Слепая любовь

Он любил её запах. Словно только что распустившейся розы. Именно так с самого начала и стал её воспринимать, как цветок: нежный, милый, бархатисто сладкий, но так же как и к розочке он боялся прикоснуться к Валентине. Ведь про розы Коля знал почти всё.

В детстве бабушка часто брала его на дачу, не столько потому, что нуждалась в его помощи (ведь подмоги от него почти никакой, только неудобства одни), сколько потому, что дома одного малыша не оставишь. Сидеть с Коленькой было просто некому, ведь мать, как только в роддоме узнала, что он на всю жизнь останется калекой незрячим, то испугалась и сбежала, оставив его на произвол судьбы. Он её так ни разу и не видел, вернее не слышал, и не ощущал её присутствия. Ладно хоть баба Женя (царствие ей небесное) отыскала его брошенного, да заботу проявила, домой забрала. Жили скромно, но хорошо и тепло. Только вот скучно. В школу Коля не ходил, бабушка бывшая учительница и потому образованием внука занималась сама. С детьми во дворе тоже боялась отпускать, чтоб не обидели. Да и те, с неуклюже подбегающим к ним странным мальчишкой, тоже не стремились подружиться, лишь обступали любопытствующей толпой. От такого нездорового внимания он постепенно стал их стесняться, а потом и вовсе боялся подходить.

Вот так и жили они, пока год назад бабушка не умерла. Николаю в тот момент уже восемнадцать лет исполнилось, поэтому ни о приюте, ни о прочих общественных учреждениях и речи не было, да и квартиру не пришлось переоформлять. Бабушка и об этом подумала, позаботилась заранее, понимая, что люди разные, а слепого-то и обмануть легче, и обидеть. Да на работу она его пристроила, как чувствовала, что скоро покинет этот мир. Вот и остался он там, где вырос. Жить, работать… А что ещё?

Потихоньку начинал учиться выживать один. Бабушка многому его научила, но всему просто не успела. Вот и приходилось ему сейчас познавать азы. И это оказалось не самым тяжелым. Больше всего его тяготило навалившееся вдруг одиночество. Ведь кому нужен калека. Все стараются обойти стороной. Видимо боясь впустить в свою душу жалость и сострадание, считая эти чувства губительными, для сохранения собственного спокойствия и благополучия. Поэтому и домашние дела, и работа в цеху сборщиком коробок, и прогулки… Всё в одиночестве. Пока не появилась она!

Случилось это примерно через пару месяцев после кончины бабушки. В ту пору, когда вода только-только начала капать с крыш домов, предвещая скорый приход весны. Он слышал этот нестройный парад капели по своему подоконнику. Сквозь стекло окна он чувствовал проникающие лучи солнца, которые грели ему лицо. Он специально не отходил, и не отворачивался. Наслаждаясь каждым мгновением тепла. Всё же и в слепоте есть свои плюсы. Можно часами восторгаясь, "смотреть" на солнце, и не жмуриться. Постепенно Коле начинало казаться, что он различает контуры небесного светила, но, то были лишь домыслы, и фантазии паренька, свойственные многим в его возрасте. Без друзей, и почти без общения с людьми, Коля завел себе знакомца, из числа прилетающих к нему на кормушку птиц. Тот воробей оказался особенно любознателен, и мог подолгу прыгать по балкону, не обращая совершенно никакого внимания на человека. Это, и наверное то, что птица тоже имела физический недостаток, они (птица и хозяин кормушки) сблизились. А иногда, открыв балконную дверь, Коля впускал воробышка. Тот не заставляя себя долго ждать, и упрашивать, смело заходил в гости. О том, что птица больна парнишка догадался сразу. Он слышал неравномерность распределения звука в его прыжках. Определенная дисгармония в звучании движений Ворки натолкнула парня на мысль, что птенчик хромой, и потому нуждается в еще большем внимании. Так и жили, почти не тужили.

