Три богатыря

Три богатыря

1

Таинственная Русь!

Леса, озера, реки…

Живет себе! И пусть

Живет она во веки!

В степных народах страх,

Когда б сюда явились.

В болотах и лесах

Они бы растворились.

Здесь Лешему почет.

Шутить с ним не пристало.

Закружит, заведет…

Пиши, что всё пропало.

Здесь Велес и Сварог

Свои пустили корни.

И самый главный бог —

Перун, метатель молний.

Ручьями запоет

Всё, что зимой валило.

Весной сюда придет

Веселый бог Ярило.

2

А с чего у нас ведется

Распорядок жизни всей?

От торговцев новгородских

И от киевских князей,

От свободных землепашцев,

От героев удальцов,

Что за всё привыкли браться,

Не страшась любых трудов.

«Мы сильны, когда едины», —

Было сказано не зря…

Сколько лет глядят с картины

Наши три богатыря.

Там вдали таятся орды,

Сзади русская земля.

Если враг придет, то твердой

Встретит их рукой Илья.

Силы много у Добрыни,

Равных нет ему в борьбе.

Нет нисколько в нем гордыни,

Цену знает он себе.

Хоть немного лет Алёше,

Не смотрите свысока!

Воин тоже он хороший,

Стоит целого полка.

Сколько враг уже пытался

Перейти через порог

И на поле оставался,

Получив от них урок.

На границе исполины!

Люди могут мирно жить…

Мы сильны, когда едины!

Нас тогда не победить!

3

«Кто не глух, не нем, не слеп,

Моё услышит слово.

Кто завтра не придет на Днепр,

Страшней врага любого.

Мы русские. Один народ.

Одна должна быть вера.

А Бог один к себе нас ждет.

Всё прочее — химера».

В небе солнышко играет.

На песок бежит волна,

Берег киевский ласкает,

Как дите свое, она.

Здесь народу не пробиться,

Негде яблоку упасть.

Входят в воду, чтоб креститься,

Чтобы истину принять.

4

Ярослава звали Мудрый.

Словно книгочей-монах,

Он сидит за книгой утром,

Поздней ночью при свечах.

Города велит он строить,

Приглашает мастеров.

Смог надолго успокоить

Он строптивых степняков.

Дружбой каждый с ним гордится,

Едут в Киев все подряд.

Он с Европой породнился,

Этот кум, а этот сват.

А Европа? Что Европа?

Если кто простолюдин,

Хуже всякого холопа,

Так как он не дворянин.

А холопа можно в плети,

Ни за что в могилу свесть,

Чтобы видели их дети,

Кто они такие есть.

И забота у холопа —

Господину угождать…

Вот такая ты Европа!

Возродился Рим опять!

Вот в Париж въезжает Анна

Ярославна.

Боже мой!

Всё ей кажется здесь странно,

Город странный и чужой.

Толпы нищих, оборванцев

Вдоль дорог везде стоят,

И они на иностранцев,

Как на ангелов, глядят.

Ну, а рыцари так грубы,

Так надменны, склонны к злу,

Завернувшись в свои шубы,

Засыпают на полу.

Что же лить напрасно слезы?

Ей судьбы не поменять!

Анну дикие курьезы

Перестали удивлять.

По-французски и латыни

Вскоре стала понимать.

Королевством ей отныне

Предстояло управлять.

А король — правитель слабый,

То в походе, то в турнир,

Да еще вино и бабы…

А потом оставил мир.

Правит дочка Ярослава,

Как учил ее отец.

И о мудрой Анне слава

Из конца летит в конец.

При дворе отрыла школу

И заботится о ней.

И зовет она к престолу

Образованных людей.

5

Храмы, словно бы из сказки!

Золотые купола!

Изумительные краски!

Русь прекрасна и светла!

Терема купцов богатых,

В них напыщенность и спесь…

Из заморских тридесятых

Стран бывают гости здесь.

А боярские хоромы?

Тут никак без волшебства!

Мастерам у нас знакомы

Все секреты мастерства.

Вот стоит мужик, плюется,

А потом топор берет…

И откуда что берется?

Сказку мастер создает!

Создает не на потеху,

Мол, смотри, дворец в глуши,

Не для форсу, не для смеху,

А для мира, для души!

Выйдут девки на гулянье,

Глаз от них не оторвать!

