Из жизни маленькой девочки или поучительные истории для родителей.

Сознание проснулось.

Я проснулась в незнакомом месте. Дома никого нет. Тишина неимоверная. Вышла из комнатки, попала в помещение с печкой, а за печкой был, даже для меня, небольшой коридорчик с окном. Я не могла посмотреть в окно, потому что была еще очень мала, я даже еще не знала о своем возрасте. Около окна стояла стиральная машина "Сибирь", я уже видела такую, светло-зеленого цвета. Забраться на нее, чтобы посмотреть в окно, я не могла. Придвигала откуда-то табуретку. Залезла на неё, потом на стиральную машинку. И посмотрела в окно. Там было удивительно красиво, всё покрыто белым снегом. Штакетник, а за штакетником, как я определила, дорога, потому что по ней проехала грузовая машина. В той стороне, куда она проехала, был небольшой, но густой, зеленый бор из высоких сосен. Я была удовлетворена. Мне понравилось. Эту картинку я запомнила на всю жизнь.

Сон.

И вновь меня укладывают спать. Но я не хочу спать, я боюсь засыпать. Опять всю ночь будет сниться этот бесконечный сон: я ползу в какой-то толще земли, по узкому лазу. Иногда я прохожу свободно, но знаю, что опять встретится препятствие, слишком узко, надо пробивать и расширять этот ход головой, я задыхаюсь, выбиваюсь из сил.

Мне два года. И тогда я, закрыв глаза, сказала себе: я не хочу больше пробиваться по этому душному, темному, тесному лазу, я хочу выбраться из него! Это было сказано настолько выстрадано, настолько искренне, как в конце жизни. И вот мне снится, что я вышла на поверхность, попала в какое-то сумрачное помещение, похожее на грот, увидела группку людей, стоящих полукругом около чего-то или кого-то. Каково же было моё изумление, когда оказавшись ближе, я увидела огромного чёрного жука, перевёрнутого на спину, лапы его торчали вверх. Все стояли и смотрели на него. Никаких ярких красок, никакого солнышка, зелёной травки. Люди были чёрные, жук — чёрный, только откуда-то пробивается тусклый свет. Всё черно-белое, безликое.

Как безрадостен был мой приход в этот мир!? Его даже никто не заметил.

И как радостно было моё пробуждение!

Хотя я и побаивалась, что моё освобождение призрачно и всё повторится, но, все же, больше мне не снился этот сон.

С того времени я поняла, что могу сама облегчать свои страдания, могу владеть ситуацией.

Вазочка.

С двух лет я была предоставлена сама себе, правда в пределах жилого помещения нашего домика на окраине деревни прямо под сенью деревьев опушки леса. Мама забегала в течение дня, бывало, чтобы проверить меня. Мне заняться было совсем нечем, сладостей и радостей в моей одинокой жизни не было, а односторонним собеседником мне было только радио. По радио без конца пели песни на различных языках, притом всегда объявляли на каком языке будет исполняться очередная песня. В итоге, прослушивая эти песни, я уже в три года отлично разбиралась, и сама знала: на каком языке поют? Жаль только, что о содержании песни я не могла догадываться. Чтобы как-то подсластить свое одинокое существование, решила достать из буфета, встроенного в угол кухни, вазочку с сахаром. И, конечно, я ведь была ребенком, неудачно потянула на себя эту вазочку, и уронила ее. Страх сковал мое сердце, когда увидела, во что она превратилась. Сахара в ней было не много, а вот она раскололась на безобразные кусочки. Что было делать? Я ногой задвинула эти кусочки под буфет, а оставшийся сахар замела туда метелкой. Старалась, хоть и была малышкой, а понимала, что если мама увидит хоть крупинку сахара, то заглянет под буфет. Поглубже затолкала все, и еще очень долго боялась, что все обнаружится. Не знаю, почему я боялась? Не помню, чтобы мама ругала меня или наказывала хоть раз.

Бычок.

Лето, мне только исполнилось три года. Летом, хоть я и была одна дома, без присмотра, все же могла выйти на улицу, погулять. Вышла за ворота, вижу: гуляет такой хорошенький бычок, такой милый, беззащитный и одинокий, как я. Подошла к нему и попыталась погладить его по головке. Но все вдруг исчезло из поля зрения моих глаз, а я лечу вверх. Меня ведь никто никогда не подкидывал, и я не знала ощущения, когда тебя подкидывают на руках. Но тут я лечу вверх, потом падаю вниз, опять лечу вверх, а надо мною перед глазами голубое небо. Ощущение невероятное, мне нравится. Но слышу голоса: "Смотри, что делается!?" "Надо спасать ребенка!" А я не понимаю: кого надо спасать? Меня кто-то хватает на лету, ставит на ноги, и спрашивает: "Тебе больно? Ты ударилась? Ты испугалась?" Думаю: "А чего? Чего я должна испугаться?" "Как ты около быка оказалась?" "Я хотела его потрогать". Нет, все-таки эти взрослые такие странные. Это ощущение полета очень долго не покидало меня, я хотела его повторить, а они зачем-то кричат на бычка, и гонят его. Чудеса!

Мишка.

У меня был плюшевый медведь. Для меня он был не иначе как просто "мишка". Как на картинке фантика от конфет. Я играла с ним, очень любила его. Но, как я узнала от радио, мишки спят в берлоге. Укладывать в постель я его уже не могла. Мне надо было найти берлогу, чтобы там было темно и тепло ему. Я обнаружила ее в печке. Там сбоку была такая ниша с дверкой, мама называла ее "духовка". Не знала, почему она так называется. Она больше походила на берлогу. И вот, вероятно вечером, когда все ложились спать, а на улице зима, я положила мишку в эту берлогу, закрыла на защелку, чтобы не убежал. Потом, только помню, я сижу дома одна на полу, в комнате и кухне ничего не видно, дышать не могу, все в дыму. Вбегает с улицы со страшными криками мама, и начинает бегать по помещению. Подбегает к духовке и вытаскивает оттуда обгорелого мишку. Я вижу, что она что-то достала, но не узнаю. Что-то страшное, вонючее. Мама говорит, что это — мишка. Но зачем она меня обманывает, это совсем не похоже на мишку. Я бегу в комнату, пытаюсь найти мишку и доказать маме, что она ошибается. Но не нахожу. И тогда понимаю, что это и есть он. Я реву в голос и кричу: "Я не люблю этого мишку! Зачем он стал таким некрасивым? Я не хочу его!" Мама утешает: "Не плачь, я его починю, зашью". "Нет, у него нет уха! Мне не нужен безуший мишка! Выброси его!" Больше я не брала никогда его в руки — вонючего некрасивого мишку.

