Свет и тьма, или Поэма о трех девицах

Глава двадцать девятая

ВЕРА ЖДЕТ РЕБЕНКА

Утром срезать ветку вербы

И на стол ее поставить.

В доме сразу станет краше

И светлее, как на Пасху.

Гонит Юра-матерщинник

Вдоль по улице коров.

И собаки замолкают.

Словно чувствуют собаки

В Юре родственную душу.

Выйдет Вера, улыбнется.

Солнце светит, ветер гладит.

Петухи кричат задорно

И стрекочут воробьи.

И чего еще нам надо,

Что ж мы бьемся неустанно,

Суесловим и злословим,

Нервы наши, словно струны,

Лишь ударь по ним сильнее

И порвутся. И не песня

Зазвучит, а визг, как будто

Поросенка кто-то режет.

Вере же спешить не надо.

Переделает по дому,

А потом она присядет

И мечтает о ребенке.

Ей сказали: будет мальчик.

А какой? Похож на Вову

Только б не его характер,

Не болезненная блажь

Быть всегда на первом месте,

Чтобы все кругом визжали,

Чтоб цветы тебе бросали

И бюстгальтеры на сцену.

Это даже очень славно,

Что вот так всё обернулось.

Что ее ждало в грядущем?

Ссоры, ненависть, измены.

А ребенок всё бы видел,

Их скандалы он бы слышал.

Стал бы нервным, огрызался

И в истерику впадал.

А живот уже заметен.

А когда она выходит

В магазин, сто раз услышит:

— Ну, когда рожаешь, Вера?

— Срок придет, тогда родим.

Может, кто-то и злословит

И злорадствует, быть может.

«Стать хотела городскою,

А домой вернулась с пузом».

Может. Каждому платочком

Рот, конечно, не закроешь.

Но не слышала ни разу

Над собой она насмешки.

Дома мама не кричала.

Ни единого упрека.

Ну, вернулась и вернулась.

Значит, так уже получилось.

Сколько девок незамужних

Так детишек нарожали!

Ничего! Живут не стонут,

С голоду не умирают.

Потихоньку подкупают

И пеленки, и одежду.

С рук в селе коляску взяли.

Как-то вечером сидели

И смотрели телевизор.

Там со звездами эстрады

Шел очередной концерт.

И внезапно побледнела,

Сжалась и застыла Вера

И глядит, не отрываясь,

На экран.

«О! мой зайчик! Я люблю тебя безумно!

Целый день тебя я глажу.

День и ночь тебя целую,

На руках тебя ношу».

С волосами голубыми,

В куцем пиджачке, колготках,

Чтоб бугор еще рельефней

Выделялся среди ног,

Он козлом скакал по сцене

В окруженье подтанцовки

И такую ахинею

Нес он голосом козлиным.

— Что с тобой случилось, дочка?

Смотрит мама напряженно.

— Может, что-то заболело?

Затошнило? Что с тобой?

— Ничего! Нормально, мама.

Выйду лучше на крылечко.

Вышла Вера и вздохнула

С облегченьем на крыльце.

Словно груз с нее свалился.

Разогнулась, распрямилась,

Улыбнулось серой тучке.

— Ой! Какая всё же дура

Я была!

И засмеялась.