Самое важное дерево

Самое важное дерево

РАССКАЗ

1

Я с новым другом Иваном стоял на корме, когда нас стала догонять длинная деревянная лодка.

— Давай поспорим, что не догонит! — предложил Иван.

«Давай поспорим» было его любимым занятием. Мне это уже начинало надоедать.

— Как не догонит, если уже догоняет.

— Ага! Сейчас капитан крикнет в трубку «полный вперед». Даст он какой-то лодке перегнать пароход. Вот увидишь! Давай поспорим!

Отвязаться от него было невозможно. Мы крепко зажали друг другу ладони и оглянулись. Ближе всего к нам была девчонка примерно таких же лет. Ее легкое платье в горошек раздувал речной ветер.

— Э! — крикнул Иван. — Разбей!

Она даже не оглянулась в нашу сторону.

— Глухая что ли? Разбей тебе говорят!

Она оглянулась. Красивая! Я видел ее впервые на палубе. Может быть, недавно села на пристани. Пассажиров с Новосибирска мы уже знали всех.

— А на что вы спорите? — спросила она.

Значит, она слышала наш разговор.

— Давай на компот? — предложил Иван.

Компот я и сам любил. Но другого выбора не было. Девочка подошла и маленькой легкой ладошкой ударила сверху.

Лодка приблизилась к пароходу. Потом медленно стала обходить его. Посередине длинной лодки был мотор. В лодке лежали сети, фляги, несколько ведер. Два худых мужика. Тот, который сидел за румпелем, приподнялся и крикнул:

— Эй, на шаланде! Лом не проплывал!

Лодка обошла пароход и стала уходить вперед.

— Гады-немцы! — прошипел Иван.

— Кто?

— Капитан! Поддал бы парку. Ни фига бы они нас не перегнали.

Слева по ходу вдалеке тянулся низкий лесной берег. Справа берег был ближе и посветлей. Девочка отошла от нас. Она стояла, схватившись, за высокие для нее поручни. Платье хлопало ей по ногам. Она мне очень нравилась. Но никому на свете я в этом не признался бы.

К ней подошел мужчина в сером пиджаке, взял ее за руку и кивнул на ближний правый берег, возле которого на волнах покачивался буй.

— Кедрач! Чувствуешь?

— что чувствуешь? — спросила она.

— Запах какой идет. Воздух чувствуешь какой легкий и свежий. Сразу на душе веселей становится.

Я вдохнул полной грудью. Воздух как воздух. Ничего особенного. Хотя стало как-то веселей. И мрачные прибрежные пейзажи уже не казались такими мрачными.

2

Вот и Томь. Старинный город Томск с остатками на набережной крепостной стены. Раз была стена, значит, приходилось защищаться и воевать. А я был уверен, что наш край никогда не знал войны. Говорят, что этой стене несколько веков. Значит, история не только там, где Москва, Афины и вечный город Рим. У нас тоже есть прошлое. Вот оно здесь. Его можно потрогать, погладить ладонью. Даже не верится. Несколько веков. В голове это как-то не укладывается. Мы уверены, что история — это то, что случилось с нами и нашими современниками.

Из Томска до райцентра ехали на грузотакси. Так назывались тогдашние автобусы. Это были грузовые автомобили, над кузовом которых был натянут брезентовый тент. В кузове деревянные лавочки, отполированные пассажирами до блеска. Дорога была плохая, с ухабами, лужами, которые нужно было объезжать, чтобы машина не застряла. Некоторые лужи были покрыты сплошной зеленой тиной. Дальше пешком. Мама сказала, что за час дойдем. Когда вышли на край села, то на другой стороне улицы увидели огромную свинью. Она маленькими злыми глазками глядела на нас. Гиппопотам просто. Свиньи везде гуляли по селу. Мама сказала, что это хряк. Они могут быть опасными. Напасть и даже убить человека. Мы забежали в ближайший двор. Вышел хозяин, хмурый и сердитый. На нем были порванные брюки. Возле забора лежал толстый дрын. Он схватил его и хотел огреть хряка. Но тот успел отскочить. Удар пришелся по земле. Мужик заругался.

Погнался за ним, матерясь на чем свет стоит. Хряк, несмотря на объемы, бежал быстрее. Выскакиваем за ограду и почти бегом из негостеприимного села, где живут свиньи-людоеды.

Мама сказала: здесь живут кержаки. Я решил, что это злые угрюмые люди, которые держат огромных свиней и гоняют их дрынами, чтобы они не нападали на прохожих.

