Глава 2. Краски жизни

Город, в котором жил Дима, напоминал гигантский лабиринт из бетона и стали. Вокруг повсюду, на сколько хватало глаз, были рассыпаны сети серых многоэтажек, изрешеченных дорогами, проспектами и шоссе. То тут, то там виднелись остановки с толпившейся на них безликой массой людей-муравьев, ларьки, палатки, торговые центры и гипермаркеты. Дороги казались бесконечной стальной рекой машин, стоящих в пробке, наполненной всевозможными троллейбусами, автобусами, маршрутками. Время от времени раздавался пронзительный вой сирен, и по улице проносилась, спеша по очередному вызову, неотложка, сверкающая мигалками, как елка в новогоднюю ночь.

В одном из дворов толпа ребятишек, не обращая никакого внимания на шумы и суеты большого города, в свое удовольствие играла и бесилась, радуясь своей вольной жизни.

Вся эта панорама была прекрасно видна Диме, сидевшему на крыше двадцатиэтажного дома. Это было его любимое место в городе. Тут ему никто не мешал, тут было тихо, красиво, тут можно было отрешиться от мира. Он мог спокойно подумать, разобраться в себе, погрузиться в мысли. Вечерний ветерок обдавал его лицо легкой прохладой, трепал волосы. Вокруг стоял запах нагретой за день крыши здания, было слышно хлопанье крыльев голубей. Снизу к нему примешивалось шуршание крон деревьев, и все это сливалось с приглушенным расстоянием дыханием города. Дима взглядом блуждал по дворам, проспектам, улицам и крышам домов, а его мысли в это время были далеко.

Вереницы зданий протянулись строгими рядами. Весь пейзаж, казавшийся хаосом на первый взгляд, приобретал поразительную геометрическую точность и ювелирность, стоило всмотреться повнимательней. Повсюду ощущался безукоризненный, холодный расчет человека, построившего их. Город живет по своим четким и неумолимым законам.

"Опыт всей моей жизни, опыт всего человечества отрицает саму возможность того, что я видел. Все научные труды, философия, ставящая на свою вершину диалектический материализм, который я так чту, стоят за вещественность и логику. Все ученые мира в один голос высмеяли бы меня, а любой психиатр посчитал бы шизофреником. Да и любой человек с улицы. Бомж с помойки, и тот повертел бы у виска! Мне однозначно следует выбросить эту дурь из головы. Чтобы увидеть то, что увидел я, нужно допиться до белой горячки, обкуриться или налопаться грибов. Кто знает, может та слизь содержит тяжелые токсины или галлюциногены? Скорее всего, так и есть".

Во дворе орава ребятишек играла в футбол, гоняя мяч вокруг старых самодельных ворот. В песочнице какая-то девочка лет шести старательно мастерила замок, бережно постукивая по горкам совочком. В другой части города, видимой Диме, на остановке началось движение — наконец-то подъехал долгожданный троллейбус. Метрах в десяти от него, тяжело перебирая ногами, спешила к троллейбусу сгорбленная возрастом бабушка, облаченная в старую серую куртку.

Дима вспоминал о своих ощущениях. "Они были чертовски правдоподобными. Совсем как по-настоящему. Во сне так не бывает". Он вспомнил Машу. "Если этого не было, то с кого я мог бы перенять ее образ? Ведь подсознание не может выдумать ничего абсолютно нового. Я никогда не видел никого, похожего на нее. Те истории, что она рассказывала. Все было так трогательно в своих мелочах, своих поразительно искренних эмоциях. Совсем не похоже на бредовую игру подсознания..."

Реальность сурова. Она не терпит легкомысленности. Песочный замок, возводимый девочкой, вдруг развалился, обрушенный неосторожным движением неопытного ребенка. Один из ребят, игравших в футбол, собравшись забить гол, с силой ударил по мячу. Но паренек неумело закрутил удар — мяч со свистом пролетел мимо ворот, перелетел через ограду и скрылся в густом кустарнике на другом конце двора. Бабушка, из последних сил спешившая на троллейбус, осталась стоять в дорожной пыли, расстроено разводя руками. Троллейбус не дождался старушку и уехал без нее.

"Если вдуматься как следует, а не цепляться за глупые чувства, тогда станет ясно — то, что я видел, просто не может быть правдой. Никак. У меня за спиной, когда я очутился в озере, не было рюкзака. А когда я очнулся в пещере, он снова был на мне. Бред? Конечно! Да еще какой. Далее моя одежда. Она оказалось сухой, хотя я купался в озере, а потом шастал ночью по лесу, да еще под холодным ветром. Абсурд? Несомненно! И последнее, но самое убойное, из пещеры, наполненной слизью, невозможно телепортироваться в другую точку пространства. Если подвести итог, становится ясно, что сама мысль о том, что это могло бы быть правдой, является безнадежно шизофреничной".

Жизнь непредсказуема. И, вдобавок, невероятно удивительна. Иногда происходят вещи, кажущиеся невозможными. Мальчик, что закинул мяч в кусты, потратил уйму времени на то, чтобы найти его в колючих зарослях. Но он не стал возвращаться с ним обратно на площадку, где его ждали остальные игроки. Он разбежался и пнул мяч. Тот полетел вверх по кривой дуге, минуя кусты, забор площадки, разинувших рот детей и угодил прямиком в ворота. Удивлению детей и радости мальчишки не было предела. К девочке, льющей слезы над руинами замка своей мечты, неуверенно подошел один из тех детей, что играли в прятки. Он присел рядом с отчаявшейся строительницей, нежно взял из ее рук совочек и принялся помогать ей восстанавливать ее творение. Вскоре замок был выше и красивее прежнего. На лицах ребят засияли счастливые улыбки. К бабушке, одиноко стоящей на остановке, вдруг подъехал практически пустой автобус и гостеприимно распахнул двери. Бабушка улыбнулась и залезла в салон. Чудеса реальны.

Дима вспоминал Машу. Вспоминал ее голос, ее улыбку, ее удивительно яркие, бесконечно глубокие синие глаза. Вспоминал, и внутри него появлялось непонятное, но от того не менее приятное тепло. Он не хотел верить, что она явилась ему в горячечном бреду. "Есть ли хоть один шанс из тысячи, что это не было игрой воображения?"

Парень задумчиво смотрел на автобус, в котором скрылась счастливая пенсионерка. На его борту, когда автобус развернулся, вписываясь в поворот, Дима различил слоган какой-то рекламы. Там было написано: "Ты не поверишь, что невозможное возможно, пока сам этого не сделаешь. А у тебя хватит духу рискнуть?"

Губы Димы изогнулись в ухмылке человека, который только что принял тяжелое, но очень важное решение. И чертовски приятное!

