Часть третья

Магадан — Москва

Остановив машину, Геннадий скомандовал Таисии: «Все, пошла!» Она только успела пролепетать «спасибо» и захлопнуть дверь, как тот развернулся и уехал. Сообразив, в какой стороне центральный вход краеведческого музея, Таисия двинулась туда, где ее даже спутать было не с кем: других людей поблизости вообще не наблюдалось. С неба вдруг посыпался мелкий и острый, как иголочки дождик, но девушка не решилась встать под массивный и мрачно — серый козырек над низким входом похожего на монолит здания. Ей казалось, что он придавит, окончательно лишит только что возникшей надежды, что все приключения уже кончились. Ну, или случится, что Артем просто ее не заметит. Зажав ворот ветровки, она осталась стоять под дождем у решетки ограждения, всматриваясь в проезжающие мимо машины.

И вот одна, замигав поворотником, остановилась на стоянке перед музеем. С минуту черный джип не подавал признаков жизни, потом из него выскочил парень довольно внушительных размеров. Тая не узнала в нем Артема. Фотографий он присылал ей не много, но лицо виртуального друга все же было запоминающимся. Да и поприятнее. Парень подошел вразвалочку, назвал ее по имени и жестом пригласил в машину. «Даже рюкзака не взял…», — недовольно подумала утомленная гостья Магадана, но послушно уселась в машину и поехала прямиком в колонию — поселение. А какой у нее был еще вариант? Всю дорогу до Сплавной не проронила ни слова, думала только о предстоящей встрече.

И она состоялась. Но опять же Таиска не узнала в встретившем ее человеке Артема!

У ворот проходной колонии стоял вовсе не тот, к кому она так крепко прикипала душой, просиживая жаркими ночами у компьютера. Этот человек внешне никак не смог бы ей понравиться! Он, очевидно, старше Артема, за пятьдесят. Сухопарый и уже заметно сутулый, с очень сильной сединой в редких волосах. Затемненные очки закрывали ему глаза, но не смогли спрятать шрам на правой щеке до виска. Таиска отметила про себя, что одежда незнакомца не дешевая, но сидит на нем как-то совсем неловко. Как будто человек очень резко похудел и донашивает теперь что есть. Таиска в ужасе смотрела на того, к кому рвалась за тысячи километров из Москвы, а «жених» тоже был изрядно удивлен.

Он прервал минуту молчания первым:

— Значит, это ты моя невеста? А почему я тебя не знаю?

И тут понеслось! Таиска, вытаращив глаза, захлопала ртом, хватая воздух и задыхаясь без него. Ситуация так ее оглушила, что она, имени сейчас своего не смогла бы вспомнить, спроси ее кто. А тут еще сказалось напряжение последних суток: колени подломились, гостья упала в пыль дороги, совсем по-бабьи завыв, но призывая вовсе не Бога: «Да что же это?.. Я же поверила… Мамочки мои…. Как же???» Истерика, захватив ее, сломала тело окончательно, стала пластать женщину по дороге. Зрелище было еще то. На крик из джипа выскочил парень, привезший Таиску, подбежал к ней и мужик со шрамом. Скомандовал парню: «Бери ее на руки, а то сейчас менты набегут!»

Почувствовав на себе чужие мужские руки, Таиска вывернулась дугой, попыталась сползти на землю. Парень уронил бы ее, если бы не помощь «жениха». Так вдвоем они затолкали Таиску обратно в машину. Последовала короткая команда: «Давай на хату!» и машина рванула с места.

Всю дорогу «жених» держал полуобморочную «невесту» в жестких тисках рук, а она даже не пыталась вырваться. Затихла обреченно и только всхлипывала по-детски.

Машина остановилась совсем скоро, но даже это не заставило Таиску поднять голову с груди незнакомца. Дверь пассажирская открылась, водитель потихоньку потащил Таиску на себя. Она перевалилась на него, как тряпичная кукла, не издав ни звука и только пыльное облако заклубилось вокруг. Мужчина со шрамом тоже был изрядно пылен. Отряхиваться стал уже на улице, но это не слишком помогло. Захватив из машины таискин рюкзак, пошел вслед за водителем к небольшому домику с чахлой сиренью в палисаде.

