Волшебная кисточка

В рабстве у хлебопеков

— Ну, конечно же, к пекарни, —

Сделал выбор Тимофей.

— Ведь недаром эти парни

Так зовут к себе гостей.

— Ты, Тимоша, мальчик славный,

Но какой-то экстремал.

Или надпись ты на камне

Невнимательно читал?

— Если так волков бояться,

То и в лес ходить нельзя.

Эти парни, может статься,

Будут скоро нам друзья.

Старичок вздохнул:

— Не знаю.

Не ходил на тот рубеж.

Только я предупреждаю,

Хлеб, что подадут, не ешь.

Очень узкая тропинка:

Буераки, валуны.

Невеселая картинка

Неизвестной стороны.

Старичок шепнул мальчшке:

— Хлеб не ешь, когда дадут.

Эти парни, как воришки,

Память у людей крадут.

В тесто корни добавляют,

Порошок дурман-травы.

Всё, что только люди знают,

Вылетит из головы.

Эх, дружок! — старик вздыхает.

— Зря свернул на этот путь.

Здесь такое, друг, бывает,

Что зовется словом «жуть».

Парни, все в рабочей робе,

Вышли, чтоб встречать гостей.

— Ох! Давно в своей чащобе

Мы не слышим новостей.

— Чувствуйте себя, как дома! —

Молвил рыжий краснобай.

— Ну, чего стоишь, Ерёма,

Не подносишь каравай?

За пекарней бродят лоси.

Вот такой таежный край!

Вышел парень. На подносе

Соль и пышный каравай.

Ну, а запахи какие!

— Чтоб обычай не крушить,

Надо, гости дорогие,

Хоть немного откусить!

А традиции, мы знаем,

Надо чтить и уважать.

Если их не уважаем,

Как тогда нас называть?

Старичок берет кусочек

И, в кулак его зажав,

Прошептал:

— Его, дружочек,

Брошу я себе в рукав.

Тимофей вперед подался

И кусочек отломил,

Сунул в рот, не удержался,

Пожевал и проглотил.

Вот они зашли в хоромы.

Перед ними, как князья,

В креслах парни-дуболомы.

— Хлебопёки мы, друзья.

Хлеб важней всего на свете.

Это жизнь, здоровый дух.

Хлебопёк за всех в ответе,

От детей и до старух.

Можно жить без мармелада,

Можно семечки не грызть.

А без хлеба хуже ада.

И какая это жизнь?

Всех верстаем в хлебопеки.

Всем найдется место тут.

Погодите! Дайте сроки,

В хлебопеки все уйдут.

Старичок кивнул.

— Занятно!

Но извольте объяснить!

Мне вот как-то непонятно.

Кто же будет строить, шить,

Добывать руду и уголь,

Рыть каналы, строить ГЭС?

Всех в один загоним угол,

Остановится прогресс.

Молодцы переглянулись.

— Тот ли хлеб, Ерёма, дал.

— Ну, конечно же, — нахмурясь,

Им Ерема отвечал.

— Дюже вредный старикашка, —

Молвил парень с хохолком.

— Сам-то мелкий, как букашка.

Можно пришибить щелчком.

— А вот я, — сказал Тимоша,

— Тоже буду хлебопек.

От профессии хорошей

Не сбегу, как дурачок.

— Молодец! — сказали парни.

— Нет другого ремесла

И нужней, и благодарней,

Хоть ремеслам нет числа.

Старичок вздохнул:

— Мой мальчик!

Что ж не можешь ты понять!

Если в пасть засунешь пальчик,

Руку можешь потерять.

— Ты пацан, его не слушай!

Старичок-то глуп, видать.

Хорошо давай покушай!

И в постельку отдыхать!

Молодец пацан! Охотно

Мы тебя к себе берем.

Будешь жить здесь беззаботно

И не думать ни о чем.

Хоть он мальчик не нахальный,

Но наелся, что не встать.

Отвели его до спальни.

И упал он на кровать.

А когда проснулся, сразу

Подниаться он не стал.

«По какому же указу

Я к кому и как попал?

И вообще не понимаю,

Кто я, что я и зачем.

Как зовут меня, не знаю.

Жизнь свою забыл совсем.

Он уселся на кровати.

— Есть здесь кто-нибудь живой?

Объяснить должны вы, кстати,

Что случилось-то со мной.

Приоткрылась дверь. Парнище,

Настоящий великан.

— Что? Понравилось жилище?

Хлебопеки мы, пацан.

— Хлебопеки? Что за диво?

Как меня к вам занесло?

— И полезно, и красиво

Это наше ремесло.

Он отводит Тимофея

В помещенье. Чан большой.

— Месишь, силы не жалея,

Тестомес наш дорогой!

Как зовут тебя?

— Не знаю.

— Значит, будешь Тестомес.

Есть профессия такая.

Ну, давай трудись, балбес!

Целый день он месит, месит.

Это ж каторга, не жизнь.

Мастер подойдет, отвесит

Подзатыльник.

— Не ленись!

Не один он здесь. Другие

Тестомесы тоже есть.

Но не знают, кто такие.

Все беспамятные здесь.

Как они сюда попали,

Не расскажут, хоть убей,

Будто мозг у них изъяли.

Вот такой и Тимофей.

Словно нет тебя на свете,

Ты не знаешь ничего

О себе и о планете.

Отупенья торжество.

И такие ж окружают

Тимофея тени тут.

Ничего они не знают,

Только сон и тяжкий труд.

Превратился в скот рабочий.

Нет желаний, разум пуст.

Нет ни прав, ни полномочий.

Как осенний голый куст.

Все как будто бы немые,

Ни о чем не говорят,

Ходят вялые такие,

На друг друга не глядят.

Сколько он прожил в пекарне,

И ответить бы не мог.

Никогда еще ударней

Не трудился паренек..

Слышит ночью, кто-то тянет

За мизинец и молчит.

— Ну, чего же он не встанет?

Ну, чего так крепко спит?

Он открыл глаза и видит

Старичка перед собой.

Ну, такой хоть не обидит.

Сразу видно он не злой.

— Что, малец, не надоело

Тесто день и ночь месить?

На-ка кисточку! Умело

Научился ей водить.

Ну, рисуй тот чертов камень,

Где ты путь свой выбирал.

Да! Талантливый ты парень.

Всё, как есть, нарисовал.

Всё кругом загрохотало,

Загремело, затрясло.

И казарма вмиг пропала.

Их же вихрем унесло.

— Не ушибся ли, Тимоша?

Вижу, цел, мой дорогой.

Но зато какая ноша

Нынче сброшена тобой.

— Мог же, дедушка, об этом

Ты мне раньше рассказать.

— Чтобы жить, дружок, со светом,

Тьму ты должен увидать.

Влево глянули, направо.

Тот же камень, три пути.

Старичок спросил лукаво:

— И куда ж теперь идти?

— Что налево, мы узнали.

И туда мы не пойдем.

А пойдем, где ни бывали.

Вот направо и свернем!

— Что ж, направо ждет нас слава, —

Согласился старичок.

Каблуками щёлкнул браво.

— Слава же — не пустячок.

на перепутье