***

Звон часов грубо прервал сон парня, мгновенно бросив его в холодные объятия утра. Дима рывком поднялся и выключил будильник. Было ровно пять утра. "Самое время для проверки безумных теорий!" — подумал Дима. По его подсчетам трех часов должно было хватить для спуска к истоку. Он все рассчитал по времени. Сонно зажужжала молния палатки, и парень выбрался на воздух. Прямо около него гостеприимно распахивала свою пасть пещера.

Погруженный в свои мысли, Дима собирал палатку. По его подсчетам выходило, что если выходить из города поутру, то к студню он попадет лишь к обеду — слишком поздно. Дима почему-то считал, что такой поход непременно нужно начинать с утра. Из сложившейся ситуации он видел только один выход — сесть на вечерний автобус, доехать до места и заночевать в лесу. Что ж, первая часть плана успешно выполнена. Осталась вторая.

Дима бережно убрал палатку в рюкзак, нацепил на лоб новенький фонарик и смело шагнул под своды пещеры. На этот раз шлось куда легче. И не мудрено — сейчас он был не только сыт и полон сил, но еще и в сухой одежде, а самое главное — у него был свет, и он знал, куда идти.

Три часа его спутниками были лишь шум капели и молчаливый оскал клыков-сталактитов, но вот, наконец, впереди неясно замерцал знакомый студень. Приближаясь к цели своего путешествия, Дима ощущал нешуточное волнение. Да и было от чего. В самом деле, кто в здравом уме решится добровольно захлебнуться в блестящем и холодном, как Антарктида, желе? Но у Димы было некоторое преимущество перед остальными. Он уже делал это и пока что был жив. К тому же его вела цель. Невероятная, безумная, но такая манящая цель...

Слегка дрожащими руками он снял с себя ранец и фонарик, убрал их повыше, чтобы они не скатились по пологому полу пещеры. Потом Дима подобрал валявшуюся неподалеку каменную сосульку и взвесил ее в руке. "Кило на пять. То, что надо", — мысленно одобрил Дима. Затем он выставил будильник на шесть часов вечера. По его прикидкам десяти часов будет более чем достаточно, чтобы осмотреться на месте и попробовать найти девушку, хотя в то, что ему это удастся, верилось слабо. Но нездоровое желание попробовать не отпускало Диму, и он уже не мог отступить, даже несмотря на страх. Основной же расчет исходил из того, что за десять часов он скорее всего не преставится, ведь он немногим меньше пробыл в этой субстанции в первый раз.

Итак, отступать некуда, все решено, и пора действовать. Дима взял глыбу, еще раз проверил время на будильнике и медленно зашел в поток. Студень обжег его холодом. "Все-таки к этому невозможно подготовиться. Ощущения просто адские", — подумал парень. Дима зашел в субстанцию примерно до колен, затем сел, с трудом подавляя желание все бросить и с криками выбежать на берег греться. Когда он сел, уровень слизи стал ему по шею. Дима поднял глыбу к груди — ее вес не даст ему всплыть раньше времени, а когда будет нужно, он сможет ее спихнуть без особых проблем — и глубоко вдохнул. "Я делаю, возможно, самую большую глупость в своей жизни, — нервно подумал он. — А, быть может, это самое стоящее дело моей жизни". Эта мысль вызвала у него улыбку. Потом он погрузился в пучину синего студня.

***

Когда темнота исчезла, Дима ощутил уже знакомое чувство падения. Затем последовал всплеск.

"Да что же это такое?" — думал он, выныривая. Когда парень шумно набрал полные легкие такого сладкого воздуха и первый приступ головокружения отпустил его, стало ясно, где он находится. Это был фонтан. Да-да, обычный фонтан, находящийся на углу улицы посреди города. Солнце, хоть еще и по-утреннему застенчиво, но уже припекало его шевелюру. На Диму обрушился визг проезжающих машин, шумы и крики утренних зазывал, пристающих к прохожим и старающихся вручить им ненужные буклеты или пригласить в новый магазин мебели. Ощутил он и косые взгляды некоторых прохожих, полные недоумения, непонимания и смеха.

"Надо выбираться из фонтана, пока патруль не проехал", — справедливо рассудил парень и выбрался из "купальни".

Следом за головокружением пришла эйфория. Диме хотелось кричать, прыгать, обниматься и все прочее в том же духе. Он все-таки не сумасшедший! Он смог! У него получилось! Он здесь!

"А здесь, собственно, это где?" — справедливый вопрос заставил молодого человека прекратить неуместные пляски на асфальте и задуматься над своим положением. Да, он не псих. Да, он каким-то образом смог попасть в другую точку мира. Но вот где он? И с чего он взял, что Маша находится именно в этом городе? Ведь городов на свете полным-полно, а в первый раз он попал явно не сюда. Фонтан от озера отличить он был в состоянии. Да и лесные деревья никак не подходили под один стиль со стеклом витражей, которыми был усеян город. "Может, это вообще мой же город? Вот смеху было бы". Дима забеспокоился.

Самым простым способом узнать, где он, было спросить у кого-нибудь из прохожих. Но Дима не горел желанием делать это. В конце концов, как бы он сам отреагировал, если бы к нему на улице подошел мокрый с ног до головы мужик и спросил, в каком городе он находится? Верно, сказал бы адрес ближайшего вытрезвителя.

Дима в задумчивости засунул руки в карманы и тут же вытащил их, потрясенный. Джинсы были сухими. Он с трудом подавил желание расхохотаться вслух. Но придаваться радости от своей правоты сейчас было не время. Ведь в конечном счете он сделал только половину работы. Самое сложное еще впереди. Он понятия не имел, где искать Машу. Может, он вообще в другой стране?

Наспех оглядев витрины, Дима понял, что паниковать пока не стоит. Он по крайней мере еще в пределах своей страны. Лучшего решения не предвиделось, и парень поплелся по улице, надеясь увидеть то, что дало бы ему понятие о его местонахождении. Он проходил мимо жилых домов, выкрашенных в яркие цвета, множества бутиков и магазинчиков, попалась даже пара музеев. Парень не переставал всматриваться в толпу, лелея неуместную надежду увидеть знакомое лицо. И тут он заметил то, что заставило его сердце замереть. А потом не сдержался и радостно вскрикнул. Над прочими зданиями возвышался знакомый черный шпиль, венчаемый золотым крестом. Дима хорошо помнил его, и не спутал бы ни с одним другим шпилем ни одного другого храма.

Удача в этот день сопутствует ему. Значит, это все же тот самый город. "Все отлично, все просто прекрасно", — подумал Дима. Теперь дело практически в шляпе. Сейчас он точно знает, что он в одном городе с Машей. Теперь он ее точно найдет. Если надо, он в каждую дверь постучится, в каждую квартиру заглянет, в каждый уголок. Городишка-то небольшой! По сравнению с моими бетонными джунглями, это просто муравейник!".

