Между собакой и волком

Я одиночка. Ты одиночество.

Воздух. Фамилия, имя, отчество

на переменчивой глади времени.

Ты не собака, и в нашем племени

вечно преданных и тоскливых

не упереть тебе глаз красивых

в наши недальние горизонты.

Здесь всё для псивых.

Ты неньютóнова жидкость: кто бьёт тебя, отбивает руку,

а гладишь тебя — рука проваливается наполовину.

С руки покормишь — ты тычешься близоруко,

но больше — на расстоянии.

Помню. Я отодвину

в который раз свою зябкую пёсью шкуру,

чтоб волком глядел ты вдаль и узрел фактуру.

Но я всё равно почему-то вгрызаюсь в тебя волчицей,

тону по пояс, теряю голос, втыкаю под ногти спицы,

и мне не до нудных доводов, когда я эти ключицы —

наизусть вдоль и поперёк, каждый шрам и волос.

Всё равно я упрямо тычусь в тебя крючочком

загогулины, формирующей въедливый знак вопроса,

ответ на который — глаза твои: лёд и кристаллы-точки,

и не приказать, не подать ни руки, ни голоса.

Всё равно я улягусь здесь, неуклюже, несносно вывернусь,

пока не придёт рассвет или этот час хотя бы —

между собакой и волком —

и буду греть тебя втихомолку.

Между собакой и волком

не больше часа, но бездна разницы.

И быть им вместе — что выть им вместе:

нестройно и не в тональность.