Ложка.

Больше мне некого было ложить в берлогу. Я взяла большую столовую ложку и представила, что это моя игрушка: кукла или мишка — даже не знаю. Я нянчила ее, закутывала в тряпочки. Потом эта ложка пропала. А когда мы уезжали из этого домика, мама проверила духовку, и нашла там эту ложку. Ложка была вся черная, от температуры почернела вся сталь. Мы долго хранили эту ложку, переезжая с места на место. Она не стала некрасивая, у нее не было неприятного запаха, она осталась ложкой. Когда я брала ее, то вспоминала о духовке-берлоге.

У проруби.

Мы с мамой пошли за водой на речку. Это была зима, на улице было темно, почти ночь. Воду мы собирались набрать из проруби. Когда мама набирала воду, склонившись к проруби, неизвестно откуда объявился позади нее бык. Он наклонился, и хотел боднуть маму. Если бы это случилось, мама упала бы в прорубь. Как могла я, маленькая девочка трех лет, прокрутить в голове то, что должно случиться? Мама упадет в холодную воду, замерзнет и утонет, а я останусь посреди ночи, вдалеке от жилых домов, около проруби, зимой, наедине с быком. Я закричала: "Мама, мама! Позади бык!" Мама вскочила, обернулась, увидела быка, схватила коромысло, и замахнулась на него. Она отогнала его. Мы были спасены.

Платье для куклы.

Мама, уходя на работу, решила дать мне задание: сшить платье для куколки. Предварительно вечером мы сделали с нею вместе заготовку из ткани, она объяснила, где и как мне делать шов. Заготовила мне иголку с ниткой. На следующий день, когда я проснулась и встала, взяла заготовку, села на табуреточку посреди кухни. Разгладила свой подол, положила на него будущее платье. Мне надо прошить по бокам, оставив свободное место для рук, и сверху, оставив вырез для головы. Я принялась за шитье. У меня это получилось очень быстро, аккуратно. Я была довольна. Оставалось взять платье и одеть на куклу. Я стала его брать, но оно не бралось никак. Почему-то оно не хотело расставаться с моим подолом. Несколько попыток не увенчались успехом. Я поняла, что меня обманули, и заревела так громко, что, наверное, мама это услышала далеко на работе. Дверь распахнулась, и она вбежала в дом. Это было мое первое жизненное разочарование в своих силах.

Птичка в клетке.

(Страшное происшествие или потрясение)

Зима или конец осени. Мы с мамой переезжаем в другой дом, в котором живет много людей. Это большая квартира, в ней несколько комнат. Мы уже привезли некоторые вещи, и свалили кучей в просторной комнате с яркой лампой без абажура, свисающей с потолка. Все выходят на улицу и я за ними. Много людей, несколько из них несут какое-то бревно в голубом покрывале, уносят прочь из этого дома. Да простит меня призрак из того далекого времени, я не виновата перед ним. Это эпизоды моей жизни, сформировавшие мое сознание.

Я спросила кого-то: что это несут в покрывале? Мне ответили: " Это его жена. Ее хоронят" "А почему в покрывале?" "Она повесилась". Мое потрясение было огромно, я поразилась тому, что так легко можно выбросить одну жену и, тут же, найти себе новую. Пусть это остается на совести тех, кто во всем этом участвовал. Я не вправе их судить. Но с тех пор в сердце и в душе моих поселилось холодное чувство, которое я даже не могу определить. Возможно, это было отторжение.

Мне предложили спать в кроватке, затянутой сеткой — это чтобы не упасть. Но я категорически отказалась от нее. Мне уже четыре года, идет пятый, я не падаю с кроватей.

Новое место.

Через некоторое время мы переезжали на новое место. Меня по пути завезли в город к какому-то очень старому беззубому дедушке. Он был совсем без эмоций: не радовался, не грустил. Наверное, так сильно давно жил на этом свете, что устал. Вечером он посадил меня за старый-престарый стол-шкафчик, сам сел напротив. Я смотрела на то, как он жует. У него совсем не было зубов и чем он жевал, мне было непонятно. При этом его лицо строило такие гримасы, что мои глаза раскрывались все больше и больше от удивления. У него я пробыла недолго. Как я попала потом на место нашего переезда, уже не помню.

Нас поселили в доме на отшибе от деревни, на хуторе, недалеко протекала река Иртыш, в ожидании строительства нашего дома в центре. Мне исполнилось 5 лет. Уже было лето.

Здесь я впервые и встретилась лицом к лицу со страшной опасностью, о которой у меня появилось предчувствие еще зимой.

В садик я еще не ходила, была дома одна. Вдруг пришел отчим и, ничего мне не объяснив, стал кричать на меня. Потом погнался за мной. Я была очень напугана, и от страха забилась в угол под кроватью. Он кричал о чем-то, я даже не понимала, что ему надо. Тогда он отыскал где-то молоток, и стал грозить мне молотком, крича, что убьет меня. Так и не выманив меня из-под кровати, он ушел. С тех пор я стала бояться, остерегаться этого человека. Его сын, которому к тому времени было одиннадцать лет, был на каникулах, и часто таскал меня везде, куда они ходили и лазили с мальчишками. Помню, что мы сидели в развилке дерева, стоящего между нашим хутором и дорогой на Иртыш, спрятавшись от всех. И там он с другом пытался сделать самокрутку из газеты, а потом курить ее. Он сказал, чтобы я тоже курила. Но я отказалась. Думаю, что мой ангел, о существовании которого я тогда и не догадывалась, хранил меня. Вечером же я рассказала взрослым при всех о том, чем занимался названный брат. После этого он больше не заставлял меня курить, но предупредил, что если я еще буду "ябедничать", то просто умру. "Ты ведь хочешь жить, не хочешь умирать?" Я, конечно, хотела жить. Мне было страшно. И с этого момента он мог делать с моей душой и телом все, что ему заблагорассудится. Мне нельзя было искать защиты у матери, она боится, и подчинена этому страшному злому человеку с молотком — отчиму, нельзя было и ее жизнь подвергать опасности. Я любила ее и не хотела, чтобы она умерла тоже, и ее унесли в покрывале.