Пройдя через аккуратную через кухню в зал, водила с девушкой на руках нерешительно остановился перед велюровым диваном, спросил:

— А не уделает она вам диван, Артем Палыч? Может, накинете что? Простыню какую…

— Да хрен с ним с диваном! Клади! Совсем девку от страха развезло. Ехала к жениху, а приехала ко мне, — и, захохотав, мужчина со шрамом ударил в ладоши, по колену, как заправский цыган, лихо взмахнул руками, и пыль заклубилась в свете солнца, пробивающегося сквозь тюль на окнах.

Вот тут Таиска вздрогнула, открыла глаза, глянула так безумно, что Артем оборвал смех, даже как будто смутился. Ушел в другую комнату, через минуту вернулся с одеялом.

— Ладно, не пугайся, я не зверь. Сразу понял, что развели тебя. И даже догадываюсь кто. Один только смельчак такой есть. Завтра с ним поговорю и тебе представлю, если захочешь. Пока поспи. Леха баню стопит, смоешь с себя скорбную магаданскую пыль. Потом думать будем…

И Таиска уснула.

Ей приснилось, что она дома. И столько счастья хлынуло в сонную душу! Вот сейчас она откроет глаза и увидит родные обои, солнечных зайчиков, скачущих по стене, услышит треньканье трамвая за окном… Открыла глаза такой счастливой… Но… Кто-то постукивал ложкой, размешивая сахар в стакане. И зайчики на стене были совсем не родными. И вечернее солнце окрасило недорогие обои над чужим диваном ярко красным, тревожным… Таиска резко накинула на глаза край одеяла.

— Ну, привет еще раз, девушка! Выспалась? Как раз вовремя, пора и тебе в баню. Мы уже получили свое удовольствие. —

Прятаться от реальности дольше было глупо, и она все же вылезла из-под одеяла. В проеме двери, прислонившись к косяку, стоял Артем. Таиска таращилась на него и не могла дойти умом, что именно он Артем, а не иначе.

— Тая, ты сначала чаю попьешь или сразу в баню? Я бы посоветовал; второе. Смотреть на тебя страшно. Да и полегчает самой, — он был без очков, смотрел на нее колючим взглядом. Если бы Таиска рассмотрела его поближе, заметила бы в глазах еле заметные проблески веселья. Артем умел прятать свои эмоции. Жизнь научила. А как хотелось сейчас засмеяться, растормошить эту девчонку, шлепком отправить умываться. Но он видел ее страх, подавленность и не стал пугать окончательно.

— Я лучше в баню сначала. Сама себе противна, — в эту реплику она вложила смысла намного больше. И он понял. — А откуда имя мое знаете?

— Ты уж прости, но пришлось проверить твои документики. Уж больно легенда у тебя интересная. «Моя невеста», что в дочки мне годится. Я, конечно, люблю девок молодых, но обычно сам себе их выбираю. А тут… Сюрприз получился интересным. Ладно, иди, потом поговорим. Леха тебе все покажет. Его тоже не бойся. Он без моей команды не кидается. — И вышел из комнаты.

Таиска достала из рюкзака белье, полотенце, мимоходом пощупала, на месте ли многострадальный паспорт. Хотела его с собой взять, но подумала: нужно было бы, уже б забрали. Да вроде не похож мужик на обычного урку, хоть и страшный, руки в наколках…

С табуретки на кухне подскочил Леха, открыл перед женщиной дверь, как заправский лакей, вывел на улицу. Вкусный запах дымка расстилался по двору, что был довольно опрятен: аккуратные поленницы рядами вдоль забора, сарай подбитый свежими досками, и как картинка — банька из свежего бруса. Не очень она вязалась с общим фоном двора, но Таиска не стала об этом думать, уже совсем смело потянула на себя дверь за ручку — коряжку. Вошла и опять чуть не заплакала… «Боже… как хорошо-то!...» Как будто и не было страшных суток с момента приземления на колымской земле. Вот оно счастье: тазик, мочалка, вода в баках холодная, да пылающая каменка. Потрескивают дрова в топке, побулькивает кипяток, пахнет вениками и шампунем. Таиска все же закрыла дверь на крючок, с остервенением стала сдирать с себя грязную одежду. Раздевшись, почувствовала, как зачесалось все тело от соприкосновения с влажным воздухом. Еще быстрее задвигалась, ополаскивая тазик, наливая воду. Намылила мочалку и стала тереть себя… тереть… Как будто кожу хотела содрать вместе с потом и воспоминаниями.