Спустя полчаса блужданий по улицам, оптимизм Димы пошел на убыль. "Нда, насчет муравейника я явно загнул", — невесело подумал он. Городишка был вовсе не такой маленький, как ему бы хотелось. Судя по состоянию инфраструктуры, по количеству многоэтажек, дорогих иномарок, по размаху улиц, этот город явно был не последним по уровню развития. А значит, и по размеру он тоже не слишком отставал. Нет, метро Дима так и не увидел, что радовало. Но тем не менее по его прикидкам тут было тысяч четыреста людей, а может и больше. Шансы найти одну единственную девушку в этом безумии были смешны. По его спине пробежала волна холодных мурашек.

Проезжающий мимо остановки автомобиль шумно расплескал лужу и обрызгал мужчину с газетой, стоявшего в ожидании автобуса. Мужчина оторопело смахнул грязные брызги с лица, пиджака, гневно бросил пласт дешевой мокрой прессы на тротуар и разразился потоком отборной брани. Дима, проходивший мимо, обратил на это внимания не больше, чем слепой обращает на свою тень. Он бродит тут уже битый час, а все без толку. Как он вообще мог думать о том, что он сможет найти Машу среди всего этого хаоса? Не иначе, как он возомнил, что стоит ему вылезти из фонтана, как девушка сама прибежит к нему с букетом цветов? Дима покачал головой, дивясь своей глупости.

С ничего уже не выражающим взглядом Дима смотрел прямо перед собой. Уже просто так, без всякой цели. От нечего делать. Он шел по тротуару между стеной жилых домов и дорогой. Пешеходная дорожка в этом месте была отгорожена от проезжей части декоративным кустарником в форме ровной, аккуратно выстриженной прямоугольной стенкой, высотой около метра. Плод стараний озеленителей. Может, и банально, зато красиво. Тут на глаза Диме попался велосипедист, ехавший по дорожке вдоль кустарника в его сторону. Вернее, это была велосипедистка. На руле у нее висел пакет с продуктами. Она, по всей видимости, возвращалась из магазина. Дима еще на расстоянии увидел задумчивое, отстраненное лицо, заметил развевающиеся на ветру русые волосы, почувствовал на себе взгляд ярко-синих глаз...

Того, что произошло дальше, Дима никак не мог себе представить. Лицо Маши, когда она посмотрела на него и узнала, моментально изменилось от равнодушного к ошарашенно-шокированному, как будто ее велосипед вдруг превратился в грифона. Девушка издала испуганный вопль и вывернула руль влево, словно у нее на пути вдруг возник скоростной экспресс. Так как она ехала по самому краю тротуара, она с картинной грацией вписалась в изгородь и, перелетев через руль, влетела в кусты.

Диме стало смешно и страшно одновременно, и он со всех ног бросился к потерпевшей аварию велосипедистке.

— Ну кто же так ездит по городу? А если бы ты на дороге была? Так и до беды недалеко, — проговорил он, оттаскивая велосипед, придавивший Машу.

— Ты? — не своим голосом спросила она.

— Ну я, — улыбнулся он.

— Как? — только и смогла выдавить она.

— А вот так, — глупо ответил он.

Дима мысленно рассмеялся — идиотизм ситуации просто зашкаливал.

— Что-то непродуктивная у нас беседа складывается, — весело сказал он, наклоняясь к Маше. — Давай-ка я тебя на лавочку отнесу, тогда нам разговаривать будет удобнее, — и подхватил девушку на руки.

Она была совсем легкой. Как пушинка. Пока он нес ее к скамейке, она крепко держалась за него, обхватив шею парня руками. Дима аккуратно усадил ее на лавочку, затем вернулся и прикатил велик, не забыв собрать в пакет выкатившиеся консервы, бутылку газировки и батон хлеба.

На стене дома, в том месте, где стояла лавочка, и напротив той части кустов, где случилось крушение Маши, было нарисовано граффити в виде большой абстрактной капли воды.

— Поверить не могу. Я думала, у меня помешательство, — сказала девушка, таращась на Диму широко распахнутыми синими глазами. — Мы разговаривали, а потом ты испарился. Просто исчез, растворился в воздухе.

Она помолчала, глядя на его довольно ухмыляющуюся физиономию, потом выдала:

— Ты галлюцинация?

— Нет.

— Тогда призрак?

— Не.

— Тогда что ты? — испуганно поинтересовалась она.

— Меня зовут Дима, я же говорил, — начал он, — я такой же человек, как и ты.

— Такой же, как я? — скептически переспросила девушка, — такой же человек, как я, не умеет исчезать на ровном месте. Ты явно не существуешь на самом деле.

— Еще как существую, — терпеливо сказал Дима. Он прекрасно понимал чувства Маши, но объяснить он был не в силах. Просто потому, что сам не знал.

— Если существуешь, то ты мертв, — заключила она. — Дух то есть, приведение.

— Приведения невещественны, так? — спросил он, и дождавшись кивка Маши, продолжил:

— А я только что донес тебя до лавочки. К тому же ты можешь спросить у любого из прохожих. Они все видят меня. Потому что я настоящий.

— Этого не может быть, — замотала головой девушка, — просто не может быть.

— Знаешь, я тоже долго так думал, — серьезно сказал парень. — Я скажу тебе правду, а уж дальше ты сама решай. Я понимаю в том, что происходит, немногим больше тебя, уж поверь мне. Но я могу тебе точно сказать одно — я такой же настоящий, как эта лавочка, как твой велик, как тот батон!

Маша смотрела на него, и в ее взгляде была смесь удивления, шока и чего-то еще.

— Если ты реальный, то почему ты исчез тогда?

— Говорю же, я сам ни черта не понимаю! Знаю только, что могу появляться здесь. А еще знаю, что все это реально, что это — не мои галлюцинации.

— Да, — подтвердила девушка, — все это реально. А вот ты вряд ли. Я, похоже, сильно недосыпаю в последнее время...

— Да послушай же ты, — отчаялся Дима, — я реален. Я тут, я здесь. Ты можешь меня потрогать и убедиться. Я не знаю, как это объяснить, но я точно знаю, что в жизни иногда происходит то, что все считают невозможным! Ну как тебе втолковать? С тобой в жизни никогда не случалось ничего странного?

Той реакции, что последовала, молодой человек никак не ожидал. Он думал, что сейчас будет пересказ какой-нибудь популярной научной теории, перечисление признаков живых организмов, эффектов, получаемых от приемов наркотиков и признание в употреблении оных, или, на худой конец, прежние отнекивания. Но ничего этого не случилось. Маша не сводила с него молчаливого, тяжелого взгляда. Такой взгляд он видел у нее тогда, в поезде. Свинцовый, полный скрытой боли.

— Что? — недоуменно спросил он, — все-таки случалось?

Маша не ответила. Она переводила взгляд с Димы на свои руки и обратно. На ее ладонях были ссадины от тесного общения с асфальтом.

— Знаешь, я постоянно разбиваю себе что-нибудь. Или ударяюсь. У меня всегда или синяки, или ссадины, или царапины. Как будто вовсе и не девушка я, — задумчиво сказала она.

