6 миниатюра

Жара

Со мной происходит что-то ужасное. Я не в силах понять природу этого ужаса, но чувствую его каждой клеточкой своего горящего тела. Что я натворил? Почему солнце — символ мира и жизни, сейчас так безжалостно? Жара не знает пощады, кожа по всему телу пылает огнём, и кажется, кровь под ней закипела, закипела так сильно, что вот-вот прожжёт нежную оболочку и польётся на раскалённый песок. Горло пересохло, язык давно превратился в кусок пережаренного мяса, глаза почти ничего не видят, а мысли путаются, но самое страшное вокруг, самое страшное — это пустыня, которая меня окружает. Беспроглядное однообразия пейзажа из одного оттенка краски, и нет выхода ни впереди, ни сзади, ни где бы то ни было. Я один посреди ненавидящего меня мира. Инородное тело, притащенное сюда умирать. Без еды, воды и надежды.

Я не хотел никому причинять зла, я до сих пор не могу понять, как всё так обернулась. Я не хотел её убивать, но она будто сама нарывалась, когда смотрела на меня словно высший судья, сурово и надменно, когда сжимала губы в тонкую линию, когда начинала говорить, что я должен что-то сделать, что-то поменять в своей жизни. Я обещал ей, клялся, умолял, всего лишь просил дать мне немного времени, а она требовала всё сейчас, немедленно, сию секунду. Я любил её, любил её прекрасную, чарующую улыбку, от которой бежали мурашки по всему телу, её смех, похожий на звук райской скрипки, и её тело, страстное и пылающее даже сильнее, чем та звезда, медленно но верно сжигающая меня сейчас. Наверное, поэтому я и оказался настолько слаб, я боялся, что она убьёт меня первой, задушит широтой своей души, сожжёт огнём своего сердца, я не смог вынести гнёта её непреклонного характера. Как же я жалок. А, впрочем, сейчас уже не важно, когда придёт смерть, придёт и покой, и с каждой секундой этот факт страшит всё меньше. Поначалу, в какой бы ужасном положении не оказывается человек, он пытается бороться, движимый отчаянным страхом смерти он сражается за свою жизнь, думая, что наконец понял всю её ценность. Но бояться умереть, ещё не значит хотеть жить, и постепенно желание спастись угасает, усталость берёт своё, и человек, наконец, открывает для себя истинное отношение к своему существованию. Я брошен один посреди пустыни за убийство, о котором не сожалею даже сейчас — нет никакого смысла сожалеть о том, что мог не делать, но сделал всё равно. Ведь я уже выбрал свою дорогу когда-то и сейчас лишь по ней иду. Раскаяние, разве оно существует? Как бы человек не сокрушался о совершённом, совершённое не изменить, не вернуться назад, не замести следы, так не к чему себя обманывать. Раскаяние — величайшая подлость в мире, но в то же время величайшая добродетель, и каждый сам выбирает, что есть раскаяние именно для него. Для меня раскаяние — это усталость от бесконечного самообмана, но пока я всё ещё жив, я не хочу верить, что выбрал смерть. Выбрал смерть в тот самый момент, когда убил её, в тот самый прошедший момент. Пока я жив, я могу дышать, пока я жив, я могу идти, пусть даже и в никуда. Пока я жив, я могу двигаться, пусть даже и к смерти. Ведь смысл не в дряхлой старухе с косой и её холодном покое, и даже не в живительном свете солнца и его беспощадном жаре, смысл в том, что между ними. Жизнь и смерть тоже хотят жить, существовать, осознаваться, но живы они только там, где вместе — в человеке.

Кажется, передо мной обрыв. Как странно — обрыв посреди пустыни. Диковинное зрелище: песок стекает с него, словно вода, поднимая облака пыли, а я стою на другом краю, тихом, спокойном, и наблюдаю за хаосом напротив. Как красиво. А я не знаю, что мне делать. Наверное, это она и есть, моя смерть. Сидеть и наблюдать, забыв о жажде, жаре и холоде, но не в силах даже коснуться. Огонь собственного ничтожества — это мой выбор. А так ли оно? Или всё-таки есть шанс что-то поменять? Хотел бы я на самом деле это узнать.