Уже позже, обновленная и растомленная, присев в предбаннике на лавку, застеленную простыней, заметила рядом на столике графин с чем-то красным и стакан. Налила, попробовала. Вроде брусника… Она не очень помнила ее вкус. Гостила когда-то в детстве у дальней родни в Архангельске, там этот напиток в почете. И сейчас вот подумалось именно об этом. «Хорошо-то как…» И тут же о другом: «Маринка меня совсем потеряла. С ума сходит…» И поспешила еще на раз в парную: когда еще так повезет?

Когда вышла во двор, пытаясь определить время. Но тщетно: солнце стояло над горизонтом такое же яркое, как и часа полтора назад. Где-то в поселке лаяли собаки, раздавались далекие голоса, как будто бы мужские. Вот брякнула гитара. Таисия пошла в дом, хотя испытывала двойственное состояние: и боялась по-прежнему этого человека, и понимала, что в нем ее спасение. Или, по крайней мере, разгадка всего случившегося.

Лехи в доме уже не было. Диван был раздвинут, застелен бельем. Таиска, увидев это ложе, уставилась глазищами на Артема, что тут же в кресле смотрел телевизор. И опять он увидел в них такой бездонный страх… Поспешил успокоить:

— Не бойся, это только для тебя. И меня своя шконка есть. Я же сказал, что сам выбираю себе женщин! И вообще ты не в моем вкусе: даже подержаться не за что. Люблю тех, что в теле. Я в свое время намерзся в тайге, мне теперь не женщина нужна, а печка. Чтобы жар из нее… Эх, рассказал бы я тебе!.. — И он опять засмеялся громко и заразительно.

За столом, за тарелкой, наполненной жареной, жирной, неизвестной Таиске, рыбы с крупным вареным картофелем, ей разговаривать особо некогда было. Она уж забыла, когда в последний раз ела по-настоящему, а тут такая вкуснятина. Артем ел мало, выпил рюмку водки, предложив и Таиске, но она опять затрясла головой и затаращила глаза. Начались новости, и телевизор на какое-то время отвлек хозяина. Таиска воспользовалась моментом и влезла в рыбу поглубже. Его голос раздался неожиданно:

— Ну, как, хороша наша рыбка?

— Ужасно вкусно, я такой никогда не ела. Спасибо.

— Это хариус. Для нас — обычная еда. Может, все же выпьешь стопочку? После бани даже трезвенники пьют. Хотя, давно таких у нас не встречал.

Таисия почувствовала, что надо оторваться от еды и поддержать разговор. И так долго была молчаливой гостьей в этом доме. Она отодвинула с сожалением тарелку, стала полотенчиком вытирать руки.

— А Вы на Колыме давно живете? — Традиционный такой вопрос, но он становится обычно началом для долгого разговора.

— Да почитай, всю жизнь. Мне в другом месте уже и не прижиться. — И постепенно Артем рассказал свою историю. Как остался после армии во Владивостоке, как попал на первую ходку на Колыму за что, что «девушку от хулиганов защитил». Таисия поверила и лишних вопросов не задавала. Потом рассказал, как в девяностые был «хищником» — мыл золото и сдавал его мимо государственных закромов «зубникам» аж в самой Москве. Жил, денег не считая. Опять отметился на зоне. После вот официальной добычей занялся. Двадцать лет не плохо все шло, да вот… Конкуренты «заказали» громкий процесс, но не смогли додавить судью, получившего немалые деньги до более сурового наказания. Дали год и четыре колонии — поселения. Авторитет позволил поселиться в поселке, с возможностью руководить артелью, как говорится, без отрыва от производства. Да и механик у меня там надежный, свой человек. Но все же, судимость, есть судимость…

— А дом на холостяцкий не похож, — Таиска дотронулась до веселенькой такой занавесочки на окне. Кинула взгляд на улицу и увидела, что воздух за стеклом далеко не прозрачен: комарье низкой шевелящейся тучей висит над палисадником, перемещается, взвивается волнами, того и гляди с силой стукнет в освещенное окно.

