ПТИЦЫ
Воробей
Он сер и мал, и лишь на грудке
Имеет белое пятно.
Он суетливый, очень чуткий
И резв, как старое кино.
Он перед самой песьей мордой,
Где зубы, словно гряды скал,
Не раболепствуя и гордо,
Остатки пищи подбирал.
Скакнет упруго, склюнет крошки,
Вспорхнет, и вот он тут как тут.
И снова спичечные ножки
К чему-то вкусному несут.
Ласточки
Они, как маленькие стрелки,
Черкнут пред взором тонкий штрих…
Доделав дно, лепили стенки
Для будущих птенцов своих
Как денди, в антрацитных фраках.
Пятном пурпурное жабо.
Их день не в воробьиных драках,
А в сонме хлопот и забот.
И это ласковое имя.
И точкой реактивный лет.
И грузный воробей за ними,
Едва погнавшись, отстает.
На проводах на синем фоне
Их стая нотами сидит.
Где тот неведомый Бетховен,
Что в музыку их воплотит?
Мы б в этой музыке узнали
И гимн творцу и песнь зари,
И те неведомые дали,
Где лето вечное царит.
Кружитесь, ласточки! Кружитесь!
Теплеет взор. Восторг в груди.
За вашей жизнью Небожитель
С улыбкой ласковой следит.
Сорока
Нет! Не дождетесь, чтоб сорока
Себя бы мучила в пути.
Не далеко и не далёко
От вас она не улетит.
Давным-давно уж приручили,
Хоть не желаете принять
Её в своё хозяйство, или
Хотя б кормежкой наделять.
Ну что ж! обидчивость — пустое.
А у нее весь день дела:
Следит, чего хозяин строит
И что хозяйка понесла.
И куры ей, и поросята,
Баран, завернутый в тулуп,
Ей все родня, свои ребята…
Чего же ей стесняться тут?
И из-под носа вырвет крошку,
У лошадей поест овса.
И ноль внимания на кошку,
И ноль внимания на пса.
И если встретились сороки —
Вот будет гаму! Будет треск!
Часами разбирают склоки.
Как только им не надоест?
Грач
Разумный грач, он врач полей.
Его недремлющее око,
Неумолимо и жестоко,
Как око царских палачей.
И фиолетовая чернь,
Как тень крыла, что тень закрыла…
И что за дьявольская сила
Его прислала в ясный день?
Когда клубится теплый пар,
На пашне за железным плугом
Шагает важно, как за другом,
Несущим бескорыстный дар.
А соплеменников орда
Покроет траурною тканью
Луга. И ждут призыв к восстанью
Под голубое никуда.
Играя, граем край наполнят.
Зачем им гнезда и насест?
Они хозяева сих мест,
А не двуногие из комнат.
Синица
Белощекая синица
Из деревни никуда.
Ей на месте не сидится,
Как проказница-девица,
Прыг да скок туда-сюда.
Крутит-вертит головою,
Расширяет кругозор.
Испугается порою
И взметается стрелою
На спасительный забор.
Не увидишь в этой птице
Синих перышек нигде.
Почему же пигалица
Этим именем «синица»
Прозывается везде?
Попугай
Иностранца попугая
Держат в клетке. Только он,
На насесте восседая,
Смотрит, как Наполеон.
Ну, конечно, он красивый.
Может, всех красивей здесь.
Перья яркие, с отливом.
Но к чему такая спесь?
На тебя, как на холопа,
Свысока глядит, чужак.
Может крыльями похлопать
И сказать, что ты дурак.
Научили попугая
Дети нескольким словам.
Смысла слов не понимая,
Их в лицо бросает вам.
Ну, а людям-то потеха.
Чудо-птица! Каково!
Не удержишься от смеха,
Речи слушая его.
Между прутьев сунешь палец,
Он за палец сразу хвать!
Тянет глупый иностранец,
Словно хочет оторвать.
И живет себе, не зная,
Что совсем другую роль
Отвели для попугая,
Что он шут, а не король.
За окном порхают птицы
Тут и там. Не уследить!
В страшном сне им не приснится
То, что в клетке можно жить.
Если б только увидали
Птицы узника в дому,
То, конечно, сострадали,
Как несчастному, ему.
Кормят щедро попугая.
Что захочет он, подай!
А о том, что есть другая
Жизнь, не знает попугай.
Чайка
Как белый планер, над водою
Парила чайка не спеша.
То исчезала под волною,
То воспаряла, как душа.
А рыбаки тянули невод,
Над озером летел их крик.
И говорили они с гневом
Про чаек, что таскают рыб.
Как будто не от них, от чаек
Скудеют рыбы косяки.
«Вот птица вредная какая!» —
Ругались злобно мужики.
Держала чайка в клюве ношу,
Несла детишкам на обед.
«Таскает прямо из-под носу!
Не птица — сущий оглоед!»
«Вот их бы всех из пулемета
Иль отравить, — сказал другой.
— Аж руки чешутся, охота
Всех уничтожить до одной!»
«А можно гнезда их и кладки
Поуничтожить все зараз!
Тогда бы было всё в порядке,
И рыбой завалило нас!»
Прекрасно всё же, что бодливой
Корове Бог не выдал рог.
И разговор их торопливый
Последствия иметь не мог.
У моряков живет поверье,
Что, если кто-нибудь убить
Посмеет чайку, значит, двери
Для смерти самому открыть.
Умирающее озеро
Чайка, чаю, чай не пьет.
Чайка клювом рыбу бьет.
И взметнувшись над волной,
Держит путь к себе домой.
А высокий берег в норах.
Это гнезда птиц озерных.
В них собрания птенцов
Ждут родителей-ловцов.
Путь их предопределен,
Неизменным будет он.
Нужен страшный катаклизм,
Чтоб сломался механизм.
Если в озере вода
Станет к жизни не годна.
Рыба вся погибнет в нем,
Мертвым станет водоем.
Больше здесь не слышно птиц,
Слышится лишь ветра свист,
И зеленой плесенью
Волны тяжко плещутся.
Кажется, что воздух сам
Здесь отравлен. Тут и там
Вороны — посланцы смерти —
Берега следами метят.
Жил на озере рыбак.
Лодка. Домик. Огород.
Нынче пусто. Не растет
Ни былинки здесь. Сорняк.
Хвощ. Пустырник и щирица.
Не желают здесь селиться.
Курица
То, что курица — не птица,
Говорят среди людей.
Ей летать бы научиться,
Только нет учителей.
И тогда прощай, деревня,
Где они пришли на свет.
И махают им деревья,
Как и прочим птицам, вслед.
И в далеких южных странах
Будут ждать они весны.
И весною постоянно
Возвращаться к нам должны.
Голубь
Смотрит бусинкою глаза
Сквозь стекло он внутрь класса,
Где за партами в три ряда
Грустно школьники сидят.
Кое-кто клюет уж носом,
Но клюет ни крошки хлеба.
Кое-кто во всю витает,
Но не в небе, а лишь в мыслях…
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.