Но вот однажды, услышав заварушку на балконе, Коля выскочил разнять дерущихся птиц, да так увлекся, размахивать руками, что едва сам не вывалился за перила с третьего этажа. Снизу завизжали тетки и бабки, одна отделилась от них и побежала в подъезд искать его квартиру. Так судьба и помогла ему познакомиться с Валентиной. Сейчас, вспоминая тот день, парень каждый раз благодарит бога, за то, что всё так произошло. Но тогда чувства были неоднозначными, ведь набежали соседки: шум, гам, люди, упреки в неаккуратности и неумении жить одному, опасность взрыва из-за утечки газа по неосторожности, ведь что с калеки взять, угрозы комиссией… За что они накинулись на него, Коля так и не понял, ведь просто живет и никому не мешает. Он тихо отвернулся и заплакал. Вот тогда-то Валентина и заступилась за него, перед набежавшими соседками, взяла шефство. И сделала счастливейшим из людей, ведь теперь он был не один, у него была она… Роза!

Она часто приходила к нему, ведь совсем недавно переехала и жила в том же подъезде, но этажом выше. Убиралась, помогала с покупками, разговаривала. Он сначала предлагал ей деньги за помощь, но она категорически отказывалась, поэтому постепенно Коля понял, что видимо ей тоже очень одиноко и это её выход из пустоты. Хотя трудно было представить, чтобы зрячая и красивая, как он себе её представлял, женщина могла быть одинока. Ведь она же ещё и не старая, ей всего-то тридцать семь лет. Она здорова и очень приятна. За разговорами Коля понял, что Валентина ещё и очень умна, но её словно что-то гнетёт, о чем она не хочет говорить. И поэтому многие беседы обрывались и оставались незаконченными. И это не важно, ведь она сидела рядом, и он мог дышать, ловя её воздух, чувствовать и слышать её дыхание, случайно коснуться её руки, и если она её сразу не уберет, то провести вдоль ладони и погладить то место, где бьется её пульс. Но самым счастливым днем в его жизни была суббота перед пасхой! Валентина пришла к нему на весь день убираться. Они вместе всё делали, Коля очень неуклюже пытался помогать и каждый раз то соскользнувшей рукой проведет по её запястью, то наклонившись уткнется и запутается лицом в её волосах… А потом они пили чай, и их колени иногда касались друг друга. Воспоминания об этих счастливейших минутах заставляли его улыбаться. Он знал, что никогда не скажет ей о том, что чувствует и потому просто радовался тому, что она у него есть, боясь нарушить это шаткое равновесие счастья. Иногда он покупал её любимый шоколад и исподтишка, украдкой прятал в её сумочку, которую она вешала на входе. А иногда встречал на улице и помогал донести тяжелые сумки, и поэтому была возможность, ещё раз прикоснуться к её руке, перехватывая ручки пакета. Ещё он посадил на той стороне, куда выходили её окна, плетистую розу, которая вскоре должна была зацвести и радовать ту, которой была предназначена. В общем ухаживал и помогал как мог, ничего не зная о том, как это нужно правильно делать. И могут ли быть в этом деле вообще какие-то правила?

Постепенно Валентина настолько крепко вошла в его жизнь, что он и дня не мог без неё провести. При звуке шагов по подъезду он подбегал к двери, но из-за бешено колотящегося сердца, которое не просто готово было вырваться наружу, а и разорвать грудную клетку, ничего не слышал и не понимал, лишь надеялся на то, что это Она. Но сердце билось так громко, что душило и отдавало в висках. Поэтому, несмотря на отличный слух, Коле приходилось долго прислушиваться, он просто стоял припав к двери и ничего не слышал, от нахлынувшего сердцебиения, а поняв, что это не Валентина, вмиг становился опустошенным. Чувство, словно вдруг весь воздух выкачали у него изнутри и нечем дышать, незачем жить, ребра сдавливают и слипаются, сходясь там, где совсем недавно, сердце рвалось и металось. Вакуум, пустота и бессилие накатывали с силой оползня, который сковывает движения, сдавливает и не дает дышать, а постепенно и мысли отступают, кроме муки и боли. Но стоило ему услышать звук хлопающей входной двери в подъезд, как он вновь мчался вслушиваться и с надеждой ждать.