— А есть в доме хозяйка. Я у нее на постое, ну и за ради телесного удовольствия тоже. У нее муж полгода назад утонул по пьянке. Отбивалась от местных ухажеров неумело, чуть не растащили девку по частям — это тут запросто. Охочих до женского тела завсегда в колонии полно. Она еще и красивая, как на грех. Мне сразу глянулась, как на постой к ней определился. И ей тоже хорошо: обеспечена всем, баню ей поставил. Сейчас она у матери в Омсукчане. Официально я не женатый, а ведь пора давно. Может на ней, на Валюшке, и женюсь…

Артем говорил, а Таиска наблюдала, как смягчились суровые морщины на его лице. Потом вспомнил о своей матери в Барнауле — и не таким уж неприятным стал этот шрам через всю щеку.

Разговаривая, хозяин засыпал в заварной чайник с кипятком две с половиной столовых ложки чая, поставил на край горячей плиты. Таиска деликатно заметила:

— Вы не слишком много заварки положили?

— В самый раз, девонька. Это привычка, от которой я уже никогда не смогу отказаться. Тебе отолью заварочки в чашку, а себе еще и покипячу. Чай запарится, «упадет», и всю силу отдаст воде. Поверь, без этого пойла ни в тайге в лютый мороз не согреться, ни в камере по душам не поговорить. А может попробуешь? Будешь рассказывать; в Москве, как чифирь с женихом пила, прошла посвящение в Таис Колымскую.

Услышав это прозвище уже второй раз, Таиска возмущенно замахала тонкими ручками:

— Ой, нет-нет! Уехать и забыть! — чем еще больше насмешила Артема.

— Не думаю, что забудешь. Колыма, она такая. Хотя жизнь тут тяжелая, и даже более того, даже опасная, но попал однажды — будет тянуть назад. Попомнишь мои слова… — И опять увлек ее байками о былом.

В речи Артема проскакивал матерок, но он уже не резал ухо, как будто она не в первый раз сидела на этой кухне и вела вот такие беседы. Он разговаривал с ней, как с взрослой женщиной, а не с взбалмошной москвичкой, и это Таиске льстило.

— От чистого криминала я давно отошел, но, сама понимаешь, все на Колыме традиционно замешано на нем.

Она подхватила:

— Да, я заметила, как мой спаситель напрягся, услышав Ваше имя.

— А кто он? Позвонил мне, не представился…

— Я не знаю. Просто человек. Мне повезло, что он оказался в нужном месте в нужное время. — И опустила глаза.

Артем это оценил. Протянул:

— Загадочная, однако, история у тебя, девушка! Но одну загадку я тебе помогу разгадать. Дай мне свой электронный адрес и пароль от почты. Мой человек к утру пробьет твоего настоящего «жениха». Хотя я могу уже с точностью до девяноста процентов назвать тебе его имя. Но потерпи до завтра. Ладушки, красава?

Таиска покраснела от такого обращения, слегка занервничала, опять подумав, что еще ночь впереди. Но опасности от Артема не исходило, и она отвлеклась от тревожных мыслей, записывая на бумажке явки и пароли в популярной соцсети.

Прежде чем отправиться спать, Таиска все же решилась на просьбу:

— Артем, меня совсем потеряли в Москве. Телефон и деньги украли еще в самолете. Вы позволите мне завтра позвонить с Вашего? — и не услышала отказа.

Артем не обманул: ночью он ее не потревожил. Проснулась Таиска уже довольно поздно. Оделась, умылась, увидела на столе записку: «Все, что найдешь в холодильнике — съесть! Это приказ. Я в делах. Жди сюрприза» Под текстом лишь буква «А».

Часы показывали почти одиннадцать, когда в дверь кухни кто-то тихонько заскребся. Затем она отворилась и в проеме показалась квадратная голова Лехи.

— Можно? Я от Артема Палыча с поручением.

Получив приглашение войти, пробухал не менее чем 46м размером ботинок до стола и положил на него небольшую коробочку.

— Вот телефон. К нему симка. Вы можете звонить в Москву и куда хотите, денег там достаточно. Артем Палыч приедет через два часа и не один.

Отрапортовав, пробухал обратно за дверь, а Таиска тут же схватилась за телефон и извлекла из сумки записную книжку. Боже! Как она догадалась взять ее с собой? Не доверяя технике и собственной памяти, всегда записывала все номера в блокнот — и теперь это стало ее спасением.

Маринка ответила почти сразу и так же сразу стала орать на подругу:

— Идиотка! Что ты со мной делаешь? Я обзвонила морги, подала в розыск, ходила на опознание! Явишься — я тебя просто задушу!