— Все люди иногда сбивают руки или коленки, — неуверенно заговорил Дима, — такое случается время от времени, особенно если вести активный образ жизни. Не вижу тут ничего странного.

Маша посмотрела на него, едва заметно покачала головой, из чего молодому человеку стало ясно, что он не понял, о чем она говорила. Парень уже и не знал, что еще сказать, как заставить ее поверить ему. Он отчаянно пытался придумать, что сказать, но Маша опередила его:

— Помнишь, я тебе говорила, что меня с работы уволили?

— Да, помню, — быстро ответил Дима.

— Ну так вот, деньги то на жизнь все равно нужны, — неуверенно продолжила Маша, — вот мне и приходится подрабатывать, чем попадется. Сейчас мне нужно идти… работать, в общем. Работа разовая, но денег можно поднять на еду.

— Что за работа? — спросил Дима. Он понял, что Маша собирается оставить его наедине с собой.

— Собак выгуливать, — сказала она, — но работа довольно тяжелая. Сам понимаешь, мне сложно вести свору на поводке. Они большие и сильные, к тому же их много, а я одна, — она взглянула на него вопросительно, — ты не составишь мне компанию?

— Составить компанию? Тебе? С радостью! — просиял Дима.

— Отлично, — улыбнулась девушка. — Тогда ты посиди здесь, мне нужно завезти продукты домой, я живу тут недалеко. Я скоро вернусь и мы пойдем за псами.

— Хорошо, буду сидеть здесь, — заверил Дима. А когда увидел, что Маша косится на него с подозрением, явно намекая на их прошлое "прощание", он пообещал:

— С места не сдвинусь. Только ты давай побыстрее, а то мне в чужом городе… некомфортно, в общем.

— Я мигом, — улыбнулась Маша и укатила, скрипя педалями.

Дима остался сидеть на скамейке, предоставленный сам себе и своим мыслям. Маша определенно интриговала его. И с каждой минутой их общения — все сильнее. На каждый факт из ее жизни, что она ему открывала, у него возникали два вопроса. Что за странности? Почему она живет одна? Отчего у нее во взгляде иногда столько грусти? Она ведь производит впечатление очень веселого и позитивного человека. И, в конце концов, что за работа такая — выгуливать свору собак?

Как вскоре выяснилось, выгуливать собак — работа весьма непростая. Конечно, в определенном смысле простых работ не бывает, но эта от всех прочих способов зарабатывания денег стояла особняком. Несмотря на все имеющиеся минусы, она имела один большой плюс, разом перекрывающий весь негатив — скучно там не было. Во всяком случае, если знать, каких собак выгуливать. Маша знала. Через полчаса беготни по разным дворам они набрали в руки охапки поводков самых разных собак из рук самых разных хозяев. Компания подобралась весьма и весьма разношерстная.

Сначала они зашли в дом к одной престарелой леди. Та, передавая Маше поводок с ее любимицей — старой белой пуделихой, не переставала давать наставления своим скрипучим ветхим голосом:

— Только, ради всего святого, не нужно слишком сильно утомлять Мэгген, — кудахтала она, — она не любит бегать, у нее от этого начинается одышка и портится настроение. Не нужно напрягать ее, девочка.

— Не беспокойтесь, Людмила Ивановна, я позабочусь о вашей любимице, — заверила Маша.

Затем они зашли в квартиру, из которой по всему кварталу разносились звуки фитнес-мелодии. Обитателем сего жилища оказался несоразмерных габаритов толстяк, который, даже проделывая упражнения, умудрялся откусывать куски от гамбургера, зажатого в его левой руке. Весь в поту и со сбитым дыханием, он вручил девушке поводок со своим псом, прибавив при этом:

— Поаккуратней с Дезмондом.

Маша обещалась быть поаккуратней, и они вышли. Как только дверь захлопнулась, Дима не сдержался и прыснул со смеху — Дезмонд был английским бульдогом, раскормленным до такого состояния, что напоминал голубец. При этом он громко дышал и не переставал пускать слюни на пол.

— До чего же все-таки собаки похожи на своих хозяев! — сказал он, когда отсмеялся.

Когда они шли по улице с двумя собаками, Дима спросил:

— Послушай, неужели вот из-за этих псин ты и просила меня помочь тебе? Это же коротышки, как с ними может быть тяжело? Я-то думал, ты возьмешь доберманов, кавказских овчарок, ротвейлеров, сенбернаров наконец?

— А кто сказал тебе, что все собаки будут пуделями и бульдогами? Хотя и с этими, — она кивнула на пуделиху, криво косящуюся на добродушную физиономию Дезмонда, — будет много проблем, но это еще цветочки. Самые интересные экземпляры еще впереди, — со странной веселостью в голосе пообещала она.

Следующей в их списке была квартира, обитатель которой Диме сразу не понравился. Как только дверь открылась, и в ней нарисовалась обтянутая в кожу фигура байкера, молодой человек понял, что рано начал радоваться. "Вряд ли у такого мужика в питомцах будет чихуа-хуа", — подумал Дима и не ошибся. Мужик с круглым пивным пузом и засаленной банданой передал ему поводок, на конце которого обозначилась тупая, ничего, кроме ложной задумчивости не выражающая морда здоровенного ротвейлера.

— Ты смотри у меня, не шали, — сказал он ротвейлеру, — если опять помнешь кого, без ужина останешься, Буч. — Удачи, парень, — усмехнулся байкер.

— Ну как, уже лучше? — весело поинтересовалась Маша, когда они вышли из подъезда.

— Невыразимо лучше, — сказал Дима, косясь на черно-коричневое чудовище.

— Еще двоих забрать надо и начнем.

— Надеюсь, они весят меньше, чем этот танк? — спросил парень, имея ввиду Буча.

— Думаю, да.

Маша не ошиблась. Доберман по кличке Джек, принадлежащий какому-то старому вояке-пенсионеру, хоть и был очень крупным даже для своей породы, но соперничать с Бучем не мог. Однако справедливости ради нужно сказать, что уступал он совсем немного.

— Какое облегчение, — съязвил Дима. — Кто у нас дальше? Мастифф?

Пятым и последним по счету оказалась собака программиста. Его звали Харви. Харви, как показалось Диме, был самым странным из всей этой компании. Он был стаффордширским терьером. Но на свою породу он походил, пожалуй, меньше, чем петух на страуса. Он был маленьким, черным, с глупо-обрадованной физиономией, постоянно сопел и бегал полубоком враскорячку. Как это? Дима тоже не знал, пока не увидел, как бегает Харви. По виду он напоминал помесь французского бульдога, таксы и пекинеса. Но при всем при этом и черты стаффорда в нем прослеживались, хоть и отдаленно. Как такое возможно? Дима тоже не знал, пока не увидел Харви.