Самое ужасное случалось тогда, когда услышав шаги он всё же различал за ними Валечку( так он мог себе позволить её называть только мысленно). И радуясь новой встрече с ней, он, успокаивая выпрыгивающее сердце, и пытаясь дыханием привести чувства в порядок, стоял за дверью положив руку на замок, чтобы как только прозвучит звонок сразу её распахнуть. Ведь это так удивляло и радовало Валю! Но, она иногда проходила мимо… Поднимаясь сразу к себе… И это было для него почти как маленькая смерть.

Разговор этот случился осенью. Когда ласка последнего тепла, смешивается с ароматом костров, и звуком опадающих листьев. Вернее ещё до разговора получилось так, что Валентина всё чаще стала избегать Колю, а когда приходила, то была подавлена, либо заплаканна. Он это не видел, но слышал по сипу, доносящемуся, когда она говорила, либо просто молча дышала. Воздух словно с обидой и болью вырывался из её легких, которые не знали стоит ли вообще набирать новую порцию кислорода, или хозяйке легче станет, если она и вовсе перестанет дышать. Ведь тогда и муки, и обиды оставят её в покое. Именно в тот осенний день он обнял её из жалости и желания помочь, сам не понимая как решился на это. Он просто наслаждался запахом её волос. Роза. И чувствовал её руки в своих, когда она тихо заговорила.

— Коленька, ты лучше сядь, а то неудобно так встали. Мне поговорить с тобой нужно. Уехать я собралась, — она замерла, словно в нерешительности ожидая его реакцию.

— Куда? — он ошарашено стал шарить рукой перед собой в поисках стула, совершенно забыв, что тот стоит у него за спиной. Валентина помогла ему сесть. Неудобство и боль от начала разговора давила на обоих.

— Коленька, так нужно, пойми, ты уже большой и сможешь сам позаботиться о себе.

— Как? Теперь я точно не смогу один, — и он горько заплакал. Не тихо или по-мужски скупо, а зарыдал как ребенок, осознав серьезность потери.

— Ну ты парень сильный, умный, работаешь, девушку себе найдешь! На тебя многие смотрят, когда ты мимо проходишь, ты это просто не знаешь, а я видела, — Валентина и сама еле сдерживала слезы не в силах смотреть на его страдания.

— Как ты могла видеть? Ведь мы же с тобой никогда не гуляли вместе.

Валентина прикусила губу. Явно сказала лишнее, но отступать уже некуда, сколько же можно молчать?

— Иногда я провожала тебя, издалека наблюдая, гуляла там же, где и ты, — от прояснения ситуации, кажется и ей становилось легче.

— Ты за мной? Но зачем? — Коля замер, повернувшись в сторону говорившей, он надеялся услышать то, что и она испытывает к нему не просто чувство опекунства.

— Да, я за тобой. Просто боялась…

— Но чего?

— Не знаю, просто боялась, вот и всё.

— Это не правда! Ты говоришь не то!!! — Коля вскочил и схватил, Валентину за руки. Она вырывалась, сопротивлялась, но он держал крепко, вперив невидящие глаза в её лицо. — Скажи правду. Я же давно чувствую, что с тобой творится что-то неладное. То ты со мной добрая, то словно боишься чего-то и отстраняешься, становясь чужой. Это из-за возраста? Что я моложе? Или из-за глаз? Скажи что? Легче знать и переживать, чем не знать и додумывать себе, представляя самое страшное. Может кто-то обидел тебя, или замуж ты собралась.

Валентине всё же удалось вырваться из его рук и отойти поближе к окну, шагнув за прикрывший теперь её угол стола.

— Я говорю правду! — решила она стоять на своём до последнего. — И ничего добавить больше не хочу, пойми, и мне очень не просто было принять это трудное для меня решение, тем более это уже было однажды в моей жизни, и я до сих пор о том жалею.

— Нет, не правду ты говоришь, а вернее не всю правду! Я хоть и не вижу тебя, но чувствую твой запах, он изменился. Он таким становится, когда человек не правдив, или лишь отчасти открывает правду. И твой голос… Твоё тело само тебя выдаёт. И подумай, ведь если однажды ты уже подобное совершала и теперь страдаешь, то зачем ещё раз делать то же. Чтобы теперь думать и переживать о двух людях вместо одного? Зачем? Ведь я тебя люблю и хочу, чтобы ты была рядом!!!