Мудро переждав вопли и угрозы, Таиска зашептала срывающимся голосом:

— Мариночка, родная… Прости. Я на Колыме. Надеюсь, скоро вернуться.

В трубки зависла пауза, опять обещающая взорваться. И это произошло.

— На Колыме? Ты даже хуже, чем идиотка! — Таиска страшилась даже представить сейчас лицо подруги. — Прилетишь, я тебя к психиатру отведу. Пусть тебя током полечат! — И тут же тон сменился на противоположный, — Таичка, миленькая… Живая, и слава Богу! Позвони маме! Я, кажется, ее напугала. — И опять: — Ну, попадись мне, зараза, в руки!...

Продолжать разговор не было смысла. К тому же во двор въехала незнакомая машина.

Странное дело: с тех пор, как Таиска поняла, что попалась на удочку вируального Казановы, она больше не думала о том «Артеме». И потому сейчас, когда увидела перед собой человека с фотографий, над которыми проплакала столько ночей, больше огорчилась: зачем? Зачем он явился? И кто он такой?

Смотрела на этого красивого, ухмыляющегося мужика и так хотелось плюнуть ему в рожу. Как предугадав это, нежданный гость торопливо заговорил:

— Таечка… Приехала… Вот не ожидал. Нам надо поговорить, Таечка!

— Вы зачем здесь? — до нее не могло дойти, как это возможно такое. — Откуда?.. — и не было слов от возмущения.

— Я тебе все объясню. Я специально пораньше, чем отец…

— Отец? — она совсем ничего не соображала.

— Ну да… Под его именем переписывался с тобой. Дай присесть, что ли, я расскажу. Поверь, не хотел, чтоб так вот получилось. — И гость уже без разрешения выдвинул табурет из-под стола.

Таиска стояла перед ним, сидящим, почти вровень, глаза в глаза, но чувствовала в этой ситуации себя намного сильнее. Что-то в нем, почти в двухметровом, было такое… зыбкое. Подумала: если б знать раньше… какой он… Он, как изъеденный чем-то. Как гриб переросший: с виду сильный, а внутри…

«Гриб» и впрямь был хорош: природа не обидела ни ростом, ни мужской красотой. «Пошел не в папеньку», — уже спокойнее размышляла Таиска. Он протянул руку со смешком:

— Ну, здравствуй! Я, однако, Виталик.

Она спрятала обе руки за спину:

— Меньше всего я хочу сейчас ваших рукопожатий, «Виталик»!

— Таинька, ну что ты на «вы»? Мы ж не чужие…

— Еще смеете такие вопросы задавать? Я чуть не погибла из-за вас! Вы не представляете!...

— Ну, знаешь, я не ожидал, что ты в натуре все бросишь и вот так… на Колыму попрешь!

— А как вы… А как ты хотел??? — у Таиски дыхание перехватило от гнева, сбиваться стала с холодного тона, — Ты, сволочь, влюбил меня своими ласковыми байками, душу высосал без спроса, а потом: «Прости, Таюшка, извини?». Я ж решила, что тебе здесь, порядочному такому, совсем хана! Поддержать хотела. Декабристка хренова!

«Декабрист» вытаращил глаза, слушая ее. В ответ только протянул, разведя руками:

— Во бля…!

Таиска опять превратилась в маленькую фурию:

— И не смейте выражаться при мне!

Гостю уже было не до смеха:

— Да я это так… Не тебе… Таюшка, я же сказал, что сел, чтобы ты перестала со мной общаться!!! Я почуял, что заигрался! Что с тобой так нельзя. С самого начала блефовал: чатился под отцовским именем. Если кто из подруг пробьет по гуглу — есть такой крутой чел на Колыме, известный в разных кругах. Я ж с бабами давно так забавляюсь. Самым интересным приз — билет до Туниса или еще куда. И концы рублю. Двоих легендой о сроке у аэрокасс успел завернуть назад — тоже за любовью сюда несло. Ну, или за кушем очевидным. А тебя вот не остановил… Не просек, что «декабристка».

Таиска уже слепо шарила вокруг себя руками, ища что-нибудь потяжелее. Не побоялась, вдарила бы со всей силы… Но тут над поселком взвыла серена. Неожиданно — оглушительно так, что Таиска чуть на пол не упала. Да и Виталий заозирался не менее испуганно. Оба прильнули к окну.

