Почему я не люблю кошек

Кошки тёплые, мягкие, пушистые, мурчать умеют, разве их можно не любить?

Ещё как можно! Моя нелюбовь к хвостатым началась в психушке — точнее в её замечательном дворе, усыпанном солнышками одуванчиков.

Само здание — обычный пятиэтажный барак, построенный из красного кирпича. С годами он приобрёл малиновый оттенок, но приветливей не стал. Фасад украшен белыми пластиковыми окнами, но они стыдливо прячутся за кривыми ржавыми решётками.

А двор у дурдома сказочный. Летом берёзки шелестят, травка зеленеет, котики по важным делам бегают. А зимой он закутывается в белое, пуховое одеяло снега и дремлет. Кажется — сны у него волшебные. И вся эта красота прячется за глухим забором, а поверх него натянуты аккуратные рядки колючей проволоки. Может быть, поэтому там так тихо и благодатно.

Не очень буйных пациентов отпускают гулять — после тихого часа, когда бурная работа амбулатории заканчивается. Днём же там можно повстречать только медиков — они выбегают глотнуть воздуха или никотина — и кошек.

С незапамятных времён двор и подвал дурдома предоставлялись в безраздельное пользование многочисленных кошачьих семейств. Всех мастей, возрастов и статей, какие себе можно представить. Они привольно, хотя и не всегда мирно сосуществовали, питаясь отходами с кухни. А работники, посетители, пациенты психушки считали святым своим долгом подкормить «несчастненьких» — хотя их сытым мордам вполне могли бы позавидовать многие из домашних животных.

Сколько их там жило, никто никогда не считал. Как при таком кошачьем многообразии лечебница проходила периодические санитарные проверки, тоже остаётся неясным. Идиллия продолжалась до тех пор, пока на диспансер не обрушилось известие, что с инспекцией приедет сам премьер-министр. И почему? Потому что больничные бюрократы перестарались, расхваливая местное отделение реабилитации наркоманов.

Самое грустное, что стационарное отделение реабилитации на ту пору находилось в другом здании. Оно ютилось на окраине города, а поликлиническое состояло из одного доктора и половинки медсестры.

Что тут началось! Вавилонское столпотворение не идёт ни в какое сравнение.

Круговерть задела даже полусгнивший забор, мирно доживающий свой век напротив окон больницы. Его затянули огромным баннером, с номером телефона, для желающих бросить курить. Когда забор не выдержал ответственности и рухнул, открыв заваленный мусором пустырь, на месте падения собралось восемь областных руководителей высочайшего ранга, чтобы обсудить проблему. Пока обсуждали, доблестные полицейские никому не позволяли выйти из здания психушки, что было особенно приятно для тех, чей рабочий день закончился.

На два месяца спокойная жизнь психушки превратилась в самый настоящий дурдом, именно в том смысле, какой в него вкладывают обыватели. И тут кто-то вспомнил, что лучшие друзья психов нарушают санитарные правила.

Кошек отравили.

Выйдя в обеденный перерыв подышать свежим воздухом, я увидела перед собой два больших чёрных мешка для мусора, набитых под завязку. Что там кошки, я поняла из матюгов двух рабочих, что курили неподалёку. Они решали, кому очищать подвал, а кому чердак.

Я никогда не курила, но у меня было ощущение, что табачный дым пропитал меня всю, как будто я стояла не во дворе, а в прокуренном до синевы помещении, где ничего не видно и невозможно дышать.

Психушка благополучно пережила высокий визит, ведь он так и не состоялся. А мне пришлось уволиться. Почему? Потому что с тех пор я перестала любить кошек, особенно тех, что снова появились под окнами кухни.