Вот вся компания была в сборе, и Маша зашагала по улице во главе процессии, предусмотрительно взяв поводки Мэги и Харви. Дима же тащился, ведомый доберманом, ротвейлером и отстававшим от них бульдогом. Сначала все шло не так плохо, как мог бы предположить Дима — собаки особо не вырывались, почти слушались его, не гавкали на прохожих. Но это затишье перед бурей не могло длиться вечно. И вот старая, как египетский фараон, и злобная, как шершень, пуделиха начала тявкать на добермана. Джек в долгу не остался и поднял такой гомон, что прохожие стали обходить их по широкому полукругу. Буч же, утробно урча, все порывался погнаться за проезжающими велосипедистами, чем вызывал неподдельный испуг Димы, который никак не смог бы удержать ротвейлера на поводке. А за спиной молодого человека, как маньяк, хрипло сопел Харви. Все это начало выводить Диму из состояния душевного равновесия, и он крикнул:

— А ну молчать! Заткнитесь все, пока я вам не всыпал!

И собаки заткнулись. Все как одна. Дима даже не поверил своему успеху и с удивлением воззрился на Машу.

— Видишь, они увидели во мне главного, — довольно сказал он.

— Вот черт, — тихо отозвалась Маша. — Держись.

— Что? — только и успел сказать парень. Потом он и сам увидел. Увидел то, почему замолчали собаки. Его крик был тут вовсе не при чем. На улице показалась кошка...

Пару секунд собаки молчали, придавленные древним инстинктом кровной вражды. Но спокойствие это было темным. Вот мертвую тишину разорвал истерический лай Мэги. Ротвейлер и доберман издали синхронные хриплые возгласы, напоминающие боевые кличи, и бросились вперед, увлекая за собой кричащего Диму. Зрелище было эпичным: по улице со всех ног неслась кошка, за ней во весь опор гнались Джек и Буч с развевающимися по ветру щеками и капающими на асфальт слюнями. На другом конце поводков буквально висел Дима, находившийся практически в состоянии полета. Он только и успевал, что переставлять ноги на как можно большее расстояние, чтобы не растянуться на дороге. Довершал композицию бульдог, деловито семенящий за Димой, натужено и злобно сопящий.

После десятиминутного спринта кошка залезла на верхушку дерева и принялась затравленно и глубоко дышать, как водолаз, продержавшийся под водой дольше всяких своих пределов. Собаки подбежали к дереву и стали урчать и нервно взлаивать, приглашая кошку спуститься для дальнейшего выяснения отношений. Дима, добежав до места, где мощеные улицы сменяла земля клумбы, все таки упал. Он с искренней ненавистью посмотрел на Буча и Джека, постаравшись передать им всю свою злость на них.

— Тупые шавки, — только и смог сказать он.

Вскоре их нагнал Дезмонд. Его одышка заметно усилилась, морда выказывала предельное напряжение — этот забег дался ему с явным трудом.

— А тебе-то за каким чертом понадобилось гнаться за ними? — с укоризной спросил Дима, — я же выпустил поводок.

Дезмонд не удостоил парня ответом. Вместо этого он с видом истинного джентльмена вразвалку прошел мимо лежащего Димы, мимо собак, продолжающих поливать кошку своими собачьими ругательствами, подошел к дереву и меланхолично помочился на него, чем вызвал нервный смех Димы.

Вскоре подошла Маша в сопровождении крайне возбужденной истерички-пуделихи и довольно лыбящегося Харви.

— Ну как пробежка? — рассмеялась Маша.

— Лучше не бывает, — выдохнул Дима, вставая и отряхивая испачканные джинсы. — Теперь понимаю, как чувствует себя белье в стиральной машине. Как ты это выдерживаешь?

— Ты уже выдохся? — удивилась девушка, — Мы только начали, — и она качнула головой в сторону добермана. Джек глупо вертелся на месте и пыхтел от радости, показывая мордой на парк, к которому привела их погоня за кошкой.

— Прогуляемся? — осведомилась Маша.

Диме ничего не оставалось, кроме как оттащить Буча от дерева и повести собак к парку. Когда они переходили дорогу, Дима на секунду ощутил приступ головокружения. В глазах забегали точки. В следующее мгновение все прошло, оставив внутри парня ощущение непонимания и удивления.

"Убегался совсем. Вот кретинские собаки! Как я вообще не убился?", — заключил Дима, когда они входили в изящно выкованные черные ворота парка.

Когда они прошли достаточно далеко в глубь парка, Дима и Маша отцепили собак, предоставив им свободу перемещения. Буч и Джек весьма обрадовались этому и принялись носиться туда-сюда очертя голову. Харви, пыхтя, бегал за ними, преследуя при этом какие-то свои цели. Мэги и Дезмонд щедрости людей не оценили и предпочли трусить около двуногих.

Судя по выражению морды Буча, он мог бегать так весь день. Видимо ветер, проносящийся через уши в его пустой голове, приятно щекотал ее и тем самым доставлял ему удовольствие. Спустя некоторое время эта беготня утомила Диму, и он решил немного разнообразить их игрища.

— Только аккуратней, — предупредила Маша.

— Я сама осторожность, — заверил ее парень. Он нашел валявшуюся в траве огромную палку и помахал ею в воздухе, окликая собак. Мэги, разумеется, осталась равнодушна к столь примитивным способам развлечений. Сэр Дезмонд, как истинный джентльмен, поддержал ее. А вот Буч, Джек и Харви синхронно повернулись к Диме, в их глазах зажегся игривый задор.

— Ну, чего встали? Хотите поиграть? — крикнул Дима.

Слово "поиграть" решило все. По крайней мере для Буча. Он сощурил свои маленькие круглые глазки и кинулся к Диме. Джек и Харви не отставали от него. Несколько секунд Дима созерцал этакое "стада слонов, несущихся на водопой", затем, когда собаки оказались на расстоянии примерно трех метров от него, размахнулся и швырнул палку в сторону. Харви и Джек круто поменяли траекторию и кинулись за палкой. Но не Буч. Здоровяк, весело сопя, несся прямо на Диму. Парень успел недоуменно вскрикнуть, потом ротвейлер прыгнул. Дима почувствовал толчок сильных лап, увидел верхушки деревьев, белые облака и развивающиеся щеки-парашюты. Потом они упали. Ротвейлер придавил парня всей тяжестью своего тела и обрызгал слюнями.

— Слузь с муня… слузь, я гувурю! — сдавленно доносилось откуда-то из-под Буча.

Маша, видя все это, так и покатилась со смеху. Но потом она все же подбежала и оттащила ротвейлера от почти задохнувшегося Димы. Буч не сильно расстроился из-за того, что у него отняли игрушку, так как в это время доберман схватил палку и принялся ее грызть, отгоняя в сторону сопящего Харви. Это отвлекло внимание ротвейлера, заставив забыть обо всем остальном, и он ревностно кинулся отнимать палку.

— Ну, как тебе понравилось "играть" с Бучем? — спросила Маша, помогая Диме подняться.