3

Мы добрались до небольшой деревушки, где жил мамин брат, дядя Витя. Я его смутно помнил. Хотя мама писала, что мы приедем в гости, они удивились, встретив нас на пороге. Гости в таежной деревушке — редкая радость. Сами они несколько раз в год выезжали в райцентр.

Приготовили на стол. После обеда Сережа, младший сын дяди Вити, мне он приходился сродным братом, повел меня за огород. За ним начиналось колхозное поле. Всё засеяно горохом. Кажется, ничего вкуснее я до сих пор не ел. Наелся до отупения. Потом снял рубаху и набрал столько стручков, что кряхтя дотащил до дома. Гордо заявил маме, что повезу горох в Новосибирск старшему брату Володе. Мне его хотелось порадовать.

Дядя Витя засмеялся:

— Тоже нашел мне подарок! Этим же скот кормят! Да он испортится у тебя, пока довезешь. Мы лучше найдем подарок. Пойдем!

Мы зашли в сарайку, потом в кладовку. Возле стены стояло несколько мешков. Какой-то необычный запах.

Дядя Витя скомандовал:

— Насыпай!

Я взял пригоршню и затолкал ее в задний карман шаровар. Дядя Витя усмехнулся.

— Ты даешь!

Дядя Витя — а ладонь у него была с лопату — загреб из мешка и высыпал мне в карман. Орехи не влезли, посыпались из кармана. Я наклонился и стал собирать их, отпраляя одну пригоршню за другой в мешок.

— Это будет подарок брату. Плохо, до свежего ореха не доживете. Хотя… поговорю с Васей.

3

Все те несколько дней, что мы прожили в гостях, я всё время щелкал орехи. Перерыв — только когда спал или были заняты руки. Мама косилась на меня и ворчала. Посередине языка образовалась трещинка. Она начала кровоточить. Было больно. Пришлось позабыть про орехи. Но так хотелось.

Тетя Валя, дяди Витина жена, вздыхала:

— Только наступит сезон — всё! дома живет. Уходит в тайгу. И Васю приучил к этому делу. И всё хозяйство на мне и на Сережке. Баба-то старенькая, еле ходит. Какой с нее работник!

Вася — их старший сын.

— Вася-то, как белка, по деревьям лазит. Ничего не боится. А мужики — нет, чтобы остеречь — нахваливают. Вот я тебе налажу! Сорвешься когда-нибудь.

Вася уже взрослый. На следующий год ему в армию. Широко улыбается. Я ни разу от него не услышал сердитого слова. На его щеках прыгают веснушки. Мне становится весело. Веснушки кажутся живыми. Они очень веселые. Жизнерадостные, как их хозяин.

— Мам! Не сорвусь! Я цепкий.

Во дворе Вася мне показывает большую дубину. У нее гладкая до блеска ручка. Ее удобно держать. Пробую ее поднять. Тяжелехонько.

— Батя ее любит. «Моя кормилица» называет ее. Никому не доверяет. Говорит, что она ему приносит удачу.

— Разве можно любить дубину?

Мне было непонятно.

— Батя говорит: это наши руки. Бахнет ею по стволу, и шишки посыпались, как дождь. Только успевай собирать. Но сначала нужно правильно выбрать дерево. У бати на это нюх. Он же у нас бригадир. Слишком молодое не подойдет. И старое не годится. А кедр может жить до пятисот лет. Подойдет, похлопает по стволу. «Вот это!» И точно. Несколько мешков шишек будет. И шишки хорошие, зрелые. А как выбирает, не расскажет.

Я удивляюсь.

— А зачем столько ореха? Его же не в жизнь не сощелкать. Или вы продаете его на базаре?

— Зачем?

Вася кривит рот.

— Мы же его сдаем. В потребкооперацию. До бригады план доводят. Если план перевыполнят, еще и премию получат. Из ореха масло жмут, в конфеты идет, на торты. А ты знаешь, сколько кедровое масло стоит. Вот такой флакончик…

Показывает.

— Стоит сто рублей.

— Врешь!

Вася, я уже понял это, никогда не обижается. Конечно, он не врет. Но преувеличивает.

Моя мама за месяц не зарабатывает столько.

Вася улыбается. Веснушки начинают весело резвиться. Я смеюсь. Вася, глядя на меня, тоже начинает смеяться.

— У нас все в деревне кедром лечатся.

— Как можно лечиться кедром? Это же обыкновенное дерево. Лечиться можно таблетками.

