Три тополя перед балконом

Три тополя перед балконом.

Рассказ.

В деревянном двухэтажном доме Валентина Константинова доживала уже третий год. Именно, доживала. Поскольку такую жизнь нельзя было назвать жизнью. Дом был старый, построенный ещё задолго до её рождения, и, казалось, все его составные части давно существовали сами по себе. Входная дверь, то еле закрывалась, то расхлябанно скрипела — в зависимости от времени года и погодных явлений. В сырую погоду она разбухала и не входила в створ проема, в вёдра — ссыхалась, и потому приходилось её постоянно держать на задвижке.

Окна тоже нельзя было оставить без присмотра, открыл створку и, того гляди, отвалится, или улетит, как крылышко бабочки, от ведра.

Потолок… О потолке тут особая повесть. Первое — он был деревянным, изнутри из комнаты обитый фанерой и побеленный. Второе — сверху на чердаке засыпан шлаком, как утеплителем. Но шлак был ко всем его достоинствам неплохим и влага накопителем. Когда шёл дождь, то вездесущие струи, сквозь дыры в шифере, несли свои воды прямо в него и прозевал начало дождя, то, не дожидаясь его завершения, можешь быть уверенным — квартиру затопило. Жизнь Валентину научила не мешкать, и она предусмотрительно на чердаке держала пару тройку вёдер, тазик и детскую ванночку. Разумеется, когда была дома, и не застигнутая врасплох.

По причине дождей или оттепели осенней, зимней, весенней, в жилом помещении стоял перенасыщенный влагой воздух. От него у Валентины у самой было постоянное ощущение заложенности в груди, а у дочки с недавних пор доктора обнаружили астматические заболевания. Беспокоясь за девочку и вооружившись медицинским заключением, взволнованная мать уже второй год обивала пороги, бегая по инстанциям, начиная от ЖКХа и до управления предприятия, на балансе которого находился этот образец строительного совершенства еще средины пятидесятых годов прошлого века. Но, не всегда ногами можно исправить то, что сделано головой. И хоть дом давно признан к сносу, а жильцы к переселению, но какие-то крючочки-заморочки сдерживают осуществление этой процедуры. Хотя нет, Валентине объяснили; мол, пока нет жилфондов. Ждите.

И она ждала, боясь за жизнь дочери и свою чуть-чуть.

Пережив зиму, летом они с дочерью немного приоживали. Но летом, однако, было плохо тем, что рассыхался пол, и увеличивалась слышимость. Слышимость увеличивалась в разы, словно звукоизолирующий материал, та же штукатурка, дранка, доски, становились пористыми, со сквозными отверстиями. Осенью, зимой пол набухал от влаги, — видимо, и стены тоже, — делался хоть и холодным, но беззвучным, как и соседи за стеной. Летом же стонал, словно под досками давили домовых, сосланных за какую-то провинность нечистой силой, или скрипел и свистел, как будто сверчки всего дома собрались под полом именно этой квартиры на музыкальные разминки. Человек с тонким слухом, несомненно, оценил бы всю прелесть такого явления, а обладающий юмором хохотал бы, не закрывая рта. Но и он бы заплакал на исходе третьего года проживания в музыкальной шкатулке. Ибо слух и юмор от однообразия звуков и шуток притупляются, если не отмирают. А вместе с ними угасаем и мы. А Валентина по конституции своей меломанкой не была, и юмор воспринимала только свежий. Потому необходимость в переменах испытывала органически.

Однако не все зависит от нас, кое-что от сил нам неведомых.

И однажды в пессимистической жизни квартиросъемщицы промелькнула надежда. Породил ее заурядный случай — перед окнами упало дерево, едва не обрушив её балкончик.

Среди лета поднялся жуткий ветер. Он нагнал тучи, из которых на землю обрушился сплошной поток воды. Дома, дороги потемнели. Кусты, деревья отяжелели, и от порывов ветра гнулись в дугу, с них срывало ветви. Не только на улице, но и в квартире находиться было страшно. Казалось, ветер вот-вот поднимет дом. "Хоть бы крышу сорвало!" — испуганно и в то же время с мольбой шептала Валентина, глядя на потолок. Но дом стоял, крыша завывала, а с потолка закапало.