Сначала улица была пуста, как и прежде, но через несколько минут по ней уже неслись машины и люди. Не сказать, чтобы много, но…

— Что-то на колонии случилось. Побег что ли? Так отсюда вроде не бегают. Многим — дом родной. — Виталий рассуждал со знанием дела. А сирена продолжала надрываться. — Пойду, может узнаю что… Не высовывайся! — И он вышел во двор, откуда вскоре выехала его машина.

Таиска почему-то заметалась по дому. Сирена на нее подействовала, как сигнал к сбору в очередной поход. Затолкала вещички в рюкзак, накинула ветровку. Осталось бейсболку на затылок — и все дела. Руки судорожно схватились за телефон, как будто сейчас он мог ей чем-то помочь. На Колыме ей звонить было некому. Или… Полезла в карман ветровки. Нащупала клочок бумаги. Как же она его не потеряла? Василий Иванович! Есть Бог на свете и хорошие люди!

А грехом пополам справляясь с сенсорным телефоном, набрала номер, еле дождалась, когда в трубке прозвучит ответ.

— Василий Иванович, это москвичка, которую ограбили. Вы помните меня?.. — Таиска старалась перекричать сирену над поселком. — Вы слышите меня? Это Таисия!

— Здравствуй, девонька, конечно помню. Судя по вою в трубке, ты добралась до Сплавной. Как ты?

— Василий Иванович, сделайте что-нибудь! Мне нужен билет на ближайший рейс до Москвы. Я Вас умоляю!

— Надеюсь, это не ты там заваруху устроила в колонии? Нам уже передали: пятеро сидельцев по пьяни хипиш устроили. Подняли на уши всю колонию, подожгли здравпункт, дежурную часть, общежития тоже горят…. Сейчас там такая буча. Вот придурки! Зима на носу. Ты сама где?

— Со мной все в порядке. Я у Макарова на квартире одна. Но мне надо домой! Это не тот Макаров!!! Я с ума сойду здесь! Вы не думайте, он хороший, но он не тот!!!..

— Вот угораздило. Слушай сюда! Сейчас поселок уже оцеплен, но тебя выпустят по паспорту. Женщина же… тебе надо пешком в сторону трассы дойти, а там…

— Я боюсь машины тормозить! Мне хватило приключений! — Таиска уже не могла сдержать слез. — Василий Иванович, миленький…

— Не реви, дочка! Я сейчас выезжаю, а ты выйди из поселка на дорогу, это километра полтора всего. Увидишь меня издалека: я на белой «Ниве».

И разговор прервался.

Таиска бросилась к столу, на записке Артема приписала: «Спасибо за все. С Виталием говорила, улетаю домой. Мне помогут. Таисия» и выбежала из дома в облако едкого дыма, наплывающего со стороны колонии.

По дороге к трассе она сориентировалась легко: шла против движения служебного транспорта и пожарных машин. Оглянулась на колонию, много чего не увидела, но дым над ней стоял густой, слоеный. Крепко пахло пластиком. И треск стоял характерный — это лопался шифер на горящих зданиях.

Прошла через блок — пост без проблем. Полицейский, открыв паспорт, присвистнул: «Надо же, москвичка! На свидание приезжала?»

— Ага… К жениху — Таисия не стала врать, сказала как есть. Хоть и противно так стало от слова «жених» во рту.

— Не там ты женихов ищешь, подруга! Я вот не женат, иди за меня! — и загорелый парень в сером камуфляже игриво повертел перед носом Таиски ее же паспортом. Но, увидев, что москвичка не расположена отвечать тем же, посуровел, протянул документ с напутствием:

— Счастливо добраться до Москвы. Привет златоглавой!

— Аха… Передам, в пояс поклонюсь, может даже асфальт поцелую. — Съязвила Таиска и прибавила резвости в шаге, утопая в пыли, поднятой встречными машинами.

