Кататония

В комнате с мягкими стенами я смотрю в окно.

Смотрю на голубое небо и белые облака.

Смотрю на черные тучи и косые лучи дождя.

Смотрю, как ветер кружит листву и мусор.

Я смотрю на яркое солнце и холодную луну.

Я чувствую, как кто-то прикасается ко мне.

Я слышу, как кто-то говорит «Все будет хорошо».

Я чувствую, как мне закатывают рукав.

Чувствую боль. Секундную боль где то там на сгибе локтя.

Слышу, как кто-то говорит «Пора бы баиньки. Вот и хорошо. Хороший мальчик»

Я бы, наверное, подумал, что я не мальчик, но я не хочу.

Я просто смотрю в окно. А через минуты, может, часы, а может, через года, мои глаза сами собой закрываются.

Я больше не смотрю в окно.

Проходят несколько секунд или лет, как я чувствую, что меня кто-то легонько трясет.

Слышу «С добрым утром!»

Вокруг много шума, много голосов.

Я не хочу их слушать.

Мне придают сидячее положение, под спину подкладывают подушки. Должно быть, это подушки.

Теперь я снова могу смотреть в окно.

На голубое небо и белые облака.

На яркое желтое солнце.

Вдруг окно заслоняет чье-то лицо. Оно, кажется, улыбается.

«Ну как дела, Джеффри?»

Я не отвечаю.

Я смотрю прямо, терпеливо жду, когда снова увижу окно. То, что за окном.

Голубое небо. Желтое солнце. Серую ограду. Зеленые деревья. Белая комната. Мир такой красочный.

Я больше ничего не хочу.

Я больше ничего не могу.

Лицо исчезает.

Через столетия лицо возвращается и произносит «Джеффри, нам надо покушать? Ты же хочешь кушать, Джеффри?»

Перед моими глазами появляется тарелка. Не знаю, что в ней.

Не хочу знать.

Не хочу есть.

Теплые руки открывают мне рот и вливают внутрь что то такое же теплое, как эти руки. Я бы хотел сопротивляться, но не могу.

Я хотел бы выплюнуть это, но не могу.

Я чувствую, как это медленно стекает по стенкам моего пищевода, попадая в желудок.

А потом еще и еще.

Это продолжается миллионы лет.

Я бы огорчился, но не могу.

«Вот и хорошо», — произносит все тот же ласковый голос.

Спустя миллионы повторений это заканчивается.

Я снова могу смотреть в окно.

Я смотрю.

Я слышу голоса. Они опять совсем рядом. Я смотрю и слушаю.

— Зачем?

— Лучше прекратить его мучения

— Да какие мучения, он просто овощ!

Людей рядом несколько, они жарко спорят. Как будто меня здесь нет. А может, меня и вправду здесь уже нет?

Я смотрю в окно. Там стая черных птиц.

— Не может быть такого.

Птицы летят в форме треугольника.

— Я верю, он где то там внутри.

Наверное, это обо мне говорят так громко, но я не хочу, чтобы обо мне говорили. Я смотрю в окно на этот прекрасный мир. Больше мне ничего не остается.

— Смиритесь. Он уже умер. Это просто оболочка. Он ее покинул.

И вдруг мне становится страшно.

Я хочу повернуть голову и посмотреть на тех, кто говорит такие жуткие вещи обо мне.

Я хочу закричать, чтобы не смели так говорить обо мне.

Но я сижу неподвижно на кровати, в том положении, которое мне придали медсестры, и смотрю прямо перед собой. На стену, обитую белым войлоком.

И ни один мускул не шелохнулся на моем лице за многие тысячелетия.

Миллионы лет я смотрю на стену и представляю себе, что там окно, а за ним — тот прекрасный мир, который я потерял, когда оказался здесь.

Миллионы лет мое тело поддерживают заботливые доктора и медсестры. Они верят, что я здесь.

Я благодарен им за это, но не могу поблагодарить.

— Поймите, его уже не вернуть.

Миллионы лет мое сознание мечется по этому неподвижному телу, пытаясь его оживить. Пытаясь понять, почему оно застыло.

— Это просто тело. Мы поддерживаем биение сердца, чтобы бесполезно гонять кровь по организму, но душа его покинула это тело. Он никогда не очнется.

Никогда? Вы это взаправду?

Я кричу. Я в панике. Я кричу так громко, как только могу.

Но со стороны я неподвижно сижу и смотрю на стену.

Я плачу. Плачу так горько, как никто никогда не плакал.

Я слышу, как кто-то рядом тоже плачет.

Я слышу шепот.

«Хорошо».

Что? Что? Что?

Я слышу «Вот и ладненько», — знакомый голос. Уж он-то не причинит мне вреда. Никогда не причинял.

Я молю его, пожалуйста, скажи этим людям, что я здесь. Я хочу выбраться. Я хочу жить.

Я чувствую, как мне закатывают рукав. Уже вечер? Пора спать?

Мне делают укол.

И вдруг я понимаю.

И я кричу. Кричу и бьюсь о стены своего тела.

Я кричу «НЕТ!» «НЕТ!» «Я ЗДЕСЬ!»

Но они меня не слышат.

Я мечусь по своему телу, пытаясь оживить хоть один нерв, пытаясь пошевелить хоть самой маленькой мышцей.

Кто-то рядом произносит «Скоро все закончится. Так будет лучше».

Кто-то всхлипывает.

А я кричу «Почему?! Я не хочу умирать! Я хочу жить, даже если так!» Я шепчу «Пожалуйста…пожалуйста…»

Вдруг я чувствую, как кто-то закрывает мне веки.

«Боже, нет, пожалуйста».

Я тормошу свое глупое тело, я чувствую, как меня окутывает темнота, я кричу, кричу… и вдруг, я чувствую, мне удается пошевелить пальцем на руке. Едва, едва, но удается.

И я умираю.