— Никогда, никогда не заведу себе ротвейлера, — в сердцах пообещал молодой человек. — Долго еще нам их выгуливать?

— Да нет в принципе. До поляны дойдем, а там можно и обратно.

— До какой поляны? — поинтересовался Дима, когда они вернулись на тропу к ожидавшимся их Мэгген и Дезмонду.

— Ну есть тут одна полянка, любимое место для всех собачников. Когда мы доберемся до нее, будет такое шоу… — весело пообещала Маша.

— Жду-не дождусь, — скривился Дима. — У меня теперь будет аллергия на собак, в особенности на ротвейлеров.

Ротвейлер тем временем гонялся за доберманом, не желавшим расставаться с трофеем. Значительно отставая от Буча, добермана преследовал сопящий Харви. Так они нарезали несколько больших кругов, затем Джеку это надоело, он выплюнул палку и вступил в перепалку с Бучем. Они облаяли друг друга, а когда снова обратили свое внимание к предмету споров, палки там не оказалось...

Харви, хитро урча, несся в противоположную от них сторону. Буч такой шутки не оценил и погнался за воришкой. Вскоре ротвейлер догнал коротконогого Харви, и, вцепившись в палку, поднял ее на высоту свой башки. Но тут сказалась порода Харви — он ведь все таки был стаффордом. Когда Буч схватил палку, Харви не ослабил хватки, а только упрямо заурчал и еще крепче вцепился в древесину. Обалдевший от таких дел Буч проносил его туда-сюда несколько метров. Но через какое-то время им это надоело, и они забыли про несчастную палку.

— Чего это они? — поинтересовался Дима.

— Мы подошли к поляне, — ответила Маша. — Как я и обещала, сейчас будет самое интересное.

Палка потускнела и потеряла всякий смысл по сравнению с поляной. Она представляла собой открытое место, свободное от деревьев. Лишь в центре поляны был пенек. На поляне было полно людей и собак самых разных пород.

Наши собаки подошли к краю поляны. В этот момент они забыли про все свои разногласия, объединенные чем-то вроде общей миссии. Они встали в ряд все впятером — старая Мэги, толстяк Дезмонд, осклабившийся Харви, грозный вояка Джек и увалень Буч — и грозно уставились на поле боя, точно римская кавалерия, готовая обрушиться на племя варваров. Потом они хором завыли и бросились на поляну единым строем. Все собаки, бывшие там, уже имели опыт общения с этой кавалькадой, потому что предпочли не связываться и ретировались. Ушли и их хозяева, повертев пальцами у висков и махнув руками. Дима смотрел на все это представление с искренним изумлением, чем вызвал смех Маши.

— И что, так каждый раз? — поразился Дима.

— Да, — подтвердила девушка. — Теперь понимаешь, почему я беру именно этих собак?

— Угу. Они все просто отборные отморозки, каждый на свой лад. Но при этом они, похоже, чувствуют себя командой. Удивительное зрелище...

Собаки, между тем, одержав триумфальную победу над чужаками, принялись радостно, и даже как-то гордо носиться по поляне, разразившись торжествующим лаем на всю округу. После завершения ритуала, когда страсти поулеглись, внимание собак привлек пень в центре поляны. Псины начали между собой возню, судя по всему, за право пометить пень.

— А это еще что? — не понял Дима.

— Это их главная забава, — поясняла Маша, — каждый считает делом чести пометить пенек, и у них это право достается самому главному. Вот они и выясняют, кто это будет сегодня.

И действительно, в возне приняли участие абсолютно все собаки. Даже Мэги и Дезмонд не смогли остаться равнодушными и сейчас кувыркались в общем клубке. После долгой и упорной борьбы в лидирующие позиции выбились Буч и Джек. Они уже начали было потасовку между собой, но тут совершенно неожиданно на них накинулся Харви. Стаффорд, свирепо урча, растолкал обоих кабелей, которые просто ошалели от такой прыти, которой они от коротышки совсем не ожидали. Харви наконец-то самоутвердился в стае и, поняв это, довольно засопел. Потом он боком подковылял к пеньку и с царским видом помочился на него.

Дима и Маша со смехом наблюдали за всем этим. После свершения ритуала собаки еще некоторое время побесились на поляне, а потом они все вместе двинулись к выходу из парка. Прогулка была закончена. Произошедшее оставило странный след в душе Димы. За это время он ощутил некоторую привязанность к этим совершенно выбитым из общей собачьей колеи экземплярам, именно от этого таким замечательным и запоминающимся. Он понял, почему Маша берет именно этих псин. Скучно с ними действительно не бывает...

Времени было около одиннадцати часов, когда они с девушкой развели довольных собак по домам и отправились гулять по городу. Они бродили по улицам, переулкам, и беседовали. Дима рассказывал Маше о своей жизни, о своей любви к скалолазанию, плаванию и другим делам, которыми он занимался… словно в прошлой жизни. Он чувствовал себя здесь словно в другом мире, на другой планете, в другой вселенной. Это было настолько необычно и приятно, что он время от времени начинал сомневаться в действительности происходящего и спрашивал себя, не спит ли он? Но он не спал, и они продолжали прогулку. Маша с удовольствием слушала его рассказы, видно было, что она тоже получает удовольствие от происходящего.

Когда они проходили мимо одного из домов, вернее развалин одного из домов квартала частных застроек, Дима почувствовал странное напряжение. Словно из этих развалин доносился тихий крик, полный безутешности и боли. Еще он почувствовал жар. Было и еще одно ощущение, которое описать Диме было труднее всего. Он как будто увидел, что там, в руинах, что-то есть. Не живое, но что-то материальное. Какой-то предмет. Возможно, чемодан.

— Что это за дом? — спросил он у девушки.

— Тут жил один богатей, — ответила она, — здоровый дом себе отстроил, на "хаммере" ездил. А потом случился пожар, и дом сгорел. Вместе с ним. Говорили, что он много денег наворовал, пока работал на заводе то ли директором, то ли еще какой шишкой, но на его счетах в банках во время расследования ничего не нашли.

— Странно, — сказал Дима не столько в ответ на историю Маши сколько на свои ощущения. "Что бы это могло значить?".

— Слушай, — сказала Маша, когда они свернули на другую улицу. — Помнишь, утром ты спрашивал меня о странных событиях в моей жизни ?

— Да, помню, — ответил молодой человек.

— Хочу тебе рассказать одну историю. — Ее лицо снова изменилось от веселого к грустному. О чем бы она не собиралась рассказывать, это явно не анекдот...

