На завалинке

Баба Клава. Рассказ о прислуге, Моте

 Баба Клава величаво

Заплывает к ним во двор.

— Собралась уже орава!

И о чем же разговор?

Ну, о чем судачат девки?

Про наряды и парней.

Девки ведь они как детки,

Им поярче да скорей.

— Девки разные бывают.

Тут во все глаза гляди!

И такие попадают,

Палец в рот им не клади!

Расскажу я вам, девчата,

О семье своей родной.

Жили мы тогда богато.

Двухэтажный дом большой.

Пять коней, четыре плуга,

Мельница и склад зерна.

И еще была прислуга.

Убирала дом она.

Звали девушку мы Мотей,

Миловидная на вид.

Целый день она в работе.

Моет, драит и скоблит.

В общем, дом наш содержала.

Всюду блеск и чистота.

Валю младшую качала,

Если мама занята.

Вот родители собрались

В гости. Нас с собой берут.

Значит, с Мотей попрощались.

«Остаешься главной тут».

Погостили и вернулись.

Лучше дома всё же нет.

Мы разделись и разулись.

— Ну, неси давай обед!

Папа кость баранью гложет.

— Не случилось ли чего?

— Ну, а что случиться может?

Я же здесь, как домовой.

А на следующее утро

К нам урядник постучал.

— Поступил ты, Федор, мудро,

Что в прислугу Мотю взял.

— Что-то я не разберусь.

Что еще быть может?

— Позови ее и пусть

Всё сама доложит!

Мотя села и уныло

На мужчин она глядит.

— Расскажи нам, как всё было! —

Ей урядник говорит.

— В вашей спальне убирала.

Там же зеркало стоит.

И мужчину увидала.

Под кроватью он лежит.

Я сначала испугалась

И хотела закричать,

Но смолчала я, сдержалась,

Стала песню напевать.

Села я на подоконник.

Окна настежь.

«Ох, дела!

Вот сейчас бы был любовник,

С ним бы ночку провела.

Скучно мне. Одна я в доме.

Только мышь в углу пищит».

Потянулась я в истоме,

Даже кофточка трещит.

Вижу он зашевелился.

«Ну, красавица, привет!»

Предо мною появился.

«Люб тебе я али нет?»

«Ой, гляди! Наколдовала!

И лицом пригож! И стать!

Я б тебя поцеловала.

Ты со мною рядом сядь!»

Он садится, обнимает.

«Так мечтала о дружке», —

Говорю ему. Он тает,

Словно сахар в кипятке.

«Обниму тебя дай крепко»!

Как толкну, он полетел

Из окна. А следом кепка.

Даже ойкнуть не успел.

— Только всё грызет мыслишка:

Не убила ли его?

Что с того, сто он воришка?

Ну, а мне-то каково?

— Жив. Живет на всем готовом.

Только руку поломал.

И тебя он добрым словом

На допросах поминал.

Мы давно его искали.

Восемнадцать краж на нем.

И нескоро бы поймали,

Если б не залез в ваш дом.

И коробку ей подал

Со сладкими подарками.

Ручку ей поцеловал.

— С такими жанна-дарками

Мы воришек бы давно

Всех арестовали.

От безделья б в домино

Целый день играли.

И раскланялся урядник.

— Героиня! Молодец!

Был у нашей Моти праздник:

Платье ей купил отец.

Вот какие были девки!

Просто кремень! Я вам дам!

Это вам не однодневки,

Что порхают по цветкам.

— Ну, и что же дальше с Мотей?

Баба Клава жмет кулак.

— Вот с моё вы поживете

И узнаете, что как.

Через Обь переправлялись

От гостей отец и мать

И чего-то поругались,

И давай кричать, махать.

Лодка встала тут вверх дном.

Уж морозцы были.

Утонули мать с отцом,

Нас осиротили.

Родственники разобрали

Деток самых разных лет.

А потом колхозы стали,

Дом ушел под сельсовет.

И про Мотю я не знаю.

Мне ведь шел восьмой лишь год.

Только так я понимаю,

Что она не пропадет.

Старший брат убит был в драке,

Средний без вести пропал.

Младший же пошел в вояки

И на фронте воевал.

Я росла у тети Паши,

Стала мне она, как мать.

Вот такие годы наши.

Не захочешь вспоминать.

А когда война случилась,

Я в охранники пошла.

И стрелять я научилась.

Склад с горючим стерегла.

Ссыльные к нам поселились.

Был средь них один хохол.

Познакомились, сдружились

И ко мне он перешел.

Через года два, наверно,

Разрешили им домой

Возвращаться. Благоверный

Взял меня тогда с собой.

Долго ехали, добрались

До карпатского села.

А сельчане возмущались:

«Это что же за дела?»

От родителей слыхала

Я одно лишь день за днем:

«Нам москальки не хватало!

Лучше что ли не найдем?»

И по имени не кличат,

Будто я им злобный враг.

А ему одно талдычат:

«Ну, сыночек, ты дурак!»

И постель-то мать стелила

В комнатах отдельных нам.

И, наверно, сторожила

И не спала по ночам.

Вижу, жизни здесь не будет,

Уж покаялась сто раз.

Только кто же мать осудит?

Мать всегда права у нас.

Как-то вышла за водою

И к колодцу подошла.

Женщины стоят толпою

И талдычат про дела.

А колодец заслонили

И стеной кругом стоят.

«Вы бы, женщины, пустили!»

«Нет! Не пустим! — говорят.

— Видели таких сокровищ

У себя уже не раз.

Ты отравишь наш колодец,

Чтобы не было здесь нас.

Если подойдешь, нахалка,

Ты к колодцу, знай о том,

Что тебя тогда, москалка,

Коромыслами забьем.

Мы сюда вас не просили

И не ждали дураков.

Или там у вас в России

Не хватает мужиков?».

Вот такие там порядки.

И неделю не жила.

Прибежала и монатки

Быстро в узел собрала.

Вова не промолвил слова.

А родители шипят:

«Собралась уже? Готова?

Уезжай в Сибирь назад!»

И не то, чтоб там до станции,

Не пошел во двор за мной.

Как чужие, иностранцы мы,

А не то, что муж с женой.

Так вернулась восвояси я,

Вскоре сына родила.

И Володей, а не Васей,

В честь папаши назвала.

— Ну, они же там бандеровцы.

В общем вывод здесь таков:

Где родились и где мы росли,

Там и ищем женихов.

— Это так! — кивнула бабушка.

— Здесь мой дом, моя родня,

Здесь знакомо всё до камушка,

Знает каждый пес меня.

А потом я на работе

Познакомилась с Ильей,

Отслуживший на морфлоте

Рослый парень молодой.

Через месяц жили вместе.

В гости брал гармонь с собой.

Под гармонь мы пели песни

И плясали всей толпой.

Не хотел он жить в поселке,

Всё в деревню звал с собой.

Здесь сидишь, как на иголке,

Суета, а там покой.

Вот уехали. И сына

От него я родила.

Он теперь большого чина,

В области вершит дела.