Словно бы у них призванье

Всех кругом очаровать!

6

Всё у нас ни слава Богу:

То набег, то хлад, то глад,

Князь выходит на дорогу,

Чтобы грабить всех подряд.

Брат войной идет на брата.

Вместо весей гарь и дым.

Чем же Русь так виновата,

Что друг друга не щадим?

Кто с собой ведет половцев,

Чтобы брата наказать.

Кровь, как воду из колодцев,

Стали ведрами черпать.

Мы сильны, когда едины.

Хоть кому дадим ответ.

Мы тогда, как исполины!

Только вот единства нет.

Киев взяли не чужие,

А свои. И бьют, и жгут.

Только подвиги такие

Вряд ли славу принесут!

Хоть какая будь преграда,

Ураган не удержать!

Словно вырвался из ада,

Чтобы сеять смерть опять.

По земле огонь несется,

Нет спасенья никому.

И не может даже солнце

Под собой рассеять тьму.

Называют их татары,

Жили в Тартарары,

Где кругом котлы, пожары,

Где таились до поры.

Не спастись от хищной сабли,

Что в руках исчадья зла…

Обескровлены, ослабли.

Гибнет русская земля!

Там, где были города,

Только пепел вьется.

Как степной огонь, орда

По Руси несется.

Всё кругом в огне, в дыму…

Что ж мы так ослабли?

Нет спасенья никому

От стрелы и сабли.

Весь израненный Илья

Средь огней и грому:

«Гибнет русская земля?

Не бывать такому!»

7

В Великом княжестве Литовском

Ягайло собирает рать.

Ему на поле Куликовском

С Ордою вместе воевать.

Теперь Мамаю помогает,

Ведет он войско на восток.

Москву он сокрушить желает,

Пришел ее последний срок.

А тех, кто с князем не согласен,

Готов пытать он и казнить.

«Нам князь московский не опасен!

Его мы сможем победить!»

Ведет на поле Куликово

Ягайло воинство своё,

Чтоб Русь заполыхала снова,

Чтоб больше не было её.

Идет поспешно, чтоб добычу

Ему из рук не упустить.

Таков меж воинов обычай:

Трофеи поровну делить.

С востока в полдень прискакали

Разведчики.

— Ну, что?

— Увы!

На битву князь мы опоздали.

А князь им:

— Вот и нет Москвы!

Идет Европа на восток.

Блестят на солнце латы.

Где ступит рыцарский сапог,

Горят поля и хаты.

В обозах кандалы везут.

Читает ксендз молитвы.

Холопов скоро закуют

В оковы после битвы.

Европа села на коня!

И снова кровь и горе.

Зловеще шпорами звеня,

Идут, как тучи с моря.

«Вольготно лапотников бить!

Накажем их за дерзость,

Чтобы на рыцарей ходить

Им больше не хотелось!»

Грюнвальд… Для нас «Зеленый лес» …

Селенье небольшое.

Решили рыцари, что здесь

И будет поле боя.

С рассветом заревели трубы.

Исторгли пушки смертный жар.

И поднимая пыли клубы,

Несется конница татар.

Идут литовские полки.

Навстречу орден им несется.

Смешалось всё. Земля трясется.

Мелькают копья и клинки.

И Валленрод уже ликует:

«Победа! Где им устоять!»

Одно теперь его волнует,

Чтоб всех догнать и растоптать.

Полки смоленские стоят.

Не могут их сломить тевтоны.

Металл крошится. Вопли! Стоны!

И падает за рядом ряд.

Но выстояла русских рать…

Пришел твой час, Варшава, Краков!

Пора пришла сигнал подать!

Рванулась конница поляков!

Магистр глазам своим не верит!

Не могут рыцари бежать!

Но быстро множатся потери…

Вернулась в строй литовцев рать!

Уж слева, справа наступают!

Какой позор! Окружены!

И многие мечи кидают.

«Теперь спасаться мы должны!»

8

Жизнь теперь не та, что раньше.

Русь Литовская была.

Жили бы спокойно дальше,

Но великие дела

Совершаться в Польше стали.

Ищут мужа для вдовы.

Предлагать магнаты стали

Трон правителю Литвы.

«Надо в Речи Посполитой

Две страны объединить.

Православие открыто

Ложной верой объявить.

Приобщиться к римской вере

И чтоб не было другой.

И тогда мы в полной мере

Станем западной страной.