— Как то вечером, когда родители собирались ехать в другую часть города по делам, они позвали меня с собой. Просто так, покататься. А я в этот день после учебы так спешила домой, что упала, запнувшись о ступеньки, и разбила ладони в кровь. Вот руки у меня в ссадинах, ноют, словно огнем горят, бегу домой их обработать, а там как на зло перекись закончилась. Тут меня родители в город и позвали. Они уже вышли на улицу, сели в машину, серую "тойоту", и ждали меня. И я подумала, что хоть кататься с ними мне не очень-то хочется, но ехать надо, чтобы перекиси купить. Отец мой — растеряха тот еще, он бы точно забыл, да и мама под стать ему. Вот я и решила поехать. Стою у себя в комнате, одеваюсь. Случайно выглянув в окно, я вдруг замерла. В небе зависло странное облако. Я до сих пор его помню до последней черточки. Оно было такое синее-синее и очень напоминало каплю воды. Такая, как будто от руки нарисованная картинка. Очень красиво было. Я просто не смогла оторваться и все стояла и смотрела на эту каплю, как зачарованная. А когда я очнулась и побежала вниз, то оказалось, что родители мои уже уехали. Решили, что без меня быстрее уладят свои дела и вернутся, а я, мол, пока дома подожду. И знаешь, что случилось потом? Они не вернулись. Вообще. Только утром я узнала из новостей, что в городе произошла страшная авария, столкнулись две иномарки, одной из которых и была наша машина. Никто не выжил. Знаешь, я до сих пор вспоминаю то облако в виде капли. Оно ведь по сути спасло мне жизнь. Только толку в том...

Ее голос дрогнул и она замолчала. Дима смотрел на нее, пораженный до глубины души. "Ее родители погибли, она совсем одна. Она не вышла из квартиры, засмотревшись на облако в виде капли воды. Капли воды...", — проносилось у парня в голове. Эти слова заставили его вспомнить один случай месячной давности, о котором он уже совсем забыл...

— Ну, впрочем давай поговорим о чем-нибудь более позитивном. Не хочу говорить о грустном в такой прекрасный день, — сказала Маша.

День и правда был прекрасен. Особенно для тех, кто любит жаркую погоду. Солнце уже во всю припекало, асфальт на улицах был так горяч, что на нем можно было готовить. Когда они проходили мимо фонтана, Дима задержал на нем свой взгляд, вспомнив, как он сюда попал. Это был тот самый фонтан.

— Что, жарко? — заулыбалась Маша. — Сейчас мы тебя освежим...

С этими словами она зачерпнула воды в ладоши и выплеснула ее на Диму. Парень расхохотался и принялся носиться за убегающей девушкой вокруг фонтана. Так они пробежали пару кругов, при этом Маша умудрялась каждый раз обрызгивать Диму. Но в конце концов он догнал озорницу и подхватил на руки. Она весело кричала и пыталась освободиться, но Дима твердо решил поквитаться с ней.

— Какой жаркий день, не правда ли, Машенька? Знаю, жаркий, — засмеялся он. — Самое время, чтобы искупаться!

И с этими словами он кинул девушку в фонтан. Она нырнула с громким плеском, подняв тучу брызг. Фонтан был большой, воды было много, и она не рисковала удариться при падении. Это был практически бассейн. Она вынырнула и принялась, притворно сердясь, брызгаться в Диму, но попадала больше не на него, а на прохожих. Парень, радуясь проделке, в конце концов отошел назад, оказавшись вне зоны доступа брызг Маши.

— Ну ладно, все, хватит, — отдышавшись, сказала девушка. — Помоги мне вылезти.

— А ты обещаешь не шалить? — поинтересовался Дима с безопасного расстояния.

— Брызгаться не буду, — заверила она.

Дима вдруг почувствовал нарастающее головокружение. Его как будто укачивало. На секунду ему показалось даже, что мир состоит из множества маленьких точек. Но наваждение прошло так же внезапно, как и появилось.

Дима подошел к фонтану и подал девушке руку. Та взяла его ладонь, но вместо того, чтобы вылезти, изо всех сил потянула Диму на себя. Парень с удивленным воплем полетел в фонтан.

Когда он вынырнул, Маша все еще хохотала над своей выходкой. Она явно была в восторге от себя.

— Ах так? — воскликнул он и поплыл к ней. Маша в свою очередь с визгом и брызгами улепетывала от Димы по кругу.

Так они бесились около получаса, пока в конец не выбились из сил и не замерзли. Тогда они выбрались из фонтана и уселись греться на солнышке.

— Чувствую себя десантником в день ВДВ, — поделилась ощущениями Маша.

— Это будет получше аквапарка, — смеялся парень.

— Да, пока в ментовку не загребли. Может уберемся отсюда, пока они не нагрянули?

— Здравая мысль, — согласился Дима. — Куда пойдем?

— Я кушать хочу, — сообщила девушка.

— Знаешь тут какие-нибудь ресторанчики? Могли бы заскочить.

— Да, знаю один. Но нас туда в таком виде, — она посмотрела на Диму, похожего на мокрого попугая, потом на себя, — не пустят.

— Ну так мы обсохнем. Я даже за нас заплачу, если деньги высушу, — ухмылялся Дима, доставая из кармана кошель и выжимая его.

Маша выбрала превосходное место. Тут было не слишком много народу, зато очень красиво и тихо. Они сидели, уплетая заказанные блюда. Благо, в заведении согласились принять кредитку Димы. Атмосфера была удивительно простой, легкой и приятной. Дима давно не чувствовал себя так легко, так свободно, так тепло. Они рассказывали друг другу смешные случаи из жизни.

— Вот я как-то раз пошел в магазин велосипед покупать. Я давно хотел велик, долго копил, и вот наконец, набрав нужную сумму, пошел воплощать свою мечту. Я давно уже присмотрел себе достойную модель. Ну проверил все, прокатился по магазину. Все, решил, беру. Пробили через кассу, значит, чек выдали, все дела. Я так обрадовался, аж до дрожи в коленках. Сейчас, думаю, прокачусь. Сел и поехал на выход. И только начал выезжать, как краем глаза, смотрю, продавец руками машет. Я только и успел подумать "в чем дело?" как ТРАХ-ТАРАРАХ!!! — врезался во входную стеклянную дверь. Она была совершенно прозрачная, ну я ее и не заметил на радостях. Вписался, через руль перелетел, ну прям как ты сегодня! Только не в кусты упал, а в кучу осколков, что от двери остались. Я потом долго этим ребятам деньги за дверь заносил...

Маша так засмеялась, что чуть не поперхнулась макаронами.

— Ну ты хоть не поранился об осколки то?

— Не, повезло, — улыбнулся Дима.

— А у меня один случай был, до сих пор эмоции бурлят, как вспомню. Как-то каталась я на роликах по городу. Час катаюсь, два, три. Уже порядком измоталась, но еще держусь на ногах. А тут впереди горка. Большая такая, вроде моста. Нет, думаю, ну ее к лешему, поднимусь лучше на троллейбусе. Ну подъехала я на остановку, дождалась троллейбуса, захожу. Уже расслабиться успела. А троллейбус как поедет вверх. Я стояла ровно посреди салона, а когда он вверх поехал, я естественно не смогла удержаться, меня как понесло через весь салон. Качусь, кричу, затормозить пытаюсь, а никак. Повезло, что народу там мало было. Я под их общий хохот докатилась до самого конца салона и уперлась руками в стойку. Хорошо, не разбилась. Смех у меня потом перемежался с испуганной икотой, честное слово!

