Тангенс параллелей

Соавтор рассказа Миша Дар

«Буря в стакане… Жонглируя и смещая ударение меж гласными, ты вдруг задумываешься над дуальностъю этого выражения. Ну да, все вроде просто на первый взгляд. Привычно, уже машинально в духе современника, материализуя паралельную фразу, мы представляем сам процесс. Бессмысленный, бесцельный… Бурить стакан. Зачем? А результат? Дыра, дырка или дырочка и стакан утратит свое изначально-бытовое предназначение. Вот тут словно упираясь, лоб в лоб с бесповоротностью и необратимостью результата начинается поиск альтернативы. И как любая альтернатива она начинается с вопроса. А может, сама фраза не закончена? И выйдя из плоскости базовой дословности, уже смотря на фразу в перспективе поиска, ты осторожно задаешься мыслью «буря` в стакане Что?» Сам материал стенки или может ту неосязаемую материю, что заполняет стакан, либо находится за его гранями, окружая его повсеместно. Ты буришь стакан и в стакане, пытаясь достичь и дотронуться до этой материи Разума. Порой, увы, безуспешно. Здесь на грани абстракта и реализма, мы вновь возвращаемся к продырявленному нашим первичным инстинктом стакану, и ищем компромисс… как исправить содеянное. А вот оно… присоединил два пробуренных стакана и глядишь — часики песочные. Бесшумные и безупречные, чтоб наблюдать как быстротечно время...»

— Давно тебя я жду, опаздываешь, — Хозяйка улыбнулась не улыбаясь. Все красный поглотил вокруг. Готовя и протягивая напиток Гостье, изрядно подмешала алого в него. «Кровавой Мэри» был стакан налит, безбрежностью плескаясь, топя в себе сознанье и рассудок ее вкусившего.

— Вообще сегодня я не хотела приходить к тебе. Но, ты же знаешь, я не всегда сильна с собою совладать. Он так решил! — однако предложенный напиток гостья отстранила без сожаленья. Но, тем не менее, одна из капель красного всё же упала ей на белые одежды, и так после каждого похода в гости к Ней нуждающиеся в чистке. Разводы на одежде. Местами дыры. Все выдавало в этой гостье любительницу злачных мест. Хотъ из последних сил она строптивица тому сопротивлялась.

— Ты зря отказываешься, — Хозяйка шире улыбнулась лишь губами. Настойчивее протянула руку. Теперь «Кровавый Цезарь» в ней налит!

— Сказала я « не буду», знать не буду! — разгневанная гостья мялась, не желая брать, но и уйти не в силах.

«Бурение стакана процесс сложный. Стекло. Материал хрупкий и твердый. Тяжело сделать углубление, тем самым обозначив место бурения. Нажмешь сильнее, чем нужно — он хрустнет и сломается. Бурить надо осторожно, охлаждать, чтобы не прожечь, иначе стекло потемнеет. Скорость углубления должна быть постоянной, или чтоб было всем понятнее — константой, иначе всё изделие может дать трещину, сломаться!»

— Опять ты начинаешь? К чему всё это? О Нем все мысли? Решила, что оценит? Знаешь ведь Он мой! Ко мне всегда бежит после работы и думает всегда он обо мне, тебя забыв! — скривила огненные губы в злой ухмылке.

— Но так ведь было не всегда! Он раньше был другим! С ним я была подругой, советовался он со мной, как поступить!

— То было раньше, а сейчас он мой и точка! Пей, коль хочешь, место, чтоб тебе осталось, хоть маленькое возле нас двоих с Ним для тебя! — глаза Хозяйки уж горели пламенем, сжигая. Такой строптивости не ожидала от ослабевшей гостьи, как казалось ей.

— Не буду! И его я отвоюю, за это я готова жизнь отдать! Моим он снова станет, в том Я клянусь! — и Гостья, белоснежностью сверкая, к Хозяйке гордо развернулася спиной.

«Стекло оно может странным показаться на первый взгляд, но схоже чем-то с душой. Прозрачные и невидимые. Если бьется, то рассыпается на мелкие кусочки. Острые, о них можно порезаться самому, или порезать других. Можно склеить, но уже не то. Увы. Швы, преломляют лучи света и выдают произошедшее темными изломанными линиями, подобно морщинкам беспорядочно избороздившим лицо старухи. Если это покрывает душу старости, наружу проявляясь, тому мы не дивимся. Когда же царапины жизни проявляются на красивом, юном лице, всплывая из глубин сердца или души, то нам становится страшно. Стеклянные обломки, от души осколки, иногда разлетаются на такие микроскопические частички, что их никогда не вернешь на место. Нарушена не только целостность, но и полнота объекта. В этом случае никакой реставратор не сможет восполнить и вернуть в прежнее состояние испорченное. Остаются лишь осколки, неважно склеенные или нет, но они обломки. Каждый из них острый, может не только колоть, но и отражать узкую частичку от внешнего. Внутри же способность видеть, отражая целое, пропала. А поработал ли над этими частичками, их склеивая, реставратор, скрепил ли — это лишь иллюзорность, созданная намеренно, чтобы обмануть невежд, которые не видят за обманчивостью полноты, что склеена она и уже ушла естественность, первоначальная гармония.»

