому ты давал ключи? Если ты мне сейчас не скажешь, куда делась туша, я из тебя лепёшку сделаю! — закричал он.

Повар исподлобья смотрел на лейтенанта, озирался по сторонам и молчал.

Парицкий не выдержал. Он набросился на повара и принялся бить его, словно перед ним был не человек, а боксёрская груша. Несчастный повар что-то бормотал, прикрывая руками лицо.

В этот момент в пищеблоке появился солдат, работавший водителем, ежедневно привозивший в часть продукты. Смышлёный паренёк из Львова, он был обычно в курсе всего, что происходило на кухне.

— Товарищ лейтенант, он не виноват! — зароптал шофёр. — Повара мясо никогда не берут. Его взял кто-то из блатных.

— А кто тогда? — выпалил Парицкий.

— Не знаю, не видел, — следовал ответ.

Виктор развернулся и вышел.

Перед утренним разводом он доложил Шульману о пропаже.

— Чтобы мясо достали откуда угодно, хоть из-под земли! — приказал командир части. — Иначе, лейтенант, Вы у меня из нарядов вылезать не будете!

И всё же в этот день ни на завтрак, ни на обед, ни на ужин батальон мяса так и не получил. Солдаты брели из столовой голодные, недовольные, ругая, почём свет стоит, такую еду и такие порядки.

В сумерках Виктор прохаживался по плацу, когда к нему подошёл второй повар и негромко произнёс:

— Товарищ лейтенант, я знаю кто украл мясо!

— Кто? — недоверчиво покосился на него Парицкий.

— Бывший старшина третьей роты Султанов! Это он с дружками ночью на кухню приходил, а потом они устроили пир в хлеборезке! Только, пожалуйста, не говорите никому, что это я Вам сказал, а то они меня убьют, — взмолился повар.

— Хорошо, — обещал Парицкий.

Повар убежал.

Виктор решил опросить самого Султанова. Вызвал его в ротную канцелярию, посадил напротив, и битый час задавал хитрому казаху различные вопросы. Султанов от всего отпирался, делал удивлённое лицо, говорил, что его оклеветали. Парицкий осмотрел хлеборезку. Нигде не было следов ночного веселья. Хлеборезы навели здесь чистоту и порядок.

Парицкому предстояло сдать дежурство. Он построил третью роту, отдал приказ о чистке туалетов. Личного состава набралось немного, не более взвода.

— А почему нас? Мы в прошлый раз чистили! – раздались недовольные голоса. – Сейчас очередь второй роты! Всё мы, да мы…

— А потому, что плохо чистили! Всю грязь оставили! – парировал Парицкий. – Как гадить, так третья рота! А как убираться – так вторая! Ишь чего захотели! – передёрнуло лейтенанта.

— А что так мало людей? – спросил он у сержанта Галеева.

— Лейтенант Малкин увёл с подъёма на 9-й дом. Там аврал, людей не хватает, — мрачно произнёс Галеев. – Здесь только те, кого врач освободил, да дежурные по столовой, – добавил он.

«Инвалидная команда», подумал лейтенант, отправляя их на уборку.

— Через час зайду, проверю! – крикнул Парицкий, замыкавшему взвод сержанту.

Через час Парицкий зашёл посмотреть, как движутся дела на очистке уборных. В туалетах никого не было. Солдаты разбежались: кто на стройку, кто в столовую, кто в санчасть.

Виктор вернулся на КПП. Каково же было его удивление, когда принимать дежурство явился не кто-нибудь, а прапорщик Тарасюк.

— Ну что, убрали? – довольно улыбался он. – Пойдём смотреть!

— Так сегодня же Мерзлов должен дежурить? – Парицкий сверлил Тарасюка непонимающим взглядом.

— Комбат поменял нас местами. Мерзлов пойдёт в другой раз вместо меня. Так что, давай, показывай! – Тарасюк с миной удовольствия на широком лоснящемся лице потирал ладони.

— А что показывать? – отвечал лейтенант. – Я послал третью роту на уборку, а они самовольно ушли на объект, на девятый дом. Там сейчас аврал, сдача комиссии предстоит. Так что показывать нечего, — Парицкий развёл руками.

— А мне плевать! Как хочешь, так и убирай! – разъярился Тарасюк на молодого лейтенанта.

На КПП вошёл подполковник Шульман.

— Дежурство сдали? – спросил, выслушав доклад.

— Нет, — отвечал Парицкий

— А почему? – с пристрастием интересовался Шульман.

— Я послал третью роту, а они сбежали на стройку, — оправдывался лейтенант. — Товарищ подполковник, у меня сегодня день рождения. Отпустите… — взмолился Парицкий.

— Пока не уберёте, из части не уходить. А уйдёте, пеняйте на себя! Я Вас на гауптвахте сгною! Будете там клопов кормить! Разжалую! В дисбат отправлю! – шумел Шульман, выкатив на Парицкого свои волоокие, налитые кровью глаза. – Шагом марш чистить туалеты! – приказал он.

Виктор сделал вид, что подчиняется, направился в нужную сторону. Подойдя же к «коровнику», незаметно покинул отряд через открытую калитку в заборе.

Среди присыпанных снегом болотных кочек впреди замаячили какие-то солдатские фигуры. Сержанты Султанов и Нурджигитов стояли напротив круглолицего Чауш-оглы, и замолчали, завидев офицера.

На снегу вокруг рядового краснели мятна крови.

— Что вы тут делаете? — поинтересовался Парицкий.

— Разговариваем. Солдата воспитываем, — показал Султанов на рядового. – Плохо служит, Чауш. Не хочет мыть полы.

Султанов напряжённо смотрел на лейтенанта.

«Деньги, что ли вымогают, подлецы? – подумал Парицкий. – И что с ними делать?»

— Немедленно отправляйтесь в часть! – приказал лейтенант. – И чтобы больше ничего подобного я не видел. И если увижу у кого-то синяки на построении, то Вы лично, Султанов, за это ответите! – отрезал Парицкий.

Султанов и Нурджигитов неохотно двинулись к запасной калитке. Сзади за ними плёлся рядовой Чауш-оглы.

Поздно ночью в дверь комнаты № 7 громко постучали. Тяжело и настойчиво. Парицкий сел на кровати. Чей-то мощный удар ногой выбил дверь. Она раскрылась нараспашку, ударилась о вешалку, в комнату хлынул слабый свет из коридора.

Какие-то люди вбежали, набросились на Виктора, кинули одеяло ему на голову, принялись избивать. Навалились и методично наносили удары в лицо.

— Суки, что вы делаете! – закричал он. – За что?

Они тыкали одеяло ему в рот, стараясь заставить замолчать, пыхтя и ругаясь. Он, собрался силами и, расталкивая их, вскочил. Оттолкнул одного, второго. Две тени метнулись к выходу.

— Уходим! – прохрипел столь знакомый Виктору голос прапорщика Тарасюка.

Нападавшие скрылись в тускло освещённом проёме.