— Делают настои на коре, на хвое, на шишках, на орехах, на скорлупе, даже на опилках. Мази делают. У нас, даже когда рожают, женщину кедровым маслом мажут, чтобы ребенок легче родился и матери не было так больно. И мамке моей мазали.

— А дома тоже делают из кедра?

— Ты что? Но из кедра делают мебель: комоды, кровати. Окна, ручки к инструменту. Лучше дерева нет. Отец говорит: это чудо-дерево.

— А еще в Библии кедр упоминается больше пятидесяти раз. Это ваша бабушка говорила.

Дядя Витя стоял на пороге. Мы даже не услышали, как он зашел. Так неслышно ходят охотники.

4

Утром мы с Васей идем в тайгу. Не совсем в тайгу. А туда, где она начинается сразу за деревушкой. Вася берет с собой рюкзак.

— — Идешь в тайгу на час, бери продуктов на день, — поучает он, укладывая хлеб, сухую рыбу, огурцы, варенные картофелины и яйца. — Идешь на день, бери на неделю. Тайга не прощает беспечности.

Идем час, а может быть больше. Сначала редколесье. Низенькие елочки чередуются с березами и осинами.

Подымаемся на бугор. Это, действительно, чудо. Я стою на месте, задрав голову. Мы попали в другой мир. Могучие стволы и чистота, как в доме у хорошей хозяйки. Никакого тебе валежника, листопада, запахов гнили и прелости. Под ногами низкая мягкая трава. Конечно, и воздух другой. Вася как будто догадался, повернулся к нам с Сережей. Снял рюкзак и осторожно опустил его на землю. Я вспомнил, что там были яйца, сваренные вкрутую.

— Говорят, раньше, если кто заболеет, то его вывозили в строжку в кедрач. Там он и жил, пока не выздоравливал. Сам воздух исцелял.

Вася долго бродит, похлопывает стволы, то и дело поднимает голову. Мы плетемся следом. Прыгают белки, на разные голоса поют лесные птицы. Таких я даже в Новосибирском зоопарке не видел. Совсем рядом пробежал по стволу бурундук.

— Если бы вы пожили подольше, — говорит Вася. — Еще не созрела шишка. Но что-нибудь найдем.

Идем дальше.

— Вот на этой посмотрим. Может быть, здесь что-то есть.

Вася дует на руки. Потом долго трет их о штаны. Резко сгибает и разгибает пальцы. Карабкается по стволу. Добирается до первых веток. Взбирается на толстую ветку. То исчезнет за густыми лапами, то появится в просвете. Даже смотреть страшно. Я бы так никогда не сумел. Теперь я понимаю тетю Валю, когда она ворчит на сына. Снова исчез. Я долго смотрел вверх. Даже шея заболела. Где же Вася?

Раздается крик:

— Лови!

Шелест веток. В нескольких шагах от меня падает шишка, потом другая, потом третья… А за ней еще, еще и еще. Я перестаю считать. Шишки все плотнее ложатся вокруг кедра. Спустился. Даже не запыхался.

— Ну, чего стоим? Собираем!

Складываем шишки в одну кучу. И эта куча, как Вася говорит, почти нет, совсем немного?

Вася берет шишку, ловко выковырнул орешек.

— Да! Еще недели бы две подождать надо! Что-то вы мало гостите. Остались бы на парочку недель!

Присели на холмике. Едим. Удивительно! Умяли всё, что взяли из дома. Дневную норму. Дома хватило бы три раза поесть. А тут за один присест. И еще, наверно, столько бы съели.

Возвращаемся домой.

— У кедра ничего нет лишнего. Никаких отходов. Всё идет в дело. Всё на пользу человеку.

Тетя Валя накрывает стол, включившись в разговор о кедре.

— Даже скорлупа. Ее запаривают, разваривают, вываривают воду и получают мазь, которой мажут раны. Заживает, как на собаке. Я своих сорванцов только этой мазью и лечу.

По темноте приходит с работы дядя Витя. Ему накрыт отдельный стол. Мы сидим рядом.

5

Путь назад пролетел быстрей. Хотя по-прежнему были те же лесистые берегаи редкие лодки рыбаков. В каютке… там было четверо пассажиров… стояли наши сумки с таежными дарами: брусникой, грибами и кедровыми орехами. Запах от них заполнял помещение, но никто не жаловался. Это мой подарок старшему брату, который уже работал на заводе, а поэтому не мог поехать с нами. До отпуска ему было еще далеко. Через год его, как и Васю, должны были забрать в армию. Вот бы посчастливилось им служить вместе!