Кукла.

Меня пригласила к себе в гости девочка с соседнего хутора, мама которой как-то побывала у нас. Она сказала, чтобы я взяла с собою свою куклу, и мы будем играть у нее во дворе.

У меня была шикарная большая кукла, которую я очень берегла. Мама купила ее еще до моего рождения, когда ездила в командировки на Дальний Восток. У куклы была фарфоровая голова, ручки и ножки, а тело, закрытое платьем, тряпичное. Она была очень красивая, с ресницами. Я никогда ни до, ни после не видела таких в продаже.

Я пришла к девочке и мы стали играть. Разложили все на столе, который почему-то стоял на улице. День был солнечный, теплый. Но совсем скоро ее мама позвала нас обедать. Я хотела взять куклу с собою в дом. Но женщина сказала: "Да оставьте игрушки здесь, кто их возьмет? Видите, никого нет на улице" Она меня убедила, я зашла в дом. Есть мне не хотелось, я торопилась на улицу. Тогда хозяйка сказала: " Вы кушайте, я схожу, гляну". Я успокоилась, мы поели и выбежали во двор.

Но куклы моей не было. На мои вопросы: где кукла, кто ее взял? — женщина сказала: "Да, это скорее всего цыгане украли". "Откуда тут цыгане? Я не видела их". "Да вот там они живут", — сказала женщина, и показала на вдали виднеющийся дом с высоким красивым забором. Я уже знала, как живут цыгане, и что-то сильно засомневалась, что они могут жить в таком хорошем доме. "Я пойду туда к ним и заберу свою куклу!"— смело ответила я. А хозяйка запричитала: "Ты что? С цыганами нельзя разговаривать, заколдуют, украдут, порежут!"

Нельзя сказать, чтобы я испугалась, но, все же, хорошо понимала, что я — просто маленькая девочка, и без помощи взрослого могу не справиться со страшными людьми. Попросила женщину, чтобы она пошла со мной, но она отказалась.

Как долго я жила в неведении, куда пропала моя кукла, кто в действительности ее украл? И только, когда через 40 лет, столкнулась с подобной подлостью, я поняла: куда исчезла кукла и кто причастен к ее исчезновению? — эта "добрая" женщина, эта "добрая самаритянка" вместе со своею дочерью.

Каждое зло, сделанное другому, вернется к тебе во сто крат! Много повидала я людей, охотников до чужого, и многие из них не долго радовались!

Зоопарк.

И все же не так было все грустно в моей жизни, ведь были в этом мире люди, которые приносят другим радость. И кто-то из этих людей придумал это чудо.

Прошел слух, что по Иртышу идет баржа с Большереченским зоопарком. Я не знала что такое зоопарк, а уж что такое Большереченский и вовсе. Но стала с нетерпением ждать его вместе со всеми.

Когда он причалил к нашему берегу, мы все пошли смотреть на это диво. Вся баржа была заставлена клетками различной величины. В клетках были всякие животные: лисы, волки, огромная черепаха, слон и много других, которых я уже не помню. Но вот мы подошли к клетке с обезьянами. Это были мартышки. Такого чуда я даже представить не могла в самых своих смелых мечтах. Это были маленькие волосатые и очень подвижные люди с хвостами. Они вели себя так, как будто важнее их на земле не было существ. И это завораживало. Мы дали конфетку одной из них. Она шустро развернула фантик, и отправила конфету в рот. А потом стала ждать еще. Они прыгали по жердочкам, отнимали друг у друга конфеты.

Но смотритель сказал, что им нельзя конфеты, а надо давать бананы. Что такое бананы — я не знала.

Лагерь.

Брату выделили путевку в пионерский лагерь "Золотой колос" на весь месяц.

Встал вопрос о том, что делать со мной? Или я буду находиться весь месяц днем дома одна без присмотра или придется отказываться от путевки. Вряд ли бы меня, пятилетнюю, взяли в лагерь. Но взрослые решили все же поговорить на этот счет с руководством. Вопрос решился положительно. Нас привезли в лагерь и определили: брата в отряд с его сверстниками, а меня — в самый младший. Но и они были для меня большими. Им было неинтересно со мной, у них были игры сложные для моего понимания. Единственное, я смогла усвоить шашки и шахматы, еще — домино.

Змея.

Самая первая ночь в лагере хорошо мне запомнилась тем, что я захотела в туалет по-маленькому. Я проснулась, хотела встать с кровати и пойти в туалет.

Было темно. Но когда я спустила ноги с кровати, чтобы обуться, то увидела под соседской кроватью змею. Я мигом подобрала ноги обратно на кровать, и стала выглядывать и ждать, что эта змея уползет. До этого я видела змею в зоопарке. Но она не уползала, а я очень хотела в туалет. Я так долго ждала и терпела, что заснула.

Утром слышу надо мною голоса: "И зачем же такую маленькую девочку отдали в лагерь? Здесь же нет няни, никто не будет менять тут каждый день постель!" Ей что-то отвечают, что это дочь главного бухгалтера. Я открываю глаза, не понимая, что произошло. Увидев, что я проснулась, меня спрашивают: "Ты почему обмочилась? Ты мочишься в кровать?" Но я не помнила, чтобы такой казус происходил в моей короткой жизни. "Ты не могла встать и сходить в туалет?" И я рассказала взрослым, что хотела сделать это, но под соседской кроватью лежала страшная змея.

Тогда тетенька заглянула под кровать, и вытащила оттуда чей-то пояс. Она показала его мне и сказала: "У нас нет змей, откуда тут могут быть змеи?" Больше таких казусов не случалось.

Мед и соты.

Однажды ко мне в отряд пришел брат и сказал: "Завтра я буду дежурным по кухне. Приходи на кухонную веранду, я дам тебе меда". Я очень любила сладкое, как большинство детей.

На следующий день, как только я вспомнила, сразу побежала на веранду. Это было такое зарешеченное летнее строение, покрытое зеленой краской. На веранде стоял стол, на котором готовили, а к столбикам веранды прикреплена лавка. Брат увидел меня и принес две глиняные плошки: большую и поменьше. В маленькой лежали какие-то брикетики, а в большую он налил из стеклянной банки до самых краев меда. Дал мне огромную деревянную ложку. Да, я любила сладкое, но не в таких количествах. Про брикетики он сказал, что это пчелиные соты, их можно есть.