Превозмогая страх перед грозой, хозяйка поднялась на чердак, чтобы переставить посуду, наполнившуюся водой. Но, нет худа без добра, — теперь можно будет дать дочке волю: попрыгать, побегать, поиграть — дня на три оргáн, состоящий из деревянных клавишей на полу, перестанет вытягивать нервы.

На другой день утро выдалось ясным, солнце, поднявшись над землей, было словно умытое, и от него стало как будто бы теплее в квартире и светлее на душе.

Балкончик, как и весь дом, был некогда покрашен зеленой краской, но за несколько лет (возможно, не одного десятка) её потихоньку сменила бархатистая плесень, и, узрев в том рациональное зерно, ЖКХа перешло на жесткую экономию, перестав дом со всеми его надстройками подкрашивать. И в тени это творение рук человеческих стало выглядеть свежо, подстать листве деревьев, стоявшими перед ним, сливался с зеленью природы.

Выйдя на балкончик, Валентина только теперь поняла, отчего в квартире стало так солнечно. Перед домом лежал тополь. Тень его была придавлены к сырой земле, а в образовавшийся проём, как сквозь брешь в стене, лучи солнца лились в квартиру второго этажа рекой.

У Валентины даже дух перехватило от восхищения.

Внизу с деловой сосредоточенностью ходили двое: старик сосед и знакомая Валентине толстая тетка из ЖКХа. Они осматривали поваленное дерево, обходя его то с вершины, то с комля, видимо, прикидывая, с какого орудия его повалило.

Старик скрипуче говорил:

— Хорошо, что на дом не упало, не то б рассыпало его, как спичечный коробок. — И, заметив молодуху на балконе, хохотнул, кивнув в её сторону. — Не то б вышла она утром…

Женщина посмотрела туда, куда кивнул старик и, признав на балконе одну из завсегдатаев её канторы, сказала:

— Повезло вам…

От такого сочувствия у Валентины чуть было не вырвалось из души: а не пошли бы вы!.. Ей вдруг нестерпимо захотелось заплакать. Есть люди, на которых низвергаются водопады, обвалы, землетрясения… А тут упало одно дерево, и то мимо балкона! Где тот наводчик, глянуть бы ему в глаза...

Валентина посмотрела на стоявшую перед домом аллею деревьев и про себя взмолилась:

— Господи, если ты есть, сотвори чудо!..

За два дня поваленное дерево перепилили на чурбаки и вывезли. А ещë за пять очистили всю территорию микрорайона от наломанных веток и деревьев. Тут надо сказать, что мы очень не любим, когда что-то мешается под ногами, колет глаза, если эти ноги и глаза принадлежат лицу случайно залетевшему к нам и авторитетному. Тут мы всё предпримем, всё изыщем: и средства и людей, даже процедим лужу на обочине, чтобы не ударить в грязь лицом. Ведь это не пол, не потолок, что скрыты от глаз под коробкой дома, под замком квартиросъемщика, а ходатайства, жалобы — под сукном служебного стола. Тем и живём.

Однако поваленное дерево пролило свет не только в окно, но и в наивной душе женщины обнажило честолюбивые помыслы. Ей почему-то поверилось, что второе дерево, стоявшее как раз напротив окна, обязательно должно упасть на балкончик. Валентина даже выходила на улицу, прикидывала его траекторию и находила, что иного пути у него нет. Осматривала бруски, подпорки, на которых он держался. И спрашивала себя:

— Неужели их не перешибёт? Да тут как следует, топни!..

И она топала. И не раз. Но такие разминки еще больше ожесточали, и она покидала балкончик в слезах.

— Господи! Господи, сотвори чудо!..

Уж очень ей хотелось пожить в нормальной квартирке, где не течёт потолок, не скрипит пол, где никто не стучит в стену по ночам кроватью, как вибратор, не ругается в подъезде. Ах, неужели есть такая райская жизнь?.. И она верила — есть! Об этом часто пишут. И помоги ей, господи…

И Всевышний не оставил страждущую душу без внимания, подал знак. Послал ей ангела.

Словно бы предчувствуя гостя, Валентина пришла с работы пораньше. Войдя в квартиру, услышала в ванной комнате стон. Бросив сумку в прихожке, она едва не закричала — каррраул! — и не побежала за соседями. Но в последний момент отвага Валентину не покинула. Она робко приоткрыла дверь в ванную комнату, совмещенную с санузлом, и остолбенела.

