Без нас они слепы. Соавтор - Андрей Рахметов

Позитивная повесть про попаданца

Одувашка Бет была высокой, белозубой женщиной с эластичной грудью. Родилась она в России, однако родители ее, люди в меру странные, решили: имя "Бет" — самое то для новорожденной. Так и написали в свидетельстве: "Бет Одувашка". Бет выросла и стала мистическим детективом. Она охотилась на нечисть, нечисть охотилась на нее. Недавно Бет исполнилось двадцать два. День рождения она провела в изоляторе: так получилось. Выйдя на свободу, Бет продолжила отстреливать нечисть.

Одувашка Бет была главной героиней, и потому погибла первой.

Ей отрезали голову; безголовое тело сложили пополам и бросили в костер. Туда отправились и друзья Бет вперемешку с ее врагами. И даже безжалостный Роннерберг, повелитель хоровода, не избежал этой участи.

— Пожалуйста, пощадите! — кричал Роннерберг, содрогаясь в пламени. Его лицо корчилось и темнело, приобретая все больше сходства с обыкновенной бумагой. Один из ассенизаторов выстрелил Роннербергу в рот. Всхлипнув, Роннерберг обмяк и больше не шевелился.

— Говорят, — страдальчески произнес Крапкин, — жестокое обращение с животными — это лишь первый опыт для такого же обращения с людьми.

Он обращался к Стасу. Стас неохотно ответил:

— Симы — не животные. Они почти как люди.

Крапкин почему-то обрадовался.

— Это было лирическое отступление, вообще-то, — сказал он. — Но я согласен насчет симов. С ними обращаются, как с мусором. Это ведь неправильно, как ни крути. Вы со мной согласны?

Он смолк и стал ждать реакции Стаса.

— Животных мне жаль, — все больше раздражаясь, произнес Стас. — А почти людей — нет.

— Но...

— Все, — сказал Стас. — Закончилось. Смотрите.

Подняв палец, он указал на небо. Крапкин послушно перевел взгляд — и невольно охнул. Ассенизаторы, облепив солнце, пробивали его кольями. Солнце тряслось. Из пробоин текло масло. Рядом трудилась другая бригада: они отдирали облака от неба и скидывали на землю. В небе зияли дыры. Сквозь них льдисто мерцали звезды.

— А звезды, — завороженный, произнес Крапкин, — звезды они ведь тоже...

— Вырвут. Как гнилые зубы, один за другим, — подтвердил Стас.

— Но это ведь бесчеловечно! — вырвалось у Крапкина.

Стас удивился. На смерть симов Крапкин отреагировал фальшивым негодованием. Здесь негодование было искренним.

— Это их работа, — сказал Стас.

— Почему нельзя оставить симов в покое? — спросил Крапкин с горечью. — Почему их нужно обязательно уничтожать? Вот вы: прожили здесь целую неделю...

— Объективно – шесть суток и три часа.

— Неделю, — упорно произнес Крапкин. — Успели подружиться, небось. А сейчас ваших друзей убили, всех до одного! А вы так спокойны!

— Одувашка Бет — не человек, — спокойно сказал Стас. — И остальные тоже.

— Ну, знаете, — проворчал Крапкин и смолк.

Он понял, кажется, что в лице Стаса ему союзника не найти, и сдался.

Стас вздохнул с облегчением.

Крапкин, старший исполнитель, был помешан на симах: ему представлялось, что однажды, когда-нибудь и где-нибудь, симы обретут разум. Над Крапкиным смеялись. Стасу не хотелось смеяться над Крапкиным; однако и он злился, когда Крапкин рассказывал про несчастья симов.

— Почему вы здесь? — вдруг спросил Крапкин.

— Что?

— Почему вы здесь? — повторил Крапкин. — Обычно такие, как вы, не смотрят на зачистку. Брезгуют. А вы?

Стас помолчал.

— Понимаете, — начал он, и вдруг разозлился. — Да ну вас к черту. Хочу и смотрю. В конце концов, на это удовольствие я имею право.

— Удовольствие? — вскричал Крапкин.

Тут подошел глава бригады и сказал, чтобы они убирались отсюда к черту на рога — потому что мир, дескать, скоро рухнет.

— Валите, — закончил он недовольно.

