Памятник

Вот то самое место. Находить его всё труднее. Полянка, окружённая когда-то молодыми деревцами, теряется, растворяется в густой листве крепких великанов.

— Кажется, за этим кустом, — говорю я и обхожу шиповник, усыпанный ягодами.

Да, это оно. Высокая ветвистая липа вобрала в себя детский велосипед, и подняла на высоту человеческого роста. Кручу ржавый обод колеса, на котором еще сохранились остатки ссохшейся резины.

— Володь!.. Володя! — зову сына.

Воспоминания нахлынули прохладной волной, пробежали по спине мурашками. Тогда неподалеку стояла деревня, а вместо пения птиц слышалась немецкая речь.

Я, семилетний Мишка, в тот день так вцепился в найденный в развалинах посёлка велосипед, что ни мать, ни Владимир Евгеньевич — один из двоих солдат, вышедших из окружения, пробивающихся к своим и оставшихся в нашем доме переночевать, — не смогли отобрать его. Боец схватил меня вместе с «сокровищем» и побежал к посадке, за ним мать и второй солдат, с моими младшими сёстрами, обхватившими обгоревшую шею с обеих сторон.

— Тихо, девоньки, тихо, — через каждые несколько шагов повторял он.

На рассвете немцы вошли в деревню. Спасибо деду Коле, — прибежал к нам, разбудил. Но был один человек, которого пулей отблагодарить стоило. Давно Макар к нашей матери, отца на войну проводившей, клинья подбивал, да всё напрасно. А тут она солдат пригрела, Макар немцам её и выдал, отомстил, значит.

— Мы их отвлечём, бегите к реке, — сказал Владимир Евгеньевич, согнул два молодых побега, и обвязал ими велосипед. — Ты его пока оставь, никуда лисопед не денется, я его вишь как завязал, — узел такой, специальный. Давай за мамкой скачи, да сестрёнок подгоняй. Мы немчуру пуганём и покатаемся с тобой вечерком.

Помню, как немец хотел подпалить дом, но раздался выстрел и он, схватившись за руку, свалился в траву. Затрещали автоматы, захлопали винтовки, да ответить нашим нечем было, патрон-то один был на двоих. Тот выстрел помог нам уйти. Отчетливо помню крик: «Володя!», автоматную очередь и тишину.

Помотала нас жизнь, вернуться смогли только после войны. Деревни к тому времени не было, — немцы сожгли, когда отступали. А лисопед я нашёл, — обхватила его липа и никому не отдала, как и говорил солдат…

— Володь, вот тот велик, помнишь, я тебе рассказывал? — говорю я подбежавшему сыну.

— Пап, а дерево мне его не отдаст?

— Мы тебе на день рождения новый подарим. Ух, сколько цветов собрал!

Володька нарвал ромашек на поляне и вместе с купленными гвоздиками мы возложили их к живому памятнику двум русским солдатам.