Её, как и всякую одинокую молодую женщину, несомненно посещают в мыслях и снах ангелы в образе славных херувимов: брюнеты, шатены, блондины, в зависимости от световой гаммы ночи, но чтобы вот так вот, на яву, через проломанный потолок… В ванной лежал здоровенный краснощекий детина с поломанным крылом, то есть бедром. Это был мастер ЖКХа.

— Я проходом… Обследовал дом… — стонал херувим, — на предмет его технического состояния… И провалился…

Ах ты, Боже мой! У Валентины, от такого несчастья, навернулись слезы от счастья. Не-ет, ты не технический смотритель, ты ангел спаситель! Дай Бог тебе здоровья!

И Валентина всё сделала, чтобы спасти божье чадо.

Всё! Теперь уж всё! — облегченно и радостно вздохнула квартиросъёмщица. Ей уже яснее виделась новая квартирка где-нибудь на третьем этаже. Нет, на пятом! (Бог с ним, пусть будет на пятом, на третьем могут и не дать по молодости лет.) Представлялось, как она перетирает посуду, моет кафельную плитку на стене кухни, чистит газовую печку, а дочка бегает, прыгает по полу, покрытому линолеумом, катает в коляске куклы, плачет, смеётся, и, наконец, не слышать надсадный скрип кровати за стеной, нагоняющий тоску до слёз.

Но чему Бог потворствует, с тем чёрт играет.

Через неделю, после неоднократных заявлений и хождений по местным инстанциям, где Валентина настаивала на переселении из аварийного жилья, наконец, инцидент решился — пришли люди из ЖКХа с большим фанерным листом и заколотили в потолке дыру.

— Живи хозяйка и будь здорова, — сказал один из них. — Извини, что натоптали.

На что хозяюшка не нашлась чем ответить от растерянности: как живи?!..

И Валентина со слезами на глазах распаковала чемоданы.

Однако фанерой закрыли только дырку, но не надежду. Валентине казалось, что в её деле не хватает ну совсем чего-то ничтожненького, чего-то крохотного, тонкого, ну… с куний волосок, чтобы исполнилась её вожделенная мечта.

— Господи! Неужели мы с тобой такие бессильные? Ну, сотвори чудо! Доведи начатое дело до конца!..

Здесь мы опускает двадцать два листа с описаниями молитв, обращенных к Всевышнему. Но присоединяемся к ним.

И Господь вновь услышал страстные стенания молодой измученной души.

Однажды Валентина глянула в окно и испугалась — на дворе опять поднималась буря! Женщина невольно перекрестилась, и на всякий случай переселилась с дочерью ближе к выходу, как бы в предвкушении желаемого — обвала балкона, — чтобы самим не оказаться бы погребенными под обломками дома.

Ночью ей снился обрушившейся балкон, растекшаяся половая эмаль из двух банок, которые она специально купила для ремонта, возможно, новой квартиры, и поломанный детский велосипедик, который она, кажется, забыла занести в квартиру. Как в бреду, сквозь сон она шептала: Пусть!.. Пусть!.. Пусть!.. Всё куплю… Всё наживу…

Но Валентину, к сожалению, и на этот раз ожидало разочарование, и благоустроенная квартирка, которую она облюбовала на пятом этаже, вновь ей улыбнулась. Это она поняла сразу же, как только утром вышла на балкон — дерево лежало в том направлении, как она и рассчитывала, но макушка его почему-то была сломана прежде, словно её, перед тем, как упасть дереву, подсекли. И балкончик висел, зеленея ещё ярче.

У Валентины опять занялось сердце от досад.

Под балконом ходили все те же: сосед и женщина из ЖКХа. Было ясно, что они не остались равнодушными к случившемуся. Их, наверное, покоряла аккуратность, с какой был положен и второй тополь. Они кружились вокруг него, как похоронная команда.

— Вам снова повезло, — сказала женщина из ЖКХа, увидев над собой хозяйку балкончика.

От такой насмешки, как показалось, у Валентины перехватило дыхания. И немало усилий ей стоило, чтобы не сбросить толстухе на голову две гранаты, начиненные половой краской.

У Валентины побледнело лицо, а по щекам потели слёзы.

Оставалась последняя надежда: на третий тополь, стоявший не далеко от дома. Вершину которого, хоть привязывай к балкону.

Сложив руки лодочкой, Валентина возвела глаза к небу. Еле уловимые слова молитвы сошли с её уст.

— Господи! Смени наводчика!..