Ормус. Мистерии Возвращения. Глава 3.

Глава 3. Я и Мозе — одно.

Стремление Ормуса познать Мозе и его побуждения удивляло Иисуса, а порой раздражало. Что, собственно говоря, могло быть общего между ними? Между Иисусом, возвращавшим свой народ к вере отцов и Мозе, да, сходство было. Правда, не умел быть Иисус каменным в душе своей, как мог Мозе. Но ведь есть время разбрасывать камни, есть время их собирать. И на долю милосердия тоже выпадает время. Пусть Иисус пришел раньше, чем время это наступило. Он возвестил миру то, что было ему поручено. Имеющий уши — услышит. Тот, кому не дано услышать, останется глух. А делать то, что должен делать, это обязательно нужно.

Однако Ормус счел нужным объяснить Иисусу связь между Мозе и собой. «Я и Мозе — одно!», — сказал жрец гордо.

Неимоверное удивление Иисуса позабавило Учителя поначалу, потом разозлило. Он изложил Иисусу знание свое. Впервые услышал ученик, что Мозе родом египтянин, что тайное учение, которым они связаны, Ормус и Мозе постигали в Иуну[1], пусть в разное время…

— Оставь мне что-нибудь в душе нетронутым, — взмолился Иисус. — Неужели никогда не устанешь ломать? Есть незыблемое где-нибудь и когда-нибудь?

Откровенностью ученика был даже тронут Ормус. Он не был избалован Иисусом, как, впрочем, и остальными. Не было между ними той открытости, что свойственна обычно отношениям учителя и ученика. Доверия не было между ними. Любовь окружающих Ормусу тоже не давалась. Впрочем, он к ней не стремился. Но тогда почему дрогнуло сердце?

Неодобрительно взглянул на ученика Ормус из-под сведенных бровей. Противостояние. Недоверие. Потом сближение. Затем, быть может, дружба. Или любовь? Надо ли Ормусу становиться таким, как все? Станешь обычным человеком, обычной будет и судьба. А обычная судьба — это судьба сломленная. Зачем же ломать стену, что стоит между ними? Или все же необходимо? Ормус, для которого нет границ в мире, может ли смести и эту преграду, между собой и другим человеком. Может, конечно.… Но вряд ли должен!

Он стал рассуждать вслух. Для Иисуса, конечно, но как бы вообще, для всего окружающего, в свойственной ему манере. Хочет, пусть слушает ученик. Нет, так нет, то, что Ормус возвещает миру, важно само по себе. Оно будет услышано. Не Иисусом, так другим кем-то.

— В тебе говорит любовь к родной стране, и ревность, как следствие любви. Мозе как часть твоего народа, неотъемлемая его часть, дорога тебе. Я готов это понять. Не надо только, потакая ревности, ненавидеть чужое и бороться с очевидным. Трудно отделить любовь от ревности, я понимаю. Только спроси себя: а что во всем этом, что чувствую, из любви к себе самому? И если поймешь, что вот это и есть главное, любовь к себе самому, отринь ревность и ненависть. Однажды ты это уже сделал. Ты решил, что служение твое не одной Иудее, или Галилее, неважно! но миру. Остановись на этом. И послушай про моего Мозе.

Ормус объяснял, как сам справился с подобным чувством. Будучи египтянином, Мозе выбрал не свой народ и не свою страну родиной себе. Такой величины человек, и, захоти только, вернул бы себе наследие отцов. Происхождение порой еще и мешает обретению власти, вырожденцы среди власть имущих нередки. Безвольные, слабые, властью испорченные фараоны, их разве так уж мало было в истории Египта? Мозе таким не был, он бы заткнул не одну глотку, захоти только. Уж если Хатшепсут сумела, слабая женщина. Впрочем, слабой она не была никогда!

— Только он выбрал свое служение, иное, выбрал и свой народ. И назвал, и ощутил своим. И следовал своему пути. Поверь мне, ученик. Разве не убеждают тебя чудеса Мозе в египетском его происхождении? В Египте они должны были быть египетскими. Ты и сам способен породить змею из жезла, не так ли? Из всего, чему я учил тебя, ты более всего не любил это, а я не настаивал. Важно научить, а что будет использовано, или не будет, то не моя забота. Оказалось, что народу твоему ближе иное. И ты, о ученик, выбрал, осознанно или нет, то, что было в твоей крови. Я вмешался, но только раз. Потому, что неведома тебе порода людская, в тебе какой-то изъян от природы. Вера в тебе не требует доказательств. Ты и без чудес одарен осознанием не беспричинности всего сущего. Остальные, по крайней мере, большинство, нуждаются в чуде. Мы его явили!

Мелькнула на мгновение тень воскрешенного Лазаря между ними…

— Мы с тобой пойдем к повелительнице Мефката^[2] — важно сказал Ормус, подумав. — Не слышишь ты Мозе, как я его слышу. Может, там услышишь и поймешь.

И они пошли к Хозяйке Бирюзы, как называл ее Ормус. А также меди, аметистов, лазурита и малахита, Владычице Неба, великому Оку Ра, бога Солнца, к матери, родившей само Солнце, к воплощению Неба…

И вот так, когда Ормус перестал ждать появления зеленого цвета в пространствах пустыни, жизнь маленькой общины людей и животных стала интересней намного, и можно было бы сказать, что… стала зеленей. И так бывает: в беспредельном стремлении к чему-либо никак не достигаешь цели; наконец, устав бороться, отложив на время поиск, вдруг понимаешь, что давно нашёл то, что искал!

К храму Златорогой Хатхор пошли, как уже говорилось, они в первую очередь. Ормус сказал, что та, которая являет собой Небо, приютит их без всяких вопросов. Сказал, что Мозе исходил много дорог, нет нужды в одной только пустыне разыскивать его следы. Иисус подумал тогда, что вряд ли в пустыне вообще возможен след. Только безумец способен думать, что отпечаток чьей-то ноги сохранит неизменным ветер в песках.

Время показало, что это не совсем верно. Отпечаток менялся, иногда пропадал. Но в целом признак присутствия человека, особенно такого, как пророк Мозе, в том или ином виде не исчезал. В целом это можно было назвать следом…

[1] Гелиополь,Гелиополис,Илиополь(греч. Ἡλίουπόλις, егип. Иуну, библ.Он) — один из древнейших и важнейшихгородов вДревнем Египте, расположенный к северо-востоку от современногоКаира. Центр 13-го нижнеегипетскогонома Хека-анджу. В Гелиополе находился главный центр поклонения верховному богусолнца (первоначальноАтуму, затем Атуму-Ра) и циклу связанных с ним божеств — «Великой Девятки Иуну». Греки отождествляли Атума и Ра сГелиосом, откуда и греческое название города — Ἡλίουπόλις («город солнца»). Древнеегипетское название, транскрибированноеỉwnw, чаще всего передаётся какИунуилиОн(Ὂν в эллинизированном варианте и אן или און в еврейском текстеБиблии).

[2] «Мефкат» — бирюза. На древнеегипетском языке Синай именовался «Та Мефкат» или «Хетиу Мефкат», что означает «бирюзовые холмы».