Чт о делать-то, а?

Что делать-то? А?

У мужчины были детские глаза и модная недельная щетина.

— Извините, пожалуйста, — сказал он. — Выслушайте меня! Всего лишь одну минуту… Я сам из Иркутска, работаю механиком на заводе. Ехал домой с пересадкой в Новосибирске. Моим соседом оказался один… Выпили мы с ним. И я как-то сразу уснул. Может, он мне чего подсыпал. А когда проснулся, ни вещей, ни денег нет. Вылез я тут в Новосибирске. Второй день на вокзале живу, билет купить не на что… Не ел… Вот такие дела…

— Да, — согласился Маслов, — дела, конечно, невеселые.

Мужчина, немного помявшись, преодолел стыдливость и спросил:

— Вы не могли бы мне помочь пятьюдесятью рублями?

И тут же скороговоркой:

— Нет, не подумайте, что я какой-нибудь мошенник… Я вышлю, сразу же, как приеду. Вы мне скажите свой адрес! Вот мой паспорт!

Маслов протянул руку. Мужчина, так и не достав из внутреннего кармана паспорта, с удивлением посмотрел на масловскую протянутую руку и почему-то спросил:

— Что?

— Вы мне, кажется, хотели паспорт показать.

— Паспорт?

— Вы сказали: «Вот мой паспорт!» И полезли во внутренний карман за паспортом.

— Ах, да! То есть… это… я совсем забыл. Паспорт-то тоже украли.

— Ах, вон оно что! Вот не повезло-то! — посочувствовал Маслов. — Теперь вам без паспорта и билет не продадут.

— Это…это ерунда. Кого-нибудь попрошу, пусть уж купят.

— Ах, да! Конечно! Только в вагоне-то контролер. Опять скажет: «Давай паспорт!» Сейчас без паспорта-то никуда не уедешь.

— Не уедешь, — согласился мужчина. — Такие вот дела!

— А что ж вы в полицию не заявили?

— В полицию?.. Да, я… знаете, не подумал как-то… Да и ну эту полицию! Не люблю я как-то. Хе-хе-хе!

Маслов тоже добродушно захехекал.

— Кто же ее любит? А вас как звать, величать-то?

— Величать?.. А!.. Это… Юрик. Юрий Петрович Захаркин. Захаркин — фамилия моя… Сам-то я из Иркутска. Вот попал в Новосибирск. Жена волнуется. Еще вчера должен был приехать. Сердечница она у меня. Как бы чего ни случилось. У самого вот сердце ноет.

— И детишки есть? — поинтересовался Маслов.

— Есть. А как не быть? — без всякого энтузиазма проговорил мужчина. — Трое то есть. Но выросли уже. Человек-то я немолодой.

— Немолодой… Плохо вот только, что паспорта нет. Как сейчас без паспорта-то?

— А давайте я ваш адрес запишу? Я сразу вам деньги, как только приеду. Телеграфом! Сразу!

— А что? Запишите! У вас и ручка есть?

Мужчина хлопнул себя по куртке и смутился.

— Нет… вот знаете… то есть нет. А у вас.

— А у меня есть. И записная книжка есть.

— Так вы… того… запишите! И дайте мне адрес. Я сразу же… как только. Вы уж не беспокойтесь!

Маслов хмыкнул.

— Да чего ж мне беспокоиться? И не вышлите, так не велика беда. Сейчас пятьдесят рублей — деньги не великие.

— Да вот, когда их нет, то и пятьдесят рублей — деньги великие.

Маслов сузил глаза и заговорил почти шепотом:

— А вообще тебе не пятьдесят рублей нужно мне выслать.

— А сколько?

— Сто… Пятьдесят-то рублей я тебе ровно неделю назад дал. Или не хватило на билет?

Мужчина сделал шаг в сторону. Но Маслов схватил его за воротник куртки и притянул к себе.

— Отпусти, козел!

— Ты не шипи! Не шипи! А то я ведь и полицейского могу крикнуть… Вот мне интересно… Сколько ты зарабатываешь?

Мужчина молчал, быстро вращая зрачками по сторонам.

— Ну, если, допустим, даже за день обуешь на полтинник десять таких лохов, как я… Это пятьсот. Допустим, ты работаешь даже с выходными и праздниками. Двадцать дней в месяц… Это будет… умножаем… десять тысяч…Ни фига себе! А я горбатюсь на заводе за пятнашку. И ту дают раз в три месяца.

Маслов присвистнул.

— На хрена попу гармонь! Тут годик потолкаешься и машинешку купишь. Куда же ты деньги деешь?

Мужчина молчал.

— Да начхать мне на твои деньги! Ты мне в душу плюнул! — с горечью проговорил Маслов. — Ведь я же, может быть, впервые в жизни себя человеком почувствовал. Я помог другому, я сделал доброе дело! Я, когда приехал домой, — меня жена не узнала. Я весь вечер песни пел. Я первый раз за последние двадцать лет сказал ей, что я ее люблю. Я гордился собой. Я спину выпрямил. Я, может быть…

Маслов оглянулся по сторонам и шепнул почти в самое ухо мужчине:

— В Бога поверил… Что же ты, гад, наделал? У тебя, что, совсем памяти нет? Тебе мало других лохов? На вокзале сейчас, может быть, тысяч десять народу. Тебе, что, некого было выбрать?

Маслов почувствовал, как предательски защипало глаза. Только этого еще не хватало.

— Убивать таких, как ты, надо! Фашисты! Подонки!

Всё-таки мужчина выбрал момент, когда хватка Маслова ослабла, он крутанулся и вывернулся на свободу. Глядя на его спину, которая вот-вот должна была исчезнуть в многолюдной вокзальной толкучке, Маслов какое-то время что-то мучительно вспоминал. Потом бросился следом.

— Стой! Ты! Как там тебя? Стой, тебе говорю!

Мужчина прибавил шаг.

Маслов, не обращая внимания на возмущение, расталкивал стоящих на его пути людей. Догнал он мужчину уже в подземном переходе. Тот чуть присел, согнув ноги в коленях, и прикрыл голову руками.

— Ты чего это? — спросил Маслов. — На, вот!

Он сунул ему в карман пятидесятку. Отошел, остановился и погрозил ему кулаком:

— Если ты мне еще раз попадешься, убью, гадина!

И зло ударив по гранитной стене, Маслов быстро зашагал прочь.