Я решила попробовать, что это за соты. Когда откусила, почувствовала необыкновенный вкус, которого раньше не испытывала. Это была пыльца вперемежку с медом. Этот вкус настолько поразил меня, что я помнила его очень долго. Но, кроме этого, почувствовала, что съела и какого-то сладкого червячка. Это была пчелиная личинка, что меня напугало. Принялась за мед, и вся умазалась, поглощая его.

Когда я уходила, брат сказал, чтобы я всегда приходила в день его дежурства.

Просвещение.

В один из таких посещений, брат просветил меня про мой организм: что есть такие точки в организме девочки, что если к ним притрагиваться, то будешь ощущать такое же наслаждение и даже больше, какое я испытала от вкуса сот. А если эти точки начать тереть, то будешь чувствовать, как будто ешь мед. И это надо делать так, чтобы никто не видел.

Мне это стало интересно, я спросила: "А где у меня эти точки?" И он сказал: "Я тебе покажу в следующий раз".

Кукольный театр.

Однажды в отряде было объявлено, что будут показывать кукольный театр. Что это такое, я тогда не знала. Все с нетерпением ждали начала. И вот в проеме двери между комнатами натянули до середины покрывало, мы же сели все лицом к этой импровизированной сцене. А кукловоды все попрятались за этим покрывалом. Каково же было мое удивление, когда поверх края покрывал показались куклы с длинными и настоящими волосами. Они разговаривали, двигались и пели. А сделаны были из початков кукурузы.

Портрет.

Наконец-то мы перебрались в квартиру в центре, и я могла ходить в садик. Было окончание лета. К нам в гости приехала племянница отчима. Ей было лет 12, для меня она была уже взрослая.

В садик пришел фотограф, сфотографировал всю группу, потом стал фотографировать детей на большие портреты. Всех сфотографировал, а меня нет. Я спросила воспитательницу: "А почему меня не фотографируют?" Та ответила: "Так твоя мама ничего мне не сказала. Я ее спросила, а она промолчала" Я говорю: "Нет, мама сказала, чтобы мне делали портрет!"

Сейчас я, конечно, понимаю, что для пятилетнего ребенка я была очень решительна. Тогда воспитательница предложила: "Приведи кого-нибудь из взрослых, пусть подтвердят".

Я побежала домой. Это было довольно далеко. Прибежала, дома никого нет. Увидела соседку, спросила: "Где Вера?" — это та "взрослая" для меня племянница. Мне ответили: "Она пошла на Иртыш, стирать". В каком месте она могла находиться на берегу, я об этом не задумывалась. До Иртыша было далеко, пробежать деревню, потом болотистый лес в низине.

Я побежала. Бог был со мной, мой ангел тоже. Прибежала к Иртышу, и невдалеке увидела Веру. Быстро объяснила ей, что ей надо в садик. Так надо! Спасибо ей большое, она бросила все и побежала со мной. Благодаря этой доброй девочке у меня есть этот дорогой мне портрет, на котором я заплаканная, но добившаяся успеха!

Думаю, что воспитатели именно поэтому рискнули, увидев мою волю и веру, так как Вера не внушила их своей взрослостью.

Дом.

В этом доме стоял, в общем-то, добрый дух, хотя было много и тяжелых происшествий.

Здесь я переболела ветряной оспой.

Помню, что просыпаюсь на своей раскладной кровати, уже полдень, а я не в садике. И встать не могу, вся горячая. Спрашиваю: "А почему меня не подняли в садик?" "Ты болеешь?" Странно, почему они решили, что я болею? Я себя прекрасно чувствую. "У тебя ветрянка. Ты вся в корочках и чешешься". Действительно, на мне было много корочек.

Здесь я узнала вкус мяса домашнего копчения, увидела настоящую коптильню, которую поставили в огороде за сараем.

Здесь у меня был утенок, которого я положила спать в духовку в игрушечной газовой плите, а утром его нашла мертвым. Сначала заплакала, а потом меня заинтересовали процедурой похорон утенка, и я успокоилась.

Узнала вкус домашнего творога, домашнего сыра, домашних пельменей и много чего другого, ранее неизвестного.

Посылка.

Серый зимний вечер. Мы получили посылку, и распечатываем ее на столе в зале.

Посылка из загадочного города Новосибирска неизвестно от кого. Точнее, от меня скрыли от кого. Но когда ее открыли и достали оттуда чудесное плюшевое зимнее пальто голубого цвета с капюшоном, какое я видела только на детях, изображенных на новогодних открытках, и отчим недовольно сказал, что это надо отдать кому-нибудь, я вдруг поняла, что это посылка для меня.

Какой-то волшебник узнал как мне здесь безрадостно и холодно, и прислал мне эту красоту вместо моих обносков. Но мой названный отец почему-то не хочет, чтобы я красиво одевалась, а хочет, чтобы красиво одевались соседи. Сердце мое сжалось от тоски, я чувствовала, что где-то есть человек, который любит меня, скучает по мне, и хочет мне добра. Мне стали сниться тяжелые сны, что я ищу его, вижу издалека, а потом он исчезает. У него вполне конкретное лицо, я знаю это лицо, очень хочу быть рядом с ним, очень хочу, чтобы он нашел меня. Но его все нет, и нет.

Мне даже не дали примерить это пальто, сказали, что оно мне маленькое, и больше я его не видела.

Незаслуженные наказания.

Часто у нас в доме собирались гости за нашим знаменитым круглым столом.

Однажды, когда все сидели за столом, я почему-то сидела под столом. Может, пряталась?

Вдруг меня там обнаружил отчим, и ему, почему-то, привиделось, что я крещусь, и делаю поклоны. А я даже не знала, что это такое и для чего это делается. Он стал кричать, выволок меня из-под стола, и потащил в кухню. Схватил ремень, и стал бить меня. Я впервые была так жестоко наказана, даже не зная, в чем я провинилась.

В следующий раз, когда я вместе с другими убирала со стола посуду, и носила ее в кухню, решила попробовать, что это пьют взрослые из рюмок. В одной из них оставалось немного на дне. Когда я опрокинула содержимое в рот, и поняла, что это-гадость, меня кто-то схватил за волосы и начал таскать по кухне. Конечно, это был отчим. Так он мне объяснил о вреде того напитка, которым травят себя взрослые. Но спасибо ему, его науку я усвоила на всю жизнь.

