Исповедь чудовища

Усталый, измотанный

он побредет домой, забытыми тропами пыльного городка, в тернистый схорон, освещаемый только луной.

Колючей оградой себе раздирая бока, взберется на выступ. Нырнет в освежающий рой звенящих серебряных маленьких светлячков. И рад вроде, но так пакостно, что живой. Не раз наблюдал сквозь окошко и с чердака, как люди друг в друге находят частичку тепла, смеются, желают друг другу приятнейших снов.

Чудовище людям не верит. Ищи дурака!

И сам он когда-то ведом был заветным теплом, искал и снаружи, и в шелке одежд, и в словах. Была королева — умчалась вон, за королем, оставив парфюма и бренди жгучую смесь. Цыганки тепло уносили с собой в рукавах; принцессы же рвали безжалостно нежную шерсть, стараясь все вылепить принца из мышц и когтей. И что в результате? Остался, как прежде, ничей.

Из жизней полсотни осталось всего-то лишь шесть.

Поэтому лучше бы просто залечь на дно, попыток и так было просто не перечесть. Тепло отдает прекрасно само — вино.

А шерсть отрастает все лучше.

И хочется петь.