Нам друзья — француз и немец!

Нам пора Европой стать.

А дружить с Москвой, что перец

Ложкой полною хлебать.

Соберемся всей Европой,

На Москву в поход пойдем!

У язычников холопов

Всё добро их заберем».

Нынче русским быть накладно.

Каждый пан теперь как туз…

Будь же трижды ты треклята

Эта уния-союз!

Тот, кто вверх пробиться хочет,

Быстро веру поменял

И по-польскому, как кочет,

Вскоре он залопотал.

9

Не пускают нас в Европу

Ни по морю, ни пешком.

«Мол, такому остолопу

Можно только под замком.

Пусть медведь живет в берлоге

И из лесу никуда.

К нам медведю нет дороги

Ни за что и никогда.

Как пустить его на Запад?

Как открыть такому дверь?

От него же грязь и запах.

Это очень страшный зверь».

Приглашает царь московский

Мастеров. Кладет оклад.

На границе же литовской

Возвернули их назад.

А один из них решился

Всё ж добраться до Москвы.

Из-за этого лишился

От ливонцев головы.

А еще ливонцев орден

Отказался дань платить.

«Благородный платит подлым!

Больше этому не быть!»

Царь собор собрал. Решили:

«С немцем надо воевать.

Города прибрать к России,

Чтоб по морю торговать!»

И латышский, и эстонский

Берег нынче у Москвы.

И тогда магистр ливонский

Перешел под власть Литвы.

Развела судьба героев.

И правители Москвы,

Царство сильное построив,

Зависть вызвали Литвы.

Ведь в составе Посполитой

Земли русские.

Паны

Стали требовать открыто:

— Мы всю Русь забрать должны!

И Алёше, и Добрыне

День и ночь они твердят,

Что враги у них отныне

На Москве-реке сидят.

— Вместе с немцем и со шведом

Завоюем дикий край.

И тогда конец всем бедам!

На земле наступит рай!

Ты, Алёша! Ты, Добрыня!

Шагом марш под общий флаг,

Потому что вы отныне

Европейцы как-никак!

Перекрестим в нашу веру,

На костюм дадим пятак!

И по вашему примеру

Все поступят точно так!

Чешет голову Алёша

И косит Добрыня глаз…

«Что-то плоше всё и плоше

В королевстве жизнь у нас.

За людей нас не считают,

Всюду гонят нас взашей,

Даже веру отнимают…

Это хуже всех смертей!

На востоке наши братья,

И одни отец и мать.

Нет постыднее занятья,

Чем своих же убивать.

Лучше мы к Тарасу Бульбе,

Православный крест нося!

И такой поднимем гул мы,

Что услышит Польша вся!»

«Я к Хмельницкому Богдану!»

Меч Добрыня поднял свой.

«Я за Русь стеною встану!»

И Алёша: «Я с тобой!»

Запорожская Сечь забурлила.

Сколько можно терпеть и стонать?

«Мы же войско великое! Сила!

За себя мы должны постоять!

Сколько лет нас король соблазняет,

Зазывает, как пьяниц в корчму,

Даже золото нам обещает,

Чтобы только служили ему».

И пригладив седой оседелец,

Тихо вымолвил старый казак:

— Он на льстивые речи умелей,

На посулы большой он мастак.

Ну, а что же мы видим на деле?

Быдлом нас называют паны

И хомут нам на шею надели,

И терпеть мы всё это должны.

Наши храмы они оскверняют,

Загоняют туда лошадей.

Нашу веру они презирают,

Православных не чтут за людей.

Повернулся казачий полковник.

— Почитай-ка нам, писарь Иван,

То письмо, что прислал нам сторонник

Нашей веры турецкий султан.

Стал читать он с ехидной улыбкой.

Казаки, не дослушав, шумят:

— До чего же он хитрый и прытки!

На посулы и он тароват!

Полки идут на запад

Вдоль сожженных полей.

Полки встречает запах

Растерзанных людей.

Там, где белели сёла,

Лишь угольки чадят.

Да жертвы с частокола

Засохшие висят.

Расправой самой дикой

Панове всем грозят.

От мала до велик

Всех вырезать хотят.

«Здесь не бывать России!

Всех русских за Урал

Загнать в леса густые,

Чтоб их медведь порвал!»

Солнце всходит на востоке…

Мы идем, идем, идем.