Валентину словно прорвало. Она долго крепилась, но слезы хлынули ручьем. И сев на диванчик она зарыдала

— Нет, ты не можешь меня любить, именно этого я и боялась, не должно так быть. Поэтому и решила убежать, но не могла не попрощавшись.

— Ты и того, другого так же, бросила, не объяснив причину? И почему ты боишься моей любви, она же ни к чему тебя не обязывает, — Коля стоял над ней, словно сразу повзрослев.

— Не было другого, тебя я бросила! — она продолжала рыдать, а Коля стоял, не понимая сказанного. Вмиг закружилась голова, и всё стало вставать на свои места. Так вот почему она ему сразу понравилась, и запах её показался таким близким и родным. Вот почему она стала заботиться о нем, но почему была не ласкова? Ни разу не прикоснулась?

— Мама? Валентина? Нет мама, ма-мо-ч-ка… — Коля пробовал произнести эти звуки нараспев, словно привыкая к ним, и вовсе не слыша, что говорит собеседница, а будто погруженный в свои мысли.

— Я узнала, что мама умерла и ты остался совсем один. Поэтому приехала и сняла квартиру по соседству, чтобы приглядывать за тобой. Но боялась подойти и открыться, вдруг ты возненавидишь меня, но потом, когда поняла, что ты возможно влюбился, то ещё больше испугалась, — она тоже не слушала сына, спеша рассказать то, что так долго угнетало и болело. — И я хотела уехать, так будет лучше тебе, но не мне, ведь я снова потеряю то, что приобрела.

— Мамочка, — он будто только сейчас услышал её. — Мамочка о чем ты говоришь? Влюбился? Я хочу быть рядом с тобой, заботиться о тебе, чувствовать твое присутствие! Разве это плохо? Да, я люблю тебя! И ты у меня теперь есть! Я всегда о тебе мечтал и плакал ночами, а сейчас ты у меня появилась, — он упал на колени и прижался к её ногам, хватая и целуя её руки. — Я теперь могу каждый день быть с тобой, ты будешь меня гладить по голове и желать доброй ночи… Я стану защитой тебе и опорой на старости. Не уходи теперь, когда я тебя приобрел!!!

— Да? — женщина надолго замолчала. Коля не прерывал её раздумий, он даже боялся шевельнуться, сидя, притихший, у её ног. Валентина словно поняв что-то ожила. — Останусь, ведь это раньше я боялась, что ты ко мне не так, как нужно относишься, я опасалась, а теперь… Ты нашел правильные слова, чтобы объяснить мне свои чувства. Я ведь жизнь тебе боялась испортить. Искалечить так же, как когда-то глаза. Вина во мне не только за то, что бросила, но и за то, что не смогла дать тебе здоровья. Но ты чудо, — она провела рукой по его волосам, пропустив прядки сквозь пальцы. — Которого я чуть было опять не лишилась!

— Мамочка, как не так отношусь? Я к тебе всегда был привязан и относился только с любовью. И теперь я счастлив, потому что никогда не останусь один, ты всегда будешь со мной. Ты будешь меня обнимать, и я смогу брать тебя за руку всегда, когда только захочу. И ты её не отдернешь, потому что для этого больше нет причины. Я счастлив этому! Знаю какая ты добрая и хорошая, моя мамочка. И… но ты теперь пахнешь тоже вкусно, но по другому, — он задумался.

— Как я теперь пахну? — женщина с любовью подняла лицо сына к своему и поцеловала в лоб.

— Теперь ты пахнешь, как ванильная булочка из пекарни, что у нас на углу.

Валентина счастливо расхохоталась.

Такое случается иногда, и запахи становятся другими, но чаще это лишь наше восприятие и мироощущение изменяясь, подсказывает тот или иной образ.

Так и стали они, пусть и запоздалой, но семьёй. А по соседству от дома, где живут Валентина с сыном, появилась девушка, при приближении которой у Коли возникает чувство, будто наступила весна, сердце выстукивает неизвестный мотив, и дурманит свежий запах сирени.