Когда смех поутих, Дима спросил:

— Так ты на роликах катаешься?

— Шутишь? Еще как! Я в свое время даже в соревнованиях участвовала. Ролики — самое лучшее, что есть в жизни! — с чувством сказала Маша. — Это такие эмоции, такой драйв, такие ощущения...

— Да, спорить не буду, хорошего много, — согласился Дима, — я и сам пробовал как-то. Но одному, знаешь, не очень интересно, и я быстро бросил.

— Ну так это легко поправить, — улыбнулась Маша. — Хочешь, прокатимся?

Щелкнув, замок повернулся и Маша открыла дверь.

— Подожди тут, я сейчас принесу, — сказала она и побежала в одну из комнат квартиры, находящейся на пятом этаже одного из домов города. Дима, пока девушка бегала, стал осматриваться. "Вот тут, значит, ты и живешь?". На полу валялись несколько пар кроссовок, пара туфель. На вешалках были куртки, джемпера. Дима увидел край комнаты, дверь в которую была открыта. Он разглядел часть плаката с изображением какой-то рок группы, когда из комнаты выбежала довольная Маша, неся в руках две пары роликов и два ранца.

— Тяжелую музыку любишь? — поинтересовался Дима, снимая кроссовки.

— Я много чего слушаю. Ну и рок в том числе, — ответила она. — И ранец вот надень, туда кроссы положи. Чтобы, в случаи чего можно было переобуться.

— Нет проблем, — улыбнулся Дима. — Только ты учти, я не слишком хорошо умею кататься. Мало практики и все такое.

— Ну так ты сначала потренируешься около дома. А потом уж мы зажжем, — рассмеялась девушка.

Сказать по правде — зажечь Дима смог бы разве что в качестве клоуна в цирке. На улицу из подъезда он выехать смог, хоть и не без труда (пару раз врезался в стену на спуске). Дальше началось самое веселое: Дима вставал на ролики всего дважды. И то в магазине. Но он был не вполне безнадежен — в промежутках между крайне эпичными падениями, вызывающими у Маши приступы смеха, он вполне сносно катался. По прямой. Он словно лом проглотил. Ноги были бетонными, не слушались. Его постоянно вело в сторону, или отклоняло назад. А стоило ему чуть сместить равновесие — он падал. Итогом часовой тренировки стали пять синяков, шесть ссадин, порванные на коленках джинсы и крайне веселое настроение Маши.

— Что ты все смеешься? Сама бы хоть прокатилась, показала бы пример. А то смеешься, как будто я шут какой, — нервно сказал он.

— Ну хорошо. Смотри, как надо, — весело сказала Маша и...

Тут время как будто остановилось. Дима следил за каждым ее движением. Она не ехала — она скользила по поверхности. В каждом ее движении было столько красоты, столько изящной грации, столько изумительной легкости, что Дима просто замер и любовался ей, словно профессиональной фигуристкой, выступающей на чемпионате мира. Она с удивительной легкостью каталась по двору, объезжала прохожих, запрыгивала на бордюры и проезжала по ним и спрыгивала вниз. Дима уронил челюсть на пол и никак не мог ее поднять. В конце разминки она подъехала к ступенькам у подъезда ( их было шесть) и без видимого труда запрыгнула на самый верх.

— Ну как? — поинтересовалась она.

— Кру-у-то, — проговорил Дима.

Маша засияла.

— Столько удовольствия — снова встать на ролики после такого… перерыва. Я чувствую себя просто прекрасно! Давай прокатимся?

— Куда прокатимся? Я же на твоем фоне смотрюсь, как корова на льду. Не говоря уже о том, что я смогу составить тебе компанию не далее чем до первого столба, в который я обязательно впишусь!

— Не впишешься, не бойся! — засмеялась Маша. — Я тебе помогу.

Она подъехала к Диме, взяла его за руки.

— Слегка разведи носки в стороны, — говорила она, — и придай ногам усилие. Ну же, давай.

Дима попробовал. Получилось! Он поехал вперед.

— А чтобы поворачивать, поставь ногу той стороны, в которую хочешь повернуть, на пятку, и поворачивайся на ней.

— А тормозить? Тормозить как? — запаниковал Дима — дерево приближалось к нему слишком быстро.

— А чтобы затормозить, наоборот — сведи носки.

Дима свел. И о чудо! Он не упал. Спустя еще пол часа езды под чутким Машином руководством Дима научился вполне сносно ездить, поворачивать, тормозить. Но все таки лучше всего у него получалось падать на задницу.

— Вот и хорошо, — одобрила Маша очередной маневр парня. — А теперь прокатимся!

И они поехали. Дима поначалу был очень напряжен и боялся сделать движение, но Машино присутствие ободряло его, придавало сил. И постепенно скованность прошла, он наполнился легкостью. Они проезжали мимо скамеек и лавочек, которые Дима с опаской объезжал, а Маша их попросту перепрыгивала, мимо машин и групп прохожих. Затем они проехались по шоссе, где Дима чуть не вписался в легковушку, и они решили, что лучше уехать с дороги.

— А поехали в парк? — вдруг предложила Маша.

— А что, это мысль, — одобрил Дима.

Сказано — сделано. Вскоре они миновали ворота парка и принялись кататься по широким мощеным дорожкам. Они пролетали друг за дружкой, или ехали рядом. Иногда Маша разворачивалась в прыжке и ехала задом наперед, показывая свое мастерство и весело бахвалясь. Дима хотел было повторить ее кульбиты, но здраво рассудил, подумав, что его пятая точка не выдержала бы такого падения, и отказался от высшего пилотажа. В эти мгновения, что они катались, остальной мир словно бы исчез. Не было ничего кроме его, кроме нее. Они носились по всему парку, играли в салки, катались с горок. Время шло незаметно и три часа пролетели как пять минут. Они не чувствовали усталости, им было хорошо вместе.

Они ехали по широкой парковой алее. Маша была слегка впереди и то и дело выписывала новые фокусы. Дима не переставал дивиться ее ловкости. Вдруг ему словно по ушам ударили. Снова появилось головокружение, в голове резко и протяжно загудело, его тело пронзило болью. Дима ничего не успел понять — все произошло мгновенно. Он тяжело выдохнул, пытаясь справиться с приступом, чем привлек внимание Маши. Но все было безрезультатно. Боль усилилась, мир превратился в скопище черных точек, гул был такой, как будто в голове били в фанфары. Мгновением позже парень почувствовал приступ слабости, и, потеряв силы и координацию движений, на глазах Маши рухнул навзничь.

Дорога, мощеная камнем, стремительно приблизилась и ударила его, выбив воздух из легких. Он почувствовал резкую боль в правой ноге, в глазах потемнело, он потерял сознание.