Крапкин бросил на него испепеляющий взгляд и взялся за медальон, висевший на груди. Взвился ветер — и Крапкин исчез. Стас не без зависти вздохнул: ему-то приходилось пользоваться стационарным оборудованием.

Стас подошел к своему трициклу и, устроившись в сиденье, завел мотор.

На гибель Одувашки и прочего сброда он уже насмотрелся. Пора бы и домой.

В контору Стас заезжать не стал: его обязательно озадачили бы вновь. Работать не хотелось – пока не хотелось.

Какого чёрта он вообще попёрся на зачистку?

Стас не знал.

В последнее время он размяк. И, наверное, странно реагировал на обычные вроде вещи: на симов, на иллюзорные миры, на зачистку. Тлетворное влияние Крапкина, несомненно.

Стас усмехнулся и пригнул голову; он проезжал через каменную арку, отделявшую Квартал от иллюзорных миров.

На узле Стас свернул налево, к Альфреду.

Альфред оказался дома. Сегодня он имел вид низенького толстяка с висячим носом и плешью в полголовы. Для контраста с коллекцией, наверное. Альфред работал героем-любовником.

Коллекция служила предметом его особой гордости, которой Стас не понимал. Категорически. Альфред только смеялся в ответ. И в каждый визит среди женских фигур по обе стороны галереи, что вела в его «берлогу», появлялись новые.

— Здорово, дружище! – полы Альфредова халата волочились по обсидиановым плитам. – Пойдём скорее!

— Куда?

Альфред не слушал. Заговорщицки улыбаясь, он стремительно побежал вперёд.

«Как он не запинается в такой хламиде?» — успел подумать Стас и сдался. С Альфредом всегда так.

— Какова симка? Одалиска! Это последняя.

Они остановились перед девушкой в прозрачных шелках. Лукаво улыбаясь, она смотрела вдаль ярко-синими глазами, изогнув при этом спину. Тонкие серебряные браслеты на запястьях и щиколотках готовы были зазвенеть от первого движения. От угольно-чёрных бровей до карминных ноготков на ногах вся она являлась выражением любви и жгучей страсти.

— Она такая и была? – спросил Стас.

— Да! – Альфред щёлкнул пальцами от избытка чувств. – О! Какая она была! Её невзлюбил старший евнух сераля, я выкрал её, и мы предавались любви на ковре из лепестков роз!

— Бред. Зато она хорошо сделана, — Стас вспомнил об Одувашке, и ему стало неуютно. — Не то, что другие.

— Ты помнишь! – экзальтация амплуа стала частью характера Альфреда. Ему это нравилось. Стас не имел ничего против.

— Тебя они зацепили тоже! – радовался Альфред. – Женщина с золотыми волосами! Мне пришлось заказывать специальную подставку. Женщина в кокетливой шляпке! Ха-ха-ха! Женщина с глазами как вишни! Пойдем, насладимся зрелищем?

— Уволь, — сказал Стас. — Расскажи, как там вообще? Как мир?

— Какой мир в любовных романах! – отмахнулся Альфред. – Почему ты спрашиваешь?

— Я был на зачистке, — сказал Стас.

Улыбка Альфреда поблекла.

— Вот почему ты такой квёлый, — сказал он и снова повеселел. — Придётся лечить!

Лечение затянулось. Альфред держал отличный винный погреб. «Вина придуманных миров – моя привилегия. Это тоже коллекция!» — заявил он, и они воздали этой коллекции должное. Также Альфред любил смену дня и ночи; он вообще был оригинал. Когда Стас возвращался во тьме, трицикл бросало из стороны в сторону; хорошо, узел всегда пуст.

Во сне он увидел одалиску — она танцевала, звеня браслетами. Потом пришла Одувашка Бет и расстреляла её из шотгана со словами: «Умри, нечисть!» После мир рухнул, оставив лишь дыры от звёзд и запах гари.

Когда Стас проснулся, апартаменты встретили его вечным полднем.

Было мутно. Хотелось похмелья. Две рабочих карточки в окне лайфера уже ждали.

— Когда вы уймётесь? – пробормотал Стас, вынимая первую.

Горы. Степь. С пиками наперевес несётся пёстрая конная лава. Селение за частоколом, суровые люди с длинными мечами в блестящих доспехах. Вариант четыре. Схватки на холодном оружии и немножко современных технологий, для гандикапа.

