Старый Город

Если пройти по улочкам Старого Города и свернуть у церкви налево, то через три квартала обнаружится небольшой тупичок. Если присмотреться внимательнее, то у одной из дверей можно заметить покосившуюся вывеску. Время слизало с нее надпись, оставив лишь едва разборчивое «ворожея». К двери рядом с табличкой ведет несколько полупровалившихся каменных ступеней, ручка держится на честном слове, но дверь с легким скрипом поддастся любому.

Первыми посетителя встретят темно-синие шифоновые занавески и обволакивающий запах благовоний. Раздастся мелодичный перезвон хрусталя, и едва ошалелый клиент успеет прийти в себя, как перед ним окажется фигура, закутанная с головы до ног в слои полупрозрачной ткани. В сумеречной приемной ее силуэт приятной полноты покажется тенью, даже тихий мягкий голос не подскажет, что перед вошедшим живое существо.

— За мной прошу, — шепнет она, едва посетители, повинуясь грациозному жесту, разденутся, оставив вещи в древнем шкафу с иноземной резьбой.

За шелестящей мерцающей перезвоном занавеской из бусин окажется устланная коврами комната. Ворожея, — а именно она встретит гостей у порога, — мягко осядет на обтянутые бархатом подушки и предложит клиентам расположиться напротив. Она не произнесет ни слова, пока посетители не отведают фруктов и сладостей, стоящих перед ними. И лишь когда они вкусят ее гостеприимства, ворожея начнет свой рассказ.

— Я знаю, зачем вы пришли. Всем нам даны пути, на которых можно достичь величия, но на некоторые можно выйти, если только протянут нам руку. Много лет назад я была похожа на вас и так же бродила в темноте. Я трудилась до седьмого пота на невыносимой работе, пока однажды не появилась женщина, помогшая мне раскрыть свой дар. Она указала мне Путь, а я помогу найти вам ваш… Можно? — спросила она у особенно позднего клиента, протягивая к нему увитые браслетами руки.

Молча, он послушно наклонил голову, и она коснулась холодными пальцами его висков.

— Вы необычный человек, в вас столько всего сокрыто… вы работаете в юридической конторе, потому что хотите помогать людям, давать им шанс. Но такая работы — это слишком мелко для вас, вам хочется большего, вы желаете спасать не единицы, а тысячи. Вы бы могли стать великим оратором, который одним словом будет пленять людей, великим писателем, перо которого направляет само Вдохновение, великим журналистом, который укажет массам дорогу, и еще много кем, но великим… — ее голос порождает виденья, одно прекраснее другого, и они наполняют смыслом всю его серую жизнь. Наконец, она отняла руки. — Так кем бы вы хотели стать?

— Всем, — прошептал он пересохшими губами.

— В человеческой душе скрыто много потенциала, но стать всем невозможно… вы можете быть великим только в чем-то одном. Выбирайте.

Он думал долго, хрустальные бусины, колыхавшиеся на оконных занавесках, отсчитывали бесконечные минуты.

— Оратором, — все-таки решился он.

— Зачем это вам? — в голосе женщины любопытство.

— Я вижу то беззаконие, которое творится, и хочу положить ему конец. Невиновные оказываются на эшафоте, а преступники заговаривают всем зубы, убеждая в своей невиновности. Я не могу так больше, я хочу вылечить этот мир.

— Да будет так, — ворожея встала с подушек, — а теперь думайте об этом и ни о чем другом. И ни слова.

Он наблюдает, как она ставит на стол палочки благовоний и зажигает их, позволяя густому пряному дыму окутать комнату. Она перетирает какие-то благоуханные листья, сыпет цветные порошки и, залив все это кипятком, подает ему небольшую пиалу. Она не говорит ни слова, но все понятно и так. Пей.

Даже если весь город побывает у нее и весь будет заполнен великими людьми, ворожея никогда не останется без клиентов. Потому что все посетители возвращаются к ней снова и снова.

— Вы снова вернулись, — ворожея открыла глаза, отвлекаясь от своей медитации. Не оборачиваясь к посетителю, она жестом пригласила его сесть.

— Сила моего убеждения снова слабеет, — говорит он, оставаясь стоять в дверях. — Что-то слишком часто это начало повторяться.

— Вы слишком часто здесь бываете, сила моих зелий слабеет… потому, что вы все больше полагаетесь на них и все меньше — на свой дар.

— Делай, что нужно, — он уже безошибочно выбирает нужные ему благовония и сам размещает их в курительницах. — Завтра у меня важный день: эти бараны уже созрели, чтобы выйти на баррикады и устроить резню. Еще чуть-чуть — и революция свершиться! Мне осталось только оговорить человека, которым они так восхищаются.

Ворожея послушно зажигает благовония и готовит ему питье.

Молча выпив его, он уходит. Он уже давно выбрал свой путь, и свернуть уже не получится.

Обессиленная ворожея пала на подушки и неуверенной, подрагивающий рукой стала тушить благовония.

Раздался перезвон хрусталя, сообщающий о новом посетителе.

— Он ведь больше не вернется? — спросила ворожея у пришедшей.

— Нет, — девушка подсела к столику ворожеи и принялась расставлять на нем благовония и витые свечи, которые принесла в свертке. — Если бы он остался юристом, то он спас бы от виселицы по-настоящему великого человека… но завтра этот человек умрет, — она чиркнула спичкой.

— И его Путь прервется… — задумчиво произнесла ворожея, вдыхая успокаивающий и отгоняющий усталость запах.

— И его путь прервется, — повторила за ней посетительница, кивнув, и свет свечей искрами взметнулся в ее раскосых глазах.

Ворожея свернулась калачиком на подушках, положив голову на колени девушки, обтянутые черным плащом.

— Он сильно изменился, стал жестким… Знаешь, я чувствую, что все те великие задатки, которые были в его душе, когда он пришел ко мне в первый раз, умерли. А он бы мог избежать этого?

— Мог, если бы применил свой дар для того, для чего он его взял, и если бы не позволил накопиться в своей душе столькому… умершему. Величие нельзя получить — его можно только воспитать и воспитать не в чем-то одном. Но не думай о нем, он уже не стоит твоих мыслей. Отдохни — завтра ты воскресишь еще нескольких великих.

Девушка гладила ворожею по волосам и смотрела на огонь, но видела не свечи.

Она видела, как люди восстают, как поднимаются на баррикады, предавая свои идеалы и тех, кем так восхищались. Революция за справедливость одного-единственного человека началась. А тем временем на другом конце города, где еще не знали о беспорядках на улицах, суд выносил обвинительный приговор, подлежавший немедленному исполнению.

В ту секунду, когда шея осужденного сломалась от рывка петли, упал вдруг со своей трибуны великий оратор. Восставшие маршировали мимо, и никто, кроме смотревшей на свечи девушки, не увидел, как он превратился в кучку грязи.

Девушка скинула с себя видение и коснулась лба провидицы, которая подергивалась во сне, будто ей снился кошмар. Ей абсолютно незачем было знать, что становится с теми, кто отказывается от всего себя, ради чего-то одного. Пусть спит спокойно.

Восставшие маршировали мимо кучки грязи — мимо того кладбища, которое осталось в душе великого оратора, когда все хорошее и великое, что там было, умерло.