— А ты о нем подумала, что лучше? — Хозяйка перед Гостьей заискивая села. Горя теплом, желанья возбуждая, внушая мысль для Гостьи постоянную «хотя б разок еще попробовать, побыть, здесь с ней, с которой многое делили Та что пришла, с Тем что никак им не поделен до сих пор». Горящая Хозяйка в глаза Желанием Пронизанной Подруге заглянула… Не в первый раз она проводит уговоры вот такие. Хотели многие уйти, но не смогли. Все методы в том хороши, но победить она должна, потом ей легче станет, когда опять они безропотными и подвластными ей будут, наконец. Она их обволакивать привыкла, в дурман вгоняя, подчиняя их себе. Все мысли, волю и поступки им диктуя.

— Подумала, конечно. Лишь так, Проклятая, избавимся мы от тебя. Услышит он меня, ведь мы с ним долго вместе, что уже не счесть! Он всё поймет и выгонит тебя из своей жизни.

— Ан нет, не угадала. Смотри, не просчитайся, — Хозяйка им уготовала сюрприз какой-то. Вот он — вина любимого, бутылка запотевшая, остуженная в меру. Искра из глаз Кровавой вырвалась, в вине том отразилась. — Смотри, как слаб Твой, он почти Голем! — Она торжествовала. А Он и правда начал поддаваться, его лепить как глину скоро можно станет. Хоть Гостья и не видела Его, она смотреть не смела на Того, кого никак они с «подругой» не поделят. Она боялась и хотела, чтоб с ней остался, с Ней! И чистыми они на этот раз ушли. Так разве много хочет им Она?

— Его я не оставлю для тебя! — и Белая осмелившись взяла, поставив перед другом вдруг напиток. Поднять глаза не в силах, она лишь отражение на винной глади разглядела и встретившись глазами с ним, вдруг поняла, что он ее увидел и услышал! Ее он разглядел на дне стакана тоже. Спасти, не дав ей утонуть, Ему вдруг захотелось. Спасти остатки, которые готовы раствориться. На грани пропасти застыли здесь они. Спасти его любовь к ней, и её к нему…Свершилось! Наконец! Она смогла словами вразумленья достучаться.

«Холод и Отчужденность часто ассоциируют именно со стеклом. А вот душа способна выйти из того начального состояния Окоченения и Отреченности, впитать в себя Тепло, сохраняя качества Твердости и Хрупкости для одних и передавать Тепло другим.»

— Уйди, хитрющая, меня ты обманула, я думала, что правда ему напиток отдала, а ты опять его пыталась от меня отвергнуть? — пытаясь Кристальной место у стакана перенять, Бордово-Огненная оттолкнула сильно, зло, поранив Белую Сестру, чтобы ее сменив, в стакане огненное отраженье было.

— Как можешь так со мной ты поступать? Ведь ты же это я в какой то мере? — плачь горестный раздался, в Нем отразившись болью в сердце.

— Пусть так, но я своей вас воле подчинить хочу. Мне власть над вами в Нем нужна. Отныне я Хозяйкой не только в этом уголке убогом и забытом буду, а всюду, куда б вы ни пошли! — порыв последний, оттого и сильный. Но выкрикнув слова она в бессильи пала, от горя понимания, что все бессмысленно и тщетно, она заламывая руки склонилась на стойку барную, заплакала слезами ядовитыми шипя… Они всё капали, ручьями вниз сбегая и запах их зловонный разносился, поглощая всё вокруг. Тот запах и Его трезвил, в явь возвращая. Он взглядом всё обвел то заведенье, которое из года в год уж посещал и вдруг увидел то, что много дней старался не замечать совсем. Всю гадостность, убогость обстановки. Внутри него лишь пустота и холод. Зачем сюда ходил, к чему пришел, за что цеплялся, чем он жил? Взглянул на зеркало испуганно, себя не видя в нем того, которого он помнил, ведь сам не свой он пробыл долго слишком.

— Прочь, убирайся, — Хозяйке крикнув в унисон, Он с Гостьей заодно поднялись уходить.

«Порой колебание Волны Души может оказаться лишь Буря в Стакане. Надо помнить и хранить этот уникальный баланс равновесия Души — Душевный Штиль.»

— Эй, бармен что я должен? — помятый мужчина поднялся из-за барной стойки, шаря в кармане.

— Ничего, подарок от заведения, — бармен удивленно поднял бровь. Впервые за много лет этот посетитель даже не прикоснулся к своему напитку. Одиноко просидев весь вечер, вперив в стакан усталый взгляд, он словно был погружен в свои мысли. Что с такого взять? Бывают и такие иногда. Но им не место здесь. Тут деньги, прибыль рулит всем. А эти пусть идут своей дорогой, не вносят смуту среди посетителей бара. Дверь хлопнула закрывшись. Мужчину этого тут больше никто не видел. А завсегдатаи таких вот темных мест, те не особо то и смотрят по сторонам. Горюя о себе лишь, не о ком-то. Они полностью поглощены лишь содержимым своего стакана и бури в нём! Иль мерой бури, требуя долива…

«Ты буришь стакан и в стакане, пытаясь достичь и дотронуться до этой Материи Разума. Чаще, увы, безуспешно и напрасно. Она повсеместна, чтобы окунуться и погрузиться в неё нет надобности пересекать оболочку стакана. Ведь там, внутри стакана, не она, другая там. Иллюзия. А та же, что внутри у нас, готова открываться и сама, её услышать надо, чтобы не буря`, открыть для мира, для себя её всю без остатка.

Стаканом же наоборот можно оглушить порою бурю, но невозможно, в нем душу заключив, её поймать.»