На второй карточке танковая колонна с крестами на башнях терзала грунтовую дорогу. Сквозь выцветшее июльское небо проступало усталое лицо мудрого Вождя.

— Опять война! — пробормотал Стас и вернул карточку в лайфер. – Потом! Надоело…

Узел выплюнул его в небольшую рощицу на окраине Великой Степи. Трицикл замерцал и стал замшелым валуном. Стас посмотрел под ноги. В луже отразился худой очкарик в джинсах и цветастой рубахе с попугаями. Программист-каратист, не иначе. Присев на корточки, Стас дождался загрузки легенды, помахал руками – ногами. Точно! Стиль «Пьяная обезьяна».

За редкими берёзками загрохотало, заскрипели тележные колёса. Послышались резкие крики возниц.

Стас выломал увесистый дрын, плюнул и пошёл навстречу княжескому обозу.

Время субъективно, сказали ему при приеме на работу, поэтому нет нужды беспокоиться: биографические романы не станут для него могилой. Все просто, успокоили его. Хочешь — время растянется, как резинка, а хочешь — год пронесется как миг; нужно лишь пожелать. Выпал мерзкий, отвратительный мир? Не беспокойся! Войди в него — и, облачившись в одежды главного героя, прикрой глаза. Время сожмется и распрямится; секунда, в которую спрессуется все романное время — и ты свободен, и можешь уйти со спокойной совестью. Мерзость позади; а времени в реальном мире прошло — ровно секунда. Возможно и обратное. Пожелай, и все замедлится. Задержись в иллюзии на столетие, на два — и помни: в романе ты бессмертен, а в реальной жизни — нет. Многие старики, устав от жизни, уходили в придуманные кем-то миры. Стас думал порой: каково им там, в этом глянцевом раю, под суперобложкой?

"Наверное, скучно", — решил Стас, и на том успокоился.

Роман, выпавший ему сейчас, оказался бойким. Список дел, необходимых к исполнению: познакомиться с князем, войти в доверие, стать сотником, разоблачить дворового предателя, схватиться с татарами, остановить татарское нашествие. В плюсе: шашни с деревенской колдуньей и разудалые схватки на мечах. Что интересно, роман — часть цикла, причем не самая первая. Так и написано в рабочей карточке: часть цикла. Но это не имеет значения, поскольку герои у разных частей разные, и приключения Стасовой аватары начинаются с нуля.

— Ты куда это путь держишь? — грубо спросили его обозники.

— В Москву! — ответил Стас согласно легенде. — У нас тут экскурсия была, а я отстал и не успел потом догнать, такая фигня… А это Кубань, да?

У Стаса отняли дрын и даже слегка поколотили. Потом вмешался князь, и Стаса отпустили. Князь был человек образованный: даже людей вешал не абы как, а ребрами на крюк, словно в Царьграде. Тем и хвастался.

"Царьград", — подумал Стас рассеянно. Царьград у него спутался с Ленинградом, и Стас сказал:

— Знаю я этот город, знаю. Бывал там.

Это и определило его судьбу. Князь решил, будто Стас ученый книжник; и оставил его при себе — в качестве интересного собеседника.

Под вечер Стаса накормили. Он сидел у костра, сытый, благодушный, и размышлял, не задержаться ли в этом мире подольше — когда к нему подсел конопатый парень с выгоревшими до белизны волосами. Парень посмотрел на Стаса, хлюпнул носом и протянул руку:

— Митя Авьендес. Будем знакомы.

— Митя… кто? — удивился Стас, но руку все-таки пожал. — Стас.

Ладонь у Мити была скользкая и вялая, как снулая рыба.

— Я координатор, Стасик, как и ты, — сказал Митя. — Был в прологе. Мою деревню сожгли татары.

— Блин, сочувствую, — сказал Стас. Митя ему не понравился.

— Нашел чему сочувствовать, — сказал Митя. — Слушай, Стасик. Не хочешь мне помочь?

— Чем? — неохотно спросил Стас.

— Понимаешь, Стасик, — заозирался Митя, — я был главным в предыдущей книге. Той, про Новгород. Я прожил, все по-честному, то да се… Хотел остаться. Но меня, — он сжал худые кулаки, — погнали оттуда. Мол, начинается третья книга, и эту поддерживать уже не имеет смысла. Я говорю: "А это видели, сволочи?" А они прислали мусорных.