В край неведомый, далекий,

Что Сибирью мы зовем.

У Ильи размах большущий!

Он же русский, не поляк!

Через дебри, через кущи

Богатырский держит шаг!

С ним лихие атаманы,

И стрельцы, и удальцы…

Если бы не океаны,

Обошли бы все концы!

За Ильей, как за стеною!

Зря не станет в драку лезть.

Если ж кто пойдет войною,

То такой и будет честь.

А туземец у Добрыни

Или друг или кунак.

Он и щепку не отымет,

А одарит просто так!

К ребятишкам и ко взрослым,

Хоть к кому найдет подход.

Для него все инородцы —

Удивительный народ.

Для Добрыни нет народа,

Чтоб не стал его учить.

Учит он оленевода

Из пищали зверя бить.

А Алеша, самый младший,

Не оставит их ни в жизнь.

«Без меня, — смеется, — братцы,

Вам никак не обойтись!»

Им подай простора, шири!

Чтоб трудиться не за зря!

Так шагают по Сибири

Славных три богатыря!

Города, деревни, пашни

Возле новых деревень…

Отступает день вчерашний,

Наступает новый день!

Казаки, купцы, крестьяне…

Следом движется народ.

И на Тихом океане

Свой закончили поход.

Мы не можем, как Европа,

Чтоб у ярмарки в плену.

Мы от грохота и топа

Лезем в дебри, в тишину.

Вновь на службе, как обычно,

С января до декабря

На заставе пограничной

Вместе три богатыря.

В тех местах, где волей Порты

Шел на Русь жестокий враг,

Города теперь и порты

И над ними русский флаг.

Вместе мы такая сила!

Враг любой нам нипочем!

Если вам нужна могила,

То идите к нам с мечом!

Да! Такой императрицы

Лучше не было и нет!

Как раздвинула границы

За каких-то десять лет!

Снова братья в общей связке,

Их теперь не победить,

И по западной указке

Не желают больше жить.

В праздник звоном колокольным

Православных храм зовет.

И не быдлом подневольным

Себя чувствует народ.

Можно тело рвать на части,

Можно резать так и так.

Только этакого счастья

Пожелает лишь дурак.

Как бы нас ни разводили.

Чтобы всяк сам по себе,

Чтобы мы отдельно жили

Каждый в собственной избе,

Чтоб ни-ни друг к другу в гости,

Чтоб с соседом, как с врагом,

Чтоб лежали на погосте

На отдельном, на своем.

Как бы нас ни разводили,

Развести никак нельзя,

Мы же рядом, вместе жили,

Как родные, как друзья.

А сейчас императрицу

Этот хает, тот лягнет,

И ленивый не ленится

Камень бросить в огород.

Мол, раздвинула границы,

Польшу съела. Ох да ах!

Пруссаки же и австрийцы

Вроде бы ни при делах.

Но история, панове, —

Не рождественский рассказ,

Относитесь к ней с любовью,

И она полюбит вас.

Посмотри на белоруса:

Хоть какой он человек,

Хоть он черный, хоть он русый,

Не француз он и не грек.

10

Идет Европа на восток

Опять незваным гостем:

«Медвежью шкуру возле ног

Наполеона бросим!»

Покорителю Европы

Будет просто победить:

«Большинство в стране холопы,

Что готовы всем служить.

Разве будет раб сражаться?

Да скорей наоборот!

Чтоб на воле оказаться,

На хозяина пойдет.

И оружья им не надо.

На господ крестьяне злы…

Приготовьтесь для парада,

Европейские орлы!»

И не знал надменный гений

Душу наших мужиков,

То, что жители селений,

Деревушек, городов

Защищают не хоромы

И именья от врага,

А родных, своих знакомых,

Нивы, рощи и луга,

Веру предков, речь родную…

У народа ж свой закон.

Неприятелю другую

Приготовил встречу он.

Топоры, дубины, вилы

Мужики пустили в ход.

Бил врага, что было силы,

Наш неправильный народ.

Царь наш от Наполеона

Начал письма получать.

«Так нечестно, незаконно,

Так не должно воевать!»

11

Богатырь от слова «Бог».

Бог же — это правда.

Кто сегодня слаб и плох,

Торжествует завтра.

Можно сто людей убить,

Можно миллионы.

Но народ не победить

Вам, наполеоны!