Белую «Ниву», действительно узнала издалека: Василий Иванович сигналил одинокой страннице дальним светом. Затормозил с визгом, выскочил из кабины. Таиска бросилась ему на грудь, как к самому родному на земле человеку. Разревелась в три ручья, слово не могла молвить, пока немного не выревелась. Этот стремительный паводок Василич переждал молча, лишь по-отцовски похлопывая бедолагу по спине. Понял: скажи хоть слово, девка еще пуще завоет. Опыт в таких делах есть: три бабы в доме. Переждал, усадил в кабину, вдавил педаль газа в пол, приказал:

— Времени мало, но на рейс в 14.00 успеваем. Я позвонил все же Макарову, мне такого врага наживать не с руки. Он сейчас в колонии разгребает ситуацию, он у контингента в авторитете. Самому тобой заниматься все равно сейчас недосуг: по колонии объявлено усиление режима, потом начнутся разборки и репрессии. Те, кто живет на квартирах, тоже будут временно переведены на территорию колонии. Он даже обрадовался моему звонку. Велел купить тебе билет и посадить на самолет. Пожениться, я полагаю, вы не успели…

— Василий Иванович! — Мордашка у Таиски сейчас была такая смешная: всклоченная, уреванная, с пыльными дорожками по щекам, — Василий Иванович… Вы не представляете!… — И она вывалила на него все, уже не раздумывая, можно ли или нет рассказывать детали своего колымского вояжа. Полицейский только слушал, да присвистывал…

Аэропорт «Сокол» встретил путешественницу северным спокойствием и тоже несколько успокоил. Немногочисленные пассажиры уже проходили регистрацию. Василий Иванович, забрав Таискин паспорт, умчался в кассы. Она присела лишь на краешек кресла, как на жердочку, готовая вскоре вновь сорваться в полет. Зазвонил телефон незнакомой мелодией. Таиска не сразу врубилась, что это ей надо ответить. В трубке услыхала голос Артема:

— Ну как, Таис Колымская, у тебя все в порядке? У нас тут такая каша. Прости, что не сам провожаю.

— Да что вы, Артем… Я видела, понимаю.

— Ты, можно сказать, ничего не видела. И, слава Богу, девочка. Послушай меня, старого зека. Не ведись никогда на слова! Чтобы тебе мужик ни обещал, не верь, пока дело не увидишь. Ты теперь умная, я надеюсь. Ишь, какую школу прошла. Знаешь, я тебя зауважал. Сначала думал: вот дура! А потом прикинул… Ты не дура, ты настоящая. Спасать — утешать полетела незнамо кого. Виталька — он вообще бабьих слез не стоит. Я сам виноват, не занимался сыном, и не выросло из него настоящего мужика. То в тюрьме, то в тайге… с сомнениями, мой ли это сын. Мне сказали — я поверил. Другого, очевидно, не достоин, если Валюшка не решится мне старику родить. А ты лети домой и будь счастлива! С ментом я сам рассчитаюсь.

— Артем, я Вам так благодарна, Вы не представляете…

— Представляю, видел твое горе, могу и счастье твое представить. Все, отключаюсь. Счастливого полета! — и лишь гудки в трубке их еще объединяли…

Навернувшуюся слезу Таиска решительно смахнула. Обернулась на оклик полицейского уже совсем другим человеком. А Василий Иванович шел к ней не один. Рядом с ним вышагивал внушительный рюкзак. Правда, не сам, а при помощи весьма симпатичного человека, на первый взгляд немногим старше Таисии. Ранняя седина, дорогие очки, придавала ему особенный шарм, контрастно подчеркнутый защитного цвета штормовкой. На просто туриста не похож…

— Мадемуазель Таисия, позвольте передать вас под покровительство хорошему человеку. Ваши места по наисчастливейшей случайности оказались рядом, — Василий Иванович сказал это несколько напыщенным тоном, ну только если не помахал шляпой с перьями по ментовским ботинкам перед пыльной, лохматой и пропахшей лагерным дымом Таиской. «Хороший человек» смотрел на нее, и то ли блики от стекол, то ли смешинки отражались в серых его глазах.

— Владимир Илюхин, — представился незнакомец и протянул руку. Вот, оказывается, как все просто бывает: она ответила на рукопожатие и вдруг поняла, что ей хочется остаться в его ладони. А еще лучше, чтобы он накрыл ее с головой и второй ладонью…

Полицейский еще что-то комментировал, весело расписывая достоинства ученого геолога из Санкт-Петербурга самыми восторженными эпитетами, но ей эти слова были не интересны. Мыслями она уже летела в Москву… домой… с ним.

Озеро Джека Лондона на Колыме

Фото из интернета