— Ассенизаторов, — машинально поправил Стас.

— Мусорных, — недобро посмотрел на него Митя. — И всех убили. Вообще всех. Небо на клочки разодрали. Я вернулся, в общем… И они мне говорят, — он вдруг заорал, — что я не пригоден для следующей книги!

Один из часовых зашипел на Митю. В ответ тот, вращая глазами, велел "симомрази" заткнуться. Часовой замолчал.

— Короче, Стасик, — сказал Митя, понемногу успокаиваясь, — я тут хочу со своими встретиться, то да се. Помогай мне. Контору, Стасик, подключать не будем. Просто ты да я: отдаешь мне свою легенду, а я тебе свою, ты проживаешь жизнь как можно быстрее — и домой, домой. А я здесь буду. Ты, главное, никого не уведомляй, — слово "уведомляй" он произнес с отвращением. — Как, согласен?

На его конопатое лицо ложились отблески костра. Митя выглядел предельно довольным. Казалось, он не сомневался в решении Стаса.

"Роннерберг", — почему-то подумал Стас. И, разозлившись, сложил пальцы в оскорбительный жест:

— А это видел?

— Чего? — пораженный, спросил Митя.

— Это значит: хрен тебе, — ровно произнес Стас.

Митя резко встал.

— Слушай сюда, Стасик, — в голосе его появились угрожающие нотки, — я же тебя по-нормальному попросил, а ты чего? Ты чего вообще? Думаешь, кто мне помешает тебя здесь, прямо на этом месте?!.. Кто, думаешь?.. А?!..

Тут Митя сделал глубокий вдох.

И сел.

— Ладно, — и тон его стал почти ласковым. — Ладно, Стасик. Давай еще раз, по-хорошему. Ты пойми, — он приобнял Стаса за плечи, — у меня здесь и жена, и… и дети, и все такое прочее. Да все у меня здесь! А ты чего, — Митя фамильярно толкнул Стаса в плечо, — ты чего вообще? Зажимаешься весь… Да уступи ты!

Услышав про жену и детей, Стас немного смутился.

— И их сожгли? — спросил он.

— Сожгли, — сказал Митя, и его лицо побагровело. — Сожгли! Сожгли, и если ты еще раз спросишь, как это было, я тебя, — он осекся. — Ладно. Извиняй, Стасик. Я просто завелся. Бывает, — он снова толкнул Стаса в плечо.

— Бывает, — повторил Стас.

— Так чего? — спросил Митя. — О чем думаешь, Стасик? Согласен или как?

Митя, обретя жену и детей, внезапно показался Стасу абсолютно безобидным и даже трогательным. Он вдруг рассмеялся.

— Чего? — нахмурился Митя.

— Ладно, — сказал Стас. — Ладно, давай обменяемся.

— Вот это я понимаю, решение, — разулыбался Митя.

Когда они обменялись — процедура заняло всего пару секунд — Стас спросил у предельно довольного студента, которым недавно был сам:

— Слушай, Авьендес. А почему ты не замедлил время? Ну, в первый раз? Ведь мог же.

Митя посмотрел на него как на идиота.

— Тупой, что ли? — тут он поправился. — То есть дурак, что ли? Не мог я замедлить время. Байки все это, насчет замедленного времени.

— А старики? — спросил Стас неуверенно.

Слова Мити показались ему бредом.

— Старики? — спросил Митя. — А ты их видел? То-то же. Байки всё это. Байки.

Тем же вечером, когда Стас, отработав положенные часы и обмыв их в Квартальном баре, вернулся в контору — ему встретился Митя Авьендес, угрюмый и раздраженный. Стас удивился:

— А ты почему здесь?

В ответ Митя ударил его в лицо. Стас охнул и упал.

— Ты почему, сволочь, координат не замел?! — заорал Митя.

— Координат? — приподнявшись на локте, пробормотал Стас.

— Да, координат, сволочь! — закричал Митя и заплакал. — А теперь их убили. Снова. Снова!..

Он набросился на Стаса — а тот, растерянный, даже не смог сопротивляться. Хорошо, что появился Альфред. С ходу разобравшись в ситуации, он ткнул Митю в основание шеи. Митя, всхрапнув, спиной рухнул на пол. Щеки его блестели от мутных слез.

— Вот и все, — сказал Альфред и подошел к Стасу. — Встать сможешь, дружище?

До сих пор шокированный, Стас поднялся, даже не заметив протянутой руки Альфреда.

— Координаты? — повторил он.

— Какие еще координаты? — спросил Альфред. — Это не координаты, это Авьендес — известный сумасшедший. Тебе не повезло, дружище, на него нарваться. Ахаха! Но повезло, что я когда-то в триллерах работал. Там бах-бах, пух-пух, и кулаком по морде — обычное дело, так что можешь уже мной восхищаться. Пойдем, дружище.

И он увел Стаса прочь.

Митя Авьендес остался лежать на полу.

Карточки в лайфере множились. К Сталину не хотелось, и Стас ударился в средневековье. Гунны смешались в его голове с татарами, а галлы с бриттами, не оставляя после себя ничего. Потом позвонил замзав конторы.

— Манкируешь? – заявил он вместо приветствия.

— И не думал, — ответил Стас, перебирая карточки. – В работе весь, в мыле.

— Не юродствуй, — скрипел замзав, кривя жёлтое лицо, — книги копятся, а ты пренебрегаешь. Контракт подписывал?

— Да, — Стас угрюмо кивнул.

— Принцип «Первый пришёл – первый ушёл» помнишь, значит! Отправляйся! Об авторах, — замзав неожиданно стал ласков, — не забывай. Они там, в надмире, тоже работают, стараются. Они тоже люди, в конце-то концов.

— Существование авторов наукой не доказано, — сказал Стас.

Замзав его слов не заметил.

— Прогрессивка горит, премия горит, все горит, — перечислял он, — а ты задерживаешь! Техника простаивает, ресурсы…

— А остальное? – не сдавался Стас. – Тоже люди старались. И ресурсы…

— Не сравнивай. Одно дело – луки и копья, другое – танки. На них знаешь, какая очередь?

— Но я…

— Всё! Утомил! – прервал его замзав. – Срежу лимиты, будешь как вечный воитель!

— Какой такой воитель? – начал Стас, но замзав уже отключился.

Танки поднимали пыль, оскорбляя мирный деревенский пейзаж. Вблизи они были куда страшнее, чем на карточке. Хищные, угловатые, с расчехлёнными стволами орудий. Газолиновый смрад висел в воздухе. Молодые чумазые танкисты выглядывали из люков, скалились, прихлёбывали что-то из фляжек.

Последняя машина прогрохотала траками, выпустив сизый выхлоп, и скрылась за рощицей. Стас выполз из придорожной канавы, из-под разбитого, обугленного кузова полуторки. В горле першило от пыли и запахов горелого мяса. Живописуя обожженные тела, неведомый автор постарался на славу.

«Авторы, — подумал Стас. – Они вообще люди? Или что-то вроде симов? Вот бы знать, кто сочиняет все это дерьмо, работу нам обеспечивает – или не знать, не могу решить, что лучше».

В Квартале тоже были авторы. Их фантазии не могли оплодотворить реальность – что подтверждало нечеловеческую природу авторов истинных.

Пригибаясь, Стас перебежал разбитый большак, стараясь не наступить в буро-серый грязный блин в колее. В то, что недавно было человеком. «Симом», — поправил он себя, но легче не стало. Теперь его путь лежал в лес, где предполагалась встреча с остатками выходящей из окружения части. Там он покажет чудеса ловкости, храбрости, тактической и диверсионной выучки — и быстро завоюет авторитет. Вариант семь, ничего нового. Лицо генералиссимуса на карточке намекало, что самое смешное начнется в столице, через несколько месяцев. Рассудив так, Стас задействовал автопилот аватара и отключился на полгода.

Он не ошибся.

Окна в кремлёвском кабинете были забраны тяжёлыми бархатными портьерами, но Стас знал, что за ними хлещет холодный дождь со снегом. Враг стоял у порога, дел было невпроворот, но Сталин решил лично познакомиться с удивительным человеком.

Вождь ходил, неслышно ступая мягкими сапогами, посасывал трубку.

— Скажите, товарищ К, — произнёс негромко, — удержим столицу?

«Обязательно, товарищ Сталин!» — требовалось по сценарию.

— Волга впадает в Каспийское море, — ответил Стас, вытянувшись и поедая глазами обожаемого руководителя.

— А если честно? – Сталин остановился прямо напротив. – Товарищ Сталин никогда не сердится на честные ответы.

— Митя Авьендес — местный сумасшедший! – выпалил Стас.

В глазах Вождя что-то мелькнуло, рыжий ус дёрнулся.

— Видите, товарищ Берия, товарищ К убеждён в своих словах, — Сталин кивнул человечку в пенсне. – Обеспечьте ему наилучшие условия для работы.

«Боже! – подумал Стас. – Какая тоска!» И отключился снова.

В этот раз он опять остался на зачистку. Стало любопытно, как будет сгорать лучший друг советских писателей. Старший исполнитель Крапкин тоже был. Он самовольно покинул рабочее место, чтобы уже в который раз поприсутствовать. Крапкин подошёл неслышно и взял Стаса за локоть.

— Всё-таки это извращение, не находите, — зашептал в ухо, — наблюдать за гибелью тех, с кем прожил годы?

— Прекратите, Крапкин. Уж кто-кто, а вы тот еще извращенец, — спокойно сказал Стас. – Вам нравится смотреть на смерть, верно?

— С чего… с чего это вы взяли? – задохнулся тот от возмущения.

Стас не ответил. Он смотрел, как рабочие пакуют в окованные сундуки танки и миномёты. Симы, стеная и плача, успели прогореть, но Сталина среди них не было.

– Скажите лучше, где Вождь? – спросил Стас.

– Да здесь он, – неохотно произнес Крапкин, указывая на человека в серой шинели. – Его зачищать не станут. Он требуется везде и всегда. Джугашвили – даже не сим, это… почти координатор.

Подошел Сталин.

— Это ты виноват, — знакомым голосом произнёс он, — что мне срезали лимиты!

Облик его плавился и тёк. Скоро перед Стасом стоял Митя Авьендес, храня на лице след страдания трансформы.

— Какие лимиты?!

— Независимости. Неуязвимости. Контроля времени. Какого чёрта, — Митины губы дрожали, — ты меня дразнил? Ведь я реально прожил эти годы! Ненавижу!

— А жена с детьми? – Стас не знал, что и сказать.

— Какие еще?.. – запнулся Митя, но тут же опомнился. – А точно ведь! Из-за тебя еще и женушку мою…того…

Он задумчиво пожевал трубку. Похоже, открытие его потрясло.

— Ты их забыл? – удивился Стас.

— Да ты хоть знаешь, сколько времени прошло?! – заорал Митя. – Сорок лет! Сорок лет, как я вошел в это проклятое тело, тут и мать родную забудешь, не то, что какое-то симотряпье, я даже не знаю…

Он ещё бормотал что-то и заламывал руки, но Стас уже ретировался.

— Кто придумал такое? — спросил он Альфреда при встрече. – Симы, координаторы, лимиты… Зачистки. Эта система, она уродливая. Попасть бы в надмир…

— Ха-ха-ха! Чудак! – развеселился Альфред. – Чтобы попасть в надмир, — чаша в его руке описала полукруг, красное вино плеснуло на пурпурную тогу, — нужно взять книгу, в которой он описан. А никто в надмире не был, и описаний его нету, никаких! Ха-ха! Не бери в голову, выпей! Это вино пил сам Цезарь!

— Цезарь, — сказал Стас задумчиво. – Я с ним встречался. В одном романе.

— Ну вот и славно!

И они выпили.

А за окном был Квартал — там шумели непридуманные деревья, пели непридуманные птицы и непридуманные черви проедали свои ходы в земле. Унылый островок реальности; место, где выросли, так и не встретившись до университетских лет, Стас и Альфред. Там выросли и Митя Авьендес, и Крапкин, и замзава, и даже сам зав конторы. Замкнутый мирок, где все дышит серостью. Хочешь, меняй, хочешь, не меняй — исход один, ничего не изменится. Жалкий, кастрированный вариант бытия. То ли дело иллюзорные миры!

"Мы, координаторы, разумны. Но живем в дерьме, — мрачно подумал Стас. — Симы неразумны. Но живут в чудесных, пускай местами и уродливых, мирах. Как справедливо устроен мир!.."

В лайфере появилась новая карточка. У Стаса перехватило дыхание. Сжимая шотган, прямо в глаза ему смотрела Одувашка Бет.

— Просыпайся, напарник! – кричала она с экрана визора. – Есть новое задание! Хоровод снова кружится. Мы должны спасти мир!

«Проклятье! — думал Стас, глядя на вдохновленное лицо Одувашки. – Потом её снова утилизируют. Тоска».

— Роннерберг прячется в предгорьях, — перекрикивала она свист винта. — Мы должны успеть, пока хоровод не вошел в среднюю фазу!

— Я помню! – закладывая крутой вираж над поросшим сине-фиолетовым лесом склоном, отвечал Стас. Ему хотелось отключиться.

— Я пойду первый, — сказал он, когда они высадились перед зияющим зевом пещеры.

— Ты что?! – удивилась Одувашка. – Стрелять – моя работа, занимайся слежением и контролем!

— Нет, я пойду первым, — ответил Стас жёстко.

Он был неуязвим, пока ему не срезали лимитов. Но разве объяснишь это Одувашке Бет?

В пещере было жарко и душно, но не темно. Темноту разгоняли жирные светящиеся улитки, обплепившие влажные стены. Стас непрерывно чихал. Каждый его чих заставлял Бет вздрагивать; ей казалось, что в любой момент могут напасть слуги хоровода. После очередного чиха она не выдержала:

— Нельзя потише, напарник?!

— Нельзя, — угрюмо ответил Стас.

Здесь его имя было Станислав, Станислав Каховски. Забавное совпадение. Вот только Бет никогда не звала его по имени, напарник да напарник. Стас уже заглянул в рабочую карточку. Он знал, что в этой книге Бет назовет его по имени. И это заставляло Стаса тосковать еще больше.

Он оглянулся.

"Убьют, — подумал, глядя на плечи Бет, голые, усеянные капельками пота. — Ее убьют, как и остальных симов. Нет, потом воскресят, конечно — если выйдет продолжение; а если не выйдет? Крапкин спрашивал, почему нельзя симов оставить в покое — но Крапкин урод и мерзавец, и уподобляться ему..." Мысли были пустыми и натужными, и Стас перестал думать.

— Сделаем привал? — вдруг предложила Бет.

— Угу. Ты устала?

— Нет, — вскинулась она. — Но, может, ты устал. Должна же я и о своем напарнике думать?

Стас усмехнулся. Бет всю ночь вела вертолет: из Москвы в болгарские горы — путь долгий. Неудивительно, что она вымоталась.

— Спим по очереди, — скомандовала Бет. — Сначала ты, потом я.

— Сначала ты. Я не хочу спать, — сказал Стас.

Бет недоверчиво посмотрела на него. Она до сих пор считала напарника неженкой, хотя и старалась об этом не намекать. Поведение Стаса приятно удивило ее.

— Ладно, — сказала Бет, забираясь в спальный мешок.

Когда Бет заснула, Стас сел рядом и вынул из кармана рабочую карточку.

Чудовищные машины, расположенные под конторой, все сделали исправно: воскресли и Бет, и Стасова аватара, и Роннерберг с его хороводом, и весь этот несчастный мир, расколотый тайной войной. Одувашка Бет, мистический детектив, отправилась в Болгарию; к северу от этого места собирал своих слуг Роннерберг. Бет решила уничтожить хоровод, пока тот не набрал начальную силу; к сожалению, мог бы сказать Стас, прочитавший карточку, ничего не выйдет.

Он привалился к стене.

"Зачем все это нужно? — подумал он тоскливо. — Зачем мы вообще лезем в эти миры, зачем поддерживаем в них жизнь, а потом разбираем на запчасти? Кто платит нам? На кого мы работаем? Боже ты мой".

Стас закрыл лицо руками.

Когда-то, давным-давно, он спросил у замзава, в ту пору ещё замзамзава:

"Кому на хрен сдалась наша работа?"

"Богам, — сказал замзамзава. — Боги видят нашими глазами. Без нас они слепы".

"Чего?"

"Ничего, — ответил замзамзава. — Работай давай, бездельник шлаковый".

Стас отрешился от воспоминаний. Прикрыв глаза, он бездумно погладил волосы спящей Бет.

— У Альфреда есть ружье. Настоящее, — сказал он вслух. — Одолжу у него. И… ты не подумай чего. Стрелять я умею. Стрелять я умею...

Он долго еще сидел и думал, сможет ли выстрелить в ассенизатора или нет.

Потом, приняв решение, улыбнулся.