Воевать — не пировать,

Петь да хороводиться,

Потому что воевать

На войне приходится.

До родного очага

Не пустить убийцу!

Или ты убьешь врага,

Или сам в землицу.

Идея сумасбродная

Опасности полна.

Идет война народная,

Священная война.

Он верит в свою силу,

Он самый страшный враг,

Теперь несет в Россию

Со свастикою флаг.

Идет фашист веселый,

Чтоб дать в Москве парад.

И вновь пылают сёла

И города горят.

Но это не Европа,

Где был сплошной парад.

Из каждого окопа

Летит смертельный град.

Деревья валит ветер,

А смелый — наглеца.

За каждый сантиметр

Дерутся до конца.

И снова в общей связке

Три витязя стоят.

Но вместо шлемов каски,

В руках же автомат.

В болотах белорусских,

Где Днепр и Двина,

Идет не по-французски,

По-русскому война.

Илья идет в атаку.

Где пулей, где ножом,

Фашистскую собаку

Прихлопнет кулаком.

Добрыня — всюду мастер,

В работе, на войне.

Фашистов рвет на части

За службу сатане.

Алёша, хоть и молод,

Но он из молодцов!

Как камни дробит молот,

Вот так и он врагов.

Куда уж тут фашисты

Против таких ребят!

В морях и в поле чистом

Они его крушат.

Эти годы не ругает

Лишь ленивый.

Сразу — бряк! — поумнели!

Каждый знает,

Что всё делали не так.

Знали лишь дрова ломали,

Занимались ерундой,

Ничего не понимали.

Вот такой народ тупой!

И не тех совсем хвалили,

И кляли совсем не тех…

В общем, наши предки были

Вроде бы глупее всех.

Правда, что-то непонятно,

Кто ж державу создавал,

Побеждал на поле ратном,

В страхе Запад весь держал,

Почему тиран кровавый

Был в народе так любим,

Иностранные державы

Трепетали перед ним,

И в космические дали

Вышел русский человек,

Столько за год создавали,

Что ни строили за век.

12

А на Западе смеются

Ситуации такой:

«Хорошо, когда дерутся

Снова братья меж собой!»

Подзадоривают:

— Дай-ка

Посильней ему еще!

Аплодирует им шайка:

— До чего же хорошо!!

Пусть сильней они дерутся,

Чтоб из носа кровь ручьем!

И когда они загнутся,

Мы их землю приберем!

Льется кровь на Украине.

Разберись, кто виноват.

За кого стоять Добрыне,

Если там и тут твой брат?

А ему суют оружье.

«Ну, чего застыл? Давай!

Ты сейчас народу нужен!

Так иди! И убивай!

Пред тобою же бандиты,

Оккупанты, палачи!

Что стоишь, как в землю врытый?

Что ты замер? Не молчи!

Покажи свою им силу!

Ты же витязь, как никак!

Пусть найдет свою могилу

Самый страшный в мире враг!»

А Добрыне речи эти

Как-то слушать не с руки…

«Это кто ж враги нам? Дети?

Женщины и старики?

С этим парнем был в забое,

С этим я горилку пил,

С этим вместе сеял в поле…

А теперь чтоб их убил?

Это кто же так решает?

Интересно очень знать!

На войну нас посылает,

Чтобы братьев убивать».

— Ты чего? Совсем рехнулся?

Мы ж тебя под трибунал!

А Добрыня усмехнулся.

— Я на вас на всех плевал!

И еще по этой теме,

Господа, вам сказану:

Воевать нам надо с теми,

Кто нас гонит на войну.

Знаем эти мы уловки!

Пусть дерутся мужики!

Ход, конечно, очень ловкий,

Но и мы не дураки.

Вон как радуется фрау

И заморский дядя Сэм!

Это что ж такое, право?

Иль с ума сошли совсем?

Ну, уж нет! Не тот я парень!

Встал Добрыня и пошел

Мимо кладбищ и развалин

И дотла сожженных сёл.

Мы одни читали книги.

Пушкин был для всех родной.

Обвинять, плести интриги —

Мысли не было такой.

Гоголь! Кто он? Украинец?

Русский? Может быть, бурят?

Мы семья. А не зверинец,

Где по клеткам все сидят.

Мы одна страна. И книги

Те же всем нам дороги.

Так чего ж нам крутят фиги

И кричат, что мы враги?