Панама.

В садике у всех детей были одинаковые панамы. Такие не продавали в магазине. Их заказали в ателье, недалеко от садика, после того, как у меня на солнцепеке пошла носом кровь. Воспитательница очень испугалась, меня положили на доску качелей вниз головой. Набежали взрослые, спрашивала медсестра: часто ли у меня такое бывает? Но я не помнила, чтобы такое случалось за пять лет моей жизни. Кстати, и впоследствии такого не происходило.

Зато у нас у всех появились красивые белые панамы, похожие на шляпки грибов. Они хорошо держались на голове, и не теряли форму. Воспитатели заставляли нас одевать их перед выходом на улицу, чтобы не напекло голову.

Но недолго я любовалась красивым элементом своей одежды. Однажды положила я ее на злополучные качели, и заигралась. А когда спохватилась, панамы не было на месте. Мы всей группой принялись искать ее, но так никто и не нашел. Воспитательница сказала, что это мог унести ее ветер за забор. Она сходила сама за ограду, но там тоже ничего не было. Было очень обидно.

Вечером мама успокаивала меня, сказала, что сошьет мне новую панаму. Но я не верила, что она будет такой же красивой. Действительно, новая панама, сшитая мамой, была вовсе не панамой, а простой панамкой.

Крыса.

У меня выпали два нижних зуба. Меня это и не беспокоило, только что стало трудно выговаривать некоторые звуки. Я шепелявила.

Однажды мы гуляли во дворе садика. Нам выдавали самокаты, двух и трех колесные велосипеды. Трех колесных велосипедов всем не хватало, а на двух колесном я еще ездить не умела. Вот сейчас пишу, и думаю: а ведь спустя более четырех десятков лет у детей в садиках нет такого инвентаря, — и понимаю, как заботились о детях в то время. Шел 1965 год, всего-то двадцатый год после окончания страшной опустошающей войны. Нас и кормили добротно, всякие отборные свежеприготовленные блинчики, пирожки, чего сейчас в садиках и не встретишь.

Я часто каталась на самокате. В глубине двора вдоль забора, находился длинный, вкопанный в землю амбар так, что только двухскатная крыша выступала над землей.

Вдруг вижу огромную крысу, ползущую вдоль стеночки амбара. Бегу к ней, пытаюсь поймать. Но она кидается со всех ног, пытается стать незаметной под козырьком крыши. И я решила привлечь к погоне других детей, закричала: "Смотрите, крыса под крышей бежит!" Тут все и засмеялись: "Как это — крыса под крыСой бежит?"

Смерть.

В этой моей приемной семье кроме названного брата были еще две взрослые сестры. Они уже заканчивали школу. Девушки делали себе прически, маникюр, ходили на свидания. Мы жили в материальном достатке, у нас была корова, куры, мы купили мотороллер, лодку, самый современный телевизор "Рекорд". На лодке мы часто плавали по Иртышу, переплывали на ней на противоположный берег. На нем нельзя было загорать, но зато сестры резвились тут с молодыми людьми. Когда мы были в лодке на воде, сестры пели, эхо усиливало их голоса, и разносило по реке. Было очень красиво. Пели они современные в то время песни, все их я очень скоро выучила, и тоже пела иногда так, чтобы никто не слышал.

Брат постоянно брал меня на рыбалку, и я научилась забрасывать удочку так, чтобы не поймать себя на крючок. А когда выпал снег и подмерзла река, мы ходили ловить раков. Меня воспитывали мальчишки — его друзья, я была среди них своя. Был у него постоянный друг.

Как-то мы все лето провели втроем, мне было уже 6 лет, я очень сдружилась с другом брата. Однажды я прибежала домой откуда-то и спросила: "Где Коля?" (брат).

Мне сказали: " Он ушел на похороны". Мне это показалось странным: родители дома, а мальчик ушел на похороны старика; ведь хоронят только старых. "А где похороны?" — спросила и побежала на ту улицу, про которую сказали.

Вижу: идут люди и несут небольшой гроб. Я подбежала к гробу и увидела в нем друга брата, как живого, будто спит. А посередине лба, чуть выше переносицы, черно-красное круглое пятно. Брат мне рассказал, что они делали самострел, чтобы стрелять в птиц. Друг прицелился, нажал курок, и самострел выстрелил в обратную сторону, то есть ему в лоб. Он убил сам себя. А я вспомнила, как они смеялись надо мной, когда закрыли меня на щеколду в туалете, а я стучала, и просила меня выпустить. И день тогда был такой солнечный, ласковый, жизнь в нас "била ключом".

Но мой брат не осознавал своей вины. Им, вероятно, владел дьявол (кстати, я даже не знала такого слова тогда). Сейчас я понимаю, насколько убийственную роль сыграл этот дьявольский сын и в моей судьбе. Вот если бы мне было знать об этом тогда?

А ведь лучше было бы, чтобы это случилось не с другом, а с братом.

Конструктор.

С одной стороны от нашего большого дома находилась маленькая хатка соседей, у которых был сын Ромка моего возраста. В садик он не ходил, потому что тот был для них дорог. Но при этом у Ромки был замечательный деревянный конструктор, из которого можно было строить настоящие дома, только маленькие: в нем были бревнышки различной длины с выемками, досточки для покрытия крыши и, даже, конек на крышу.

Каждый день летом после садика или в выходные я обязательно бежала к Ромке. Так и отпрашивалась у взрослых: "Можно к Ромке?" А мне в ответ: "Ну, беги к жениху, наверное, уже соскучился".

Я заходила к соседям и Ромка, уже зная, что мне надо, сразу доставал конструктор, и мы начинали строить дома или один большой дом. Мы строили дом с комнатами, с чердаками, это был настоящий жилой дом. Иногда я брала с собой что-то напоминающее мебель, и мы меблировали дом.

Сосед настолько привык к моим посещениям, что, когда у меня появлялись какие-то другие увлечения далеко от его места обитания, он скучал, и спрашивал моих домашних обо мне. Все решили, что между нами какие-то особые чувства и прозвали нас: женихом и невестой. Мне это не нравилось, потому как в садике уже был мальчик Вова, которого я считала своим женихом.

Но отказаться не ходить к соседу не могла до самого нашего отъезда. Мне очень нравился его конструктор, ведь такой не продавался в магазине.

Новорожденный.

В октябре у нас в семье случилось пополнение. У мамы родился сын. На радостях всем были куплены всевозможные подарки. Я получила в подарок огромную кукольную металлическую кроватку. Когда мама вернулась из больницы, я выбежала посмотреть на брата. Он был такой маленький, что у меня невольно закралось подозрение, что он будет спать на моей кукольной кроватке. Я спрятала ее подальше.

Моя первая учительница.

В начале лета 1967 года приехали в какую-то деревню, где кроме колодца напротив дома других источников воды не было. Зато нас поселили в двухэтажный, в проекте — благоустроенный дом. Сначала на первый этаж. Но через месяц мы обнаружили, что в квартире все покрывается плесенью. Над нами квартира пустовала, и мы переселились на второй этаж. Рядом на площадке жила семья учительницы.

Она и стала моей первой учительницей.

Я собиралась в первый класс. Мама купила форму с фартуком. Ну, какую форму можно купить в захудалой деревеньке? Хоть я не страдала от мелкости (т.е. была довольно крупная), но эту форму пришлось порядком подгонять. А вот с портфелем были настоящие заботы. Точнее: портфеля не было. Тогда мама сшила мне тряпочную сумку. Мне она очень не понравилась и я смогла настоять на том, чтобы не ходить с нею. Тогда откуда-то из-под кровати достали маленький чемоданчик. Это мягко сказано — маленький. По сравнению со взрослыми. Но меня он устроил. Я сложила туда все свои тетрадки и учебники, и пошла в школу. Зашла в класс, положила чемодан на парту, и открыла его очень шикарно. Все одноклассники смотрели на меня с завистью. Когда я ходила с этим чемоданом в школу или из школы, то подчас взрослые говорили вслед: "Да он же больше тебя, как ты его тащишь?!" А я даже не сразу соображала, что это ко мне относится. Я была гордая и важная.

Родители уходили на работу рано, а мне в школу надо было позже на час. Вот они уходят и будят меня. А я сделаю вид, что проснулась, но только дверь закрывается, снова засыпаю. Моя учительница, вероятно, сказала им, что я в школе не была. Тогда они решили забегать, проверять. Приходит кто-то из них, а я сплю. Быстро будит меня, заставляет встать, и уходит. Я неспешно собираюсь и иду в школу.

Захожу в класс (при том не помню никаких угрызений совести), идет урок, говорю: "Здравствуйте, Людмила Федоровна!" Учительница: "Ну что, Петрова, опять опоздала? Ну, садись за Ленинскую парту". Представляете? Какие тут могут быть угрызения совести?! Парта накрыта красной материей с фотографией Ленина и стоит у самых дверей. А к моей парте идти через весь класс, потом сгонять соседку и садиться у окна.

Но я этого не понимала, конечно. Я удивлена и спрашиваю, как очень честная: "Почему?" Ведь такой чести у нас удостаиваются не все. А учительница, видно, не ожидала моей честности, и говорит: "Ты четверку по письму получила". Даже не пятерку!

Хотя для меня получить четверку по письму — действительно достижение. Мы писали еще перьевыми ручками, макали в чернильницу. А соседка сидела с моей правой руки, и постоянно я ставила из-за нее кляксы.

Людмила Федоровна Бычкова — так звали учительницу, водила нас по парку, рассказывала о деревьях, растениях, как что называется. Показывала: какие листочки у деревьев? Потом мы собирали гербарий. Для этого пошли в лес всем классом. Погода была еще замечательная. Светило солнышко. Когда возвращались назад другой дорогой, на пути оказался довольно большой ручей. Через него мальчики переносили девочек на своей горбушке. Ко мне подошел мальчик и предложил помощь. Я очень удивилась. Во-первых, для меня все это внимание было вообще непривычно, во-вторых, он был ниже меня. И все же он перенес меня. Все, что шло от учительницы, было необыкновенно. Я полюбила ее и переживала, что не она — моя мама. Мы жили по соседству, и я часто бывала у них, играла с ее дочками. И они у нас бывали.

Один раз мама привела меня к своей сослуживице, и оказалось, что с ее сыном мы учимся в одном классе. Вот я и зачастила к ним. У него были такие удивительные игрушки, какие я даже придумать не могла. Была такая игрушка: круг на ручке, в круге щелочка. Вставляешь какую-то пленку, крутишь, и смотришь в щелочку, и видишь фильм, как по телевизору.

Мальчика звали Игорем. Однажды он не пришел в школу. И на следующий день Людмила Федоровна велела тем, кто знает, где он живет, пойти к нему, "попроведать". Предложили мне, а я просто струсила идти одна: вдруг обзываться потом будут? Тогда со мной послали еще двух девочек. Дошли мы до ворот и не можем решить: кто пойдет? Каждая боится прослыть его невестой. Но, наконец, одна девочка сказала: "Ну, надо же проведать! Что мы завтра учительнице скажем?" И пошла. Нам стало очень стыдно, я думаю: особенно мне. Ведь я ходила к нему запросто, когда мне надо было поиграть в его игрушки.

В школе же было кое-что, что меня всегда смешило. Когда после второго урока нам приносили завтрак, то обязательно в класс заходил какой-то человек и говорил: "Запомните дети! Этот завтрак для ваших родителей бесплатен, они ничего за него не платят. Его дает вам наша администрация". В меню завтраков было только два пункта: первый день — кусочек серого хлеба с тонким слоем повидла и несладкий чай, второй день — кусочек белого хлеба с конфеткой и, также, несладкий чай. Мне, прибывшей из хлебосольного края, этот восторг и милость администрации были не понятны. Это сейчас я знаю, что просто в то время власть в стране сменилась.

Седьмого октября моему маленькому братику исполнялся один годик. Он еще не ходил. Пригласили гостей на праздник, хлопотали на кухне. Впервые я увидела торт, который можно приготовить самим. И вот стали приходить немногочисленные гости. Пришла какая-то семья: муж с женой. И позвали братика от дверей. Показали игрушку.

И вдруг он вырвался из маминых рук и пошел к ним навстречу за игрушкой. Это было чудо! Я до сих пор помню, как поразилась этому.

Когда мы только приехали в эту деревушку летом, и обнаружилось, что здесь нет ни пригодных сараюшек, ни излишков воды, то пришлось принять решение о заколе коровы. Мы привезли ее с собой, ведь как без молока детям? У небольшого сарая во дворе ее кололи, я была дома. Не хотела смотреть на это. Вот уже один очевидец пришел и говорит: "Зря ты не была. Когда ей вскрывали живот, там оказался маленький теленочек". Я вылетела "пулей", и давай всех спрашивать, чтобы показали мне этого теленочка. Я ведь его представляла таким же, как корова, только маленьким. Такая маленькая корова. И когда мне показали то, что было, я не поверила. Решила, что они его спрятали или кто-то украл. Кто откажется от такой игрушки?

Месяц мы мылись по чужим баням и решили построить небольшую, совсем крохотную, свою. Пристроить к сараюшке во дворе. Занялись строительством, добыванием большого бака для воды. Очень быстро построили и стали мыться в своей бане.

После закола коровы договорились с какими-то хозяевами, и я ходила к ним за молоком. Прихожу к хозяйке и жду. Однажды она почему-то спросила: не голодна ли я? Я отрицала. Но она, уходя, дала мне соленую свиную корочку, жесткую-прежесткую. Хозяйки не было очень долго, но с этой корочкой я ничего не смогла сделать. Она была вкусная, но абсолютно несъедобная. Было очень обидно.

Однажды к нам приехали какие-то знакомые из города — на охоту. Все суетились. Привезли в подарок гусарскую шапку. Мне она была впору, и безумно понравилась. Я ходила в ней по квартире и в гости. Знаете, с таким высоким пером впереди — кивер с султаном. Мужчины уехали на охоту, потом вернулись, и привезли птичек — тетеревов. У них хвост был веером. Один такой веер мы повесили на стену, и он висел до самого нашего отъезда.

Перед Новым годом родители решили уезжать в другое место, где нет таких трудностей с водой. Пришла ведь зима, колодец замерз, приходилось растапливать снег. Когда это делать, если взрослые весь день на работе, даже в субботу? Один выходной день был. А братик у меня маленький еще. Ждали начала зимних каникул. Моя учительница приходила к нам каждый день и все время спрашивала: "Не передумали?" "Нет, уже списались с новым местом, там река"

Закончилось учебное полугодие, всем выставили оценки, объявили, а мне нет. Я спрашиваю: " А почему мне ничего не сказали? Я же хочу знать". Людмила Федоровна говорит: "Я сама к вам приду".

И вот последний день, собираем вещи. Заходит моя учительница и подает мне табель. Я открываю и… от удивления теряю дар речи. Там все пятерки, по всем предметам, даже по письму, по которому могла быть тройка — за грязь. Сколько слез я хотела пролить над этими тетрадями, но боялась, ведь клякс станет больше. Людмила Федоровна опять спрашивает родителей: "Может, останетесь?" Конечно — нет. И вдруг она поцеловала меня, горько заплакала и ушла. Провожать нас она не вышла. А мы поехали далеко, в красивейшую деревню, с речкой и тайгой.

И до сих пор я не могу понять: почему так поступила моя учительница? Ведь у нее были свои дочки, зачем она обо мне заплакала? Ведь меня даже в детдом хотели отдать, настолько я была ненужной в новой маминой семье.

Завьялово.

Меня поселили в семью, у которой была девочка моего возраста — Люда. Были зимние каникулы, на улице лютая зима и все время темно. Мы почти не выходили на улицу. Спали мы с Людой на одной узкой кровати. Приходилось ложиться "валетом". Зато я узнала, как это мягко и сладостно спать на настоящей перине. В доме все время было жарко натоплено, комнатки были просто малюсенькие. Родителей моих не было, возможно они подготавливали нашу квартиру в новом двухквартирном доме.

И таким образом, в свою новую школу я пошла вместе с Людой. Я к тому времени жила уже с родителями в нашей квартире. До школы было очень далеко, она находилась на другом конце протянувшейся вдоль реки деревни. Здание было одноэтажное, большое, буквой П, добротное и ухоженное. В классе меня приняли хорошо. А что особенно было замечательно, что в школе для начальных классов была "продлёнка", и у нас кроме учительницы была еще и воспитательница. После уроков мы дружной толпой одевались и выходили на улицу. Строились и шли недалеко, вдоль дороги, к столовой.

Однажды я, в полном одиночестве, обедала в столовой за пустым столиком. Я почувствовала, что кто-то смотрит на меня с интересом, подняла голову, и увидела за столиком напротив мальчика, сидящего ко мне лицом. Он дважды очень умело подмигнул мне, прямо как взрослый. И я отметила про себя: какой он милый и забавный. Хотя в столовой стоял полумрак, но его синие глаза светились ярко как васильки. Еще больше было мое удивление, когда на следующий день я поняла, что этот мальчик, Сережа, сидит за партой передо мной, и я уже изучила его затылок. А еще, он является сыном нашей учительницы.

Учительница сказала нам, что мы теперь умеем читать и можем идти в школьную библиотеку выбирать книги для чтения. Я решила узнать, что это такое — библиотека. Робко захожу в помещение школьной библиотеки, и не знаю, что спросить у женщины, которая там сидит за столом. А она сразу заметила меня, и спрашивает: "Хочешь что-то взять почитать?" "Да". "А ты в каком классе учишься?" "В первом". "Я тебе дам книжечку". Опускает руку под стол и достает оттуда красивую новую книгу. Я взяла эту книгу. Это была моя первая в моей жизни книга, ее содержание поразило меня настолько, что я всю жизнь пыталась вспомнить автора и название, чтобы купить такую, и сделать ее настольной книгой. Уже тогда, будучи ребенком, я поняла, что такие книги не бывают в свободном доступе в библиотеках. В ней вся наша советская действительность брежневских времен была доведена до абсурда, до кульминации. Я только помню эпизод, что там первое место получил тот спортсмен, который последним дополз до финиша, а остальное — смутно. Но эмоциональное содержание осталось во мне навсегда. Только позже я столкнулась с запрещенной литературой, и поняла, как рисковала библиотекарша.

Наступала весна. В этой деревне я впервые почувствовала, как она пахнет: талым снегом, набухающими почками. Всему классу объявили, что мы пойдем на похороны девочки-второклассницы. Это было дико слышать. Вокруг тайга, чистейший воздух, оживает природа, хочется жить, а тут умирает какая-то маленькая незнакомая мне девочка, и вся деревня идет с ней прощаться. В моей душе просыпается протест против несправедливостей жизни.

Близился май и его знаменитые праздники. Нашему классу дали задание: рядом со школой посадить в подготовленную уже землю цветы. Выдали семена и рассаду. Воспитательница показала нам, как надо сажать цветы. Я никогда ранее не прикасалась к земле, не пропускала ее между пальчиками, не чувствовала — какая она мягкая и податливая. И работа с нею вызвала во мне неописуемый восторг. Я сама посадила целую клумбочку, а потом с любовью полила ее. Рядом работал Сережа, мы делились своими открытиями. Я была счастлива. И в процессе общения вдруг он признался, что ему очень нравится другая девочка, совсем не я. Было горько это слышать, я не верила. Я не верила тому, что могу не нравиться ему, ведь он был так добр ко мне. К тому же, он ведь мне подмигивал! Зачем же тогда он мне подмигивал?

Мы окончили первый класс, у нас начались летние каникулы. Меня, почему-то, совсем не радовала перспектива ничегонеделания. В отличие от многих одноклассников, я хотела учиться без перерывов и каникул. Настолько мне нравилось каждый день узнавать что-то новое. Очень скоро поняла, что каникулы — это тоже неплохо. Можно изучить всю округу, ходить в тайгу на другую сторону реки за ягодами и грибами. Много нового и неизвестного узнавать и без школы. Огорчала только разлука с Сережей. Однажды, изучая округу, забрела на незнакомую улицу. Впереди меня шел какой-то мальчик моего возраста, незнакомый. Сам он был темноволосый, а на затылке, чуть слева, было белое седое пятно. Как интересно! Решила познакомиться с ним. Догнала его и начала задавать вопросы. Оказалось, он закончил второй класс. "Как? А почему же я тебя не видела в нашей школе?" "Я учусь в городе, а сюда приехал в гости к бабушке". " А как тебя зовут?" "Андрей". Вот так мы познакомились, я узнала, где живет его бабушка, и мы подружились. Я быстро забыла Сережу, тем более — я ведь ему не нравилась.

Приближался мой восьмой день рождения. Мама суетилась, что-то придумывала. Она еще не могла приспособиться жить скромнее, чем раньше. Взрослые дочери отчима учились в городе, их надо было содержать, маленький братик постоянно болел, материально было очень сложно. Но, тем не менее, решено было пригласить всех желающих. Ребятишек пришло так много, что некоторых я даже не знала. Пришла моя новая знакомая, Вика, живущая через двор. Она была старше меня, очень красивая.

Пошел дождь. Начались поздравления и подарки. Кто-нибудь незаметно выскочит в сени, и стучит. Мама бежит к дверям: "Кто-то пришел!" Возвращается в зал с открыткой: " Это почтальон, принес открытку" То открытку, то письмо. А потом она вкатила детскую коляску моего братика, и стала доставать оттуда всевозможные сюрпризы. Дети вставали из-за стола, тоже дарили подарки. Летали конфетти, бросали серпантин. Это было незабываемо. В конце уже все устали. И вдруг опять стучат. Но уже в окно. Опять почтальон? Подбегаю к окну и вижу, что под дождем стоит Андрей, что-то говорит, и показывает мне детскую машинку. Сводный брат впустил его, в прихожей они о чем-то переговорили. Андрей, подошел ко мне и виновато подал мне машинку: "Прости, я дарю тебе машинку, а ты ведь, наверное, хотела получить в подарок куклу? Я слышал, что у вас у кого-то день рождения. Ты рассказывала, что у тебя есть маленький братик. Подумал, что это у него день рождения, и принёс вот такой подарок. А он оказался у тебя. Ты не обижаешься? Я ведь пришел. А машинку можешь отдать братику".

И где ты, где ты, мой Андрей! Куда же ты исчез из моей жизни, такой замечательный мальчик? Прожил ли ты счастливо? Я думаю: да.

=========================================================================

Неопубликованные истории

=========================================================================

Как я поступала в институт сервиса в 1977 году в городе Омске.

Он только что открылся, это был первый прием.

Математику я знала отлично. Экзамен предстоял письменный, у меня не вызывал никаких опасений. Я была совершенно уверена в своих силах, в моих знаниях по этому предмету не было пробелов. Зашли в аудиторию, расселись по местам. Я села на средний ряд. После того, как мы получили задание, начала выполнять его. Но успела только первое.

Вдруг в аудиторию заваливает куча каких-то людей, с кинокамерой, с лампами на стойках. Громко кричат, что будут снимать сюжет про новый институт. Но в основном все завертелось вокруг кого-то, кто сидел через стол позади меня. Они без конца переставляли лампы, громко говорили, не считаясь с тем, что абитуриентам надо сосредоточиться. Все это продолжалось почти до окончания времени экзамена. Над моей головой постоянно кто-то мелькал, кричал в ухо. Думаю, что и не только над моей. В итоге, я не смогла почти ничего выполнить из заданий.

Это для меня было полнейшим потрясением. Но на этом оно не кончилось.

На экзамене по химии я села за первый стол около дверей. Почти рядом, напротив, сидел экзаменатор. К нему подсела девушка с чистым листом. Экзаменатор удивилась. Стала задавать вопросы по заданиям билета. Девушка только хитро улыбалась, и ничего не отвечала. Я к тому времени была уже готова к ответу и, ожидая своей очереди, молча участвовала в их диалоге. Говорила только экзаменатор, девушка продолжала не отвечать на вопросы. Тогда экзаменатор громко сказала: " Идите! Вы не ответили ни на один вопрос! Я ставлю Вам двойку!". Девушка спокойно вышла.

Я хорошо запомнила фамилию и имя этой девушки, а она, похоже, хорошо запомнила меня, свидетельницу ее провала. Когда я не нашла себя в списках поступивших и уже выходила из здания, она шла навстречу. Увидев меня, подошла и спросила: " Ну что? Поступила?" Я ответила: "Нет". Она: "А я поступила!" Сказано это было жестоко, со смешком. Я не поверила, вернулась, и увидела ее фамилию в списке. Мне было 17 лет, рядом не было ни мамы, ни папы. Пожаловаться мне было некому, и, что делать в таком случае я не знала. Сейчас-